Дьюма-Ки - Стивен Кинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я что-то ответил, не могу точно вспомнить, что именно. Я думал о сделанном в лихорадочной спешке рисунке Карсона Джонса, этого баптистского колибри. Интересно, увидев его, Илзе сказала бы, что и он хорош?
Но я не собирался его показывать. Ни его, ни рисунок человека в красном. Никому не собирался показывать. Так я тогда думал.
— Папа, если у тебя всегда был этот талант, почему он не проявлялся?
— Не знаю. Это ещё вопрос, есть ли тут талант.
— Так пусть тебе кто-то скажет. Тот, кто понимает. — Она подняла рисунок почтового ящика. — Даже этот… Ничего особенного, но что-то в нём есть. Потому что… — Илзе коснулась бумаги. — Конь-качалка. Почему ты нарисовал тут эту игрушку, папа?
— Не знаю. Просто решил, что ей тут самое место.
— Ты рисовал по памяти?
— Нет. Такое мне не под силу. Толи из-за несчастного случая, то ли просто нет мастерства.
Но иногда я всё-таки мог рисовать по памяти. И мастерства хватало. Если, к примеру, дело касалось молодых людей в футболках «Близнецов».
— Я нашёл коняшку в Интернете, потом распечатал…
— Ох, чёрт, я её размазала! — воскликнула Илзе. — Чёрт!
— Всё нормально. Это не имеет значения.
— Это ненормально и имеет значение! Ты должен купить эти грёбаные краски! — Тут Илзе поняла, что сказала, и прижала руку ко рту.
— Ты, наверное, не поверишь, но я пару раз слышал это слово. Хотя у меня есть подозрения, что твой бойфренд… возможно… не жалует…
— Ты всё правильно понимаешь, — ответила Илзе. Чуть мрачновато. Потом улыбнулась. — Но он тоже много чего говорит, если кто-то подрезает его на дороге… Папа, насчёт твоих картин…
— Я счастлив только потому, что они тебе понравились.
— Больше, чем понравились. Я потрясена. — Она зевнула. — А ещё едва стою на ногах.
— Думаю, тебе нужно выпить кружку какао и ложиться спать.
— Замечательная идея.
— Какая именно?
Она рассмеялась. И как хорошо звучал её смех. Заполнял всё вокруг.
— Обе.
xi
Наутро мы стояли на берегу, каждый с чашечкой кофе в руке и по щиколотку в волнах. Солнце только-только поднялось над островом позади нас, так что наши тени растянулись по ровной водной глади на мили.
Илзе с серьёзным видом посмотрела на меня.
— Это самое прекрасное место на земле, папа?
— Нет, но ты молодая, и я не могу винить тебя за такой вывод. В моём списке Самых прекрасных мест это — номер четыре, но первые три никому не под силу написать без ошибок.
Илзе улыбнулась поверх ободка чашки.
— Скажи мне.
— Если настаиваешь. Номер один — Мачу-Пикчу. Номер два — Марракеш. Номер три — «Петроглиф нэшнл монумент».[36]
На секунду-две улыбка стала шире. Потом увяла, и дочь вновь серьёзно посмотрела на меня. Совсем как в её далёком детстве, когда в четыре года она спросила меня, есть ли в жизни такое же волшебство, как в сказках. Я ответил «да», думая, разумеется, что это ложь. Теперь такой уверенностью я похвастаться не мог. Но воздух был тёплый, наши голые ноги омывал Залив, и я не хотел, чтобы Илзе причинили боль. Пусть и думал, что ей этого не избежать. Но каждый получает то, что заслужил, не так ли? Безусловно. Бах, по носу. Бах, в глаз. Бах, ниже пояса, ты падаешь, а рефери как раз ушёл за хот-догом. И только те, кого любишь, могут эту боль множить и передавать. Боль — величайшая сила любви. Так говорит Уайрман.
— Что-то не так, милая?
Нет. Просто вновь думаю о том, как я рада, что приехала. Я представляла себе, что ты пропадаешь в доме для престарелых или в каком-нибудь ужасном полуразвалившемся баре на пляже, где по четвергам проводят конкурсы бюстов «Кто лучше выглядит в мокрой майке». Наверное, слишком уж начиталась Карла Хайасена[37]
— Здесь много таких мест, знаешь ли, — ответил я.
— А таких, как Дьюма?
— Не знаю. Может, несколько. — Но, судя по тому, что рассказывал мне Джек, не было даже второго такого места.
— Что ж, ты его заслужил. Время отдохнуть и излечиться. И если вот это… — она обвела рукой Залив, — тебя не излечит, уж не знаю, что сможет. Единственное…
— Д-да? — Я взмахнул рукой, словно поймал что-то в воздухе двумя пальцами. У любой семьи есть особый язык, который включает в себя и жесты. Мой жест ничего не сказал бы постороннему человеку, но Илзе поняла и рассмеялась.
— Ладно, умник. Единственная надоедливая муха — звуки прилива. Я проснулась ночью и чуть не закричала, прежде чем поняла, что это вода перемещает раковины. Я всё поняла правильно? Пожалуйста, скажи, что так оно и есть.
— Так оно и есть. А о чём ты подумала? Она буквально содрогнулась.
— Первой пришла мысль… только не смейся… о скелетах на параде. О сотнях скелетов, марширующих вокруг дома.
У меня такая ассоциация никогда не возникала, но я понимал, о чём она говорит.
— Я нахожу эти звуки успокаивающими. Она пожала плечами, сомневаясь.
— Ну… тогда ладно. Каждому своё. Возвращаемся? Я могу поджарить яичницу. Даже с перчиками и грибами.
— Предложение принято.
— После несчастного случая я ни разу не видела, чтобы ты так долго обходился без костыля.
— Я надеюсь, что к середине января смогу уходить по берегу на юг на четверть мили.
Илзе присвистнула.
— На четверть мили туда и обратно! Я покачал головой.
— Нет, нет. Только туда. Обратно собираюсь долететь. Как планер. — И я поднял руку, показывая, как буду планировать.
Илзе фыркнула, повернулась, чтобы пойти к дому, остановилась, потому что на юге что-то сверкнуло. Раз, другой. И на берегу темнели две точки.
— Люди. — Илзе прикрыла глаза ладонью.
— Мои соседи. На текущий момент мои единственные соседи. Так я, во всяком случае, думаю.
— Ты с ними встречался?
— Нет. Я знаю, что это мужчина и женщина в инвалидном кресле. Если не ошибаюсь, обычно она завтракает на берегу. А блестит поднос.
— Тебе следует купить гольф-кар. Тогда сможешь подъехать к ним и поздороваться.
— Со временем я собираюсь дойти до них и поздороваться. Никаких гольф-каров. Доктор Кеймен велел намечать цели. Вот я их и намечаю.
— Папуля, когда речь идёт о целях, тебе не нужны советы мозгоправа. — Илзе всё смотрела на юг. — Из какого они дома? Того большого, что выглядит, будто ранчо из вестерна?
— Я в этом почти уверен.
— И больше здесь никто не живёт?
— Сейчас нет. Джек говорит, что некоторые дома арендуют в январе и феврале, но сейчас, полагаю, здесь только они и я. А остальная часть острова — сплошная ботаническая порнография. Озверевшие растения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});