Темный странник - Сергей Семенов

Как всегда, выбрав в трактире самый темный угол, Кондор сделал заказ и, получив его, принялся сосредоточенно поглощать пищу, словно процедура эта требовала особо тщательного подхода. Но то была только видимость. На самом деле он даже не замечал, как отправляет в рот очередной кусок едва прожаренной оленины или ломоть хлеба. Мысли его были далеко отсюда. Там, на болоте, возле волшебной стены, неизвестно откуда появившейся среди гнили и смрада Мертвой топи, – что это было? Сон или реальность? Чем была эта стена и что она сделала с ним? Куда он попал, шагнув в ее зыбкую, призрачную плоть, и как вернулся назад? Или же он вовсе никуда и не уходил, а гигантские деревья и радужное небо – лишь бред его пошатнувшегося рассудка? Ужасное, но вполне реальное предположение. Кондору совершенно не хотелось встречаться с Судьями Отшельника, тем более если причина такой встречи – собственное безумие. Может, пора уходить на покой, как это сделала благоразумная Стиг? Или она безумна? Впрочем, к ней Судьи пока не приходили. А ведь она живет так уже много лет. Но если все Странники поступят так, как она, что станет с Законом?!

Предательские мысли о безумии и отступничестве устроили в голове «брошенного» настоящий хоровод, цепляясь друг за дружку, кривляясь и передразнивая Кондора, не выпуская его из своих маленьких цепких лапок. И неизвестно, чем бы в итоге закончились его размышления, если бы он неожиданно не почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Нехотя вернувшись из своего маленького внутреннего мирка в холодную и неприветливую действительность, Странник поднял голову и, оглядевшись, быстро отыскал источник своего беспокойства. За соседним столом, не отрывая от него пристального взгляда, сидел древний, как сама вечность, сгорбленный старик, чье лицо покрывали многочисленные шрамы от ожогов, а левый глаз зиял уродливым бельмом. Неприятная личность. Но Кондор видел и похуже.

– А я помню тебя, – сухим, скрипучим голосом сообщил старик, едва ворочая тонкими потрескавшимися губами.

– Доедай своего цыпленка, старик, – грубо отозвался Кондор, желая закончить беседу раньше, чем та успела начаться. – Сегодня я не предрасположен к разговору.

Но новоиспеченный собеседник не желал отступать так просто, явно собираясь продолжить начатый разговор. Тяжело поднявшись со своего места он, сильно припадая на правую ногу, перебрался за стол Странника, не забыв при этом прихватить тарелку с остатками своей скромной трапезы. Некоторое время старик молчал, обгладывая хрупкие цыплячьи косточки и бесцеремонно разглядывая Кондора, после чего продолжил прерванную речь:

– Как я уже сказал, я помню тебя, – проговорил он, обдавая Кондора зловонием изо рта. Странник обреченно вздохнул, чувствуя неизбежность разговора. Не гнать же силой старого маразматика, решившего скоротать час-другой в пустословной беседе с незнакомцем. Но, судя по всему, старик действительно знал его. – Тогда, – сказал он, – тридцать лет назад, ты был не так груб, как теперь, Кондор Артоволаз.

Старик хитро сощурил единственный целый глаз, ожидая реакции со стороны «брошенного», которая последовала незамедлительно. Кондор мгновенно встрепенулся и стал внимательно всматриваться в уродливое лицо. Если он действительно знал этого бродягу, то уже забыл. Тридцать лет… Слишком много даже для него. К тому же, у него всегда была плохая память на лица.

– Мы знакомы? – хмуро осведомился он, пытаясь выкопать в своей памяти хоть что-то, что напомнило бы ему о старике.

– Да, конечно, я сильно изменился с тех пор. Я ведь всего лишь человек, время властно над моей плотью. Оно иссушило мое тело, скрутило кости, изрезало морщинами кожу. Я уже не тот, что был раньше. Конечно, теперь ты не узнаешь меня. Но. не буду больше мучить твою память. Услозолк-дубильшик из Вхахта, помнишь такого? – криво улыбнулся старик, обнажая гнилые зубы. – Или уже сбился со счета, пытаясь запомнить всех, кого вынес из огня? Помнишь башню?

Башня… Пожар… Воспоминания приходилось буквально выцарапывать из самых темных закоулков кладовой его памяти, так давно он не обращался к ним, успев завалить сверху грудами другого ненужного хлама. Но все-таки то, что ему было нужно, он там отыскал. И вспомнил старика. Вернее, тогда он совсем не был стариком. В памяти Кондора он остался крепким мужчиной сорока лет от роду, высоким, стройным, темноволосым дубильщиком кож в городке Вхахт, что на севере Киштыра. Тогда, тридцать с небольшим лет назад, во Вхахте произошел страшный пожар, унесший несколько десятков жизней. Было бы больше, но Услозолк вынес из огня кого только смог. А потом крыша одного из домов рухнула и сам дубильщик оказался в смертельной ловушке, отрезанный от выхода стеной огня. Кондор не хотел вмешиваться. Но не помочь этому человеку он не мог. Тем более что накануне они вместе пили в придорожном кабаке. И Кондор вытащил его из пекла. Обожженного, полуслепого, почти испустившего дух, но еще живого. Он покинул город еще до заката, понимая, что шансов выжить у дубильщика практически нет. Выходит, он ошибался.

– Я думал, ты мертв, – немного оторопело пробормотал Кондор. – Когда я уходил из Вхахта, ты умирал. Не ожидал, что ты…

– Выживу? Да, я выкарабкался. В этом теле оказалось гораздо больше жизни, чем думал даже я сам.

– Я не узнал тебя, – словно бы извиняясь, произнес Кондор. Он пытался вспомнить лицо старика, когда тот еще был молод, но не смог. Черты давно стерлись, размытые дождями лет и затертые пылью странствий. Теперь вместо портрета память упорно подсовывала лишь размытое белесое пятно с черным провалом в том месте, где должно быть лицо. – Ты так…

– Постарел, – снова закончил за него Услозолк. – Огонь изуродовал мое лицо, годы иссушили тело, но мой разум пока еще при мне. И память свежа, как тогда, тридцать два года назад. Я вижу, ты тоже изменился за эти годы.

Кондор отрицательно покачал головой:

– Ты ошибаешься, старик. Ты сам прекрасно знаешь, что такие, как мы, не стареют.

– Разве я сказал, что ты постарел? – усмехнулся дубильщик.

– Нет? – удивился Кондор.

– Нет, – подтвердил Услозолк. – У меня всего один подслеповатый глаз, но даже он время от времени видит много чего интересного. А перемены в тебе разглядеть совсем нетрудно, нужно только уметь смотреть.

– И что же видишь ты? – с некоторым раздражением спросил Странник. Несмотря на неожиданность встречи, она не радовала его. Какой-то старикашка, считающий, что чем-то обязан ему, пытается мудрствовать, показывая, чему научила его жизнь за все эти годы. Очевидно, он забыл, что и Кондор давно уже не мальчик.

– Я вижу печаль, которой не было при первой нашей встречи. Тогда был огонь, была страсть. А теперь лишь холодная пустота. Ты словно выцвел изнутри. Устал жить.

– Жить… – «Брошенный» горько усмехнулся. – Я уверен, ты знаешь много, очень много о жизни людей. Но разве твое определение жизни можно отнести ко мне?

– А почему ты так уверен, что ты не человек? Неужели только потому, что ты сам так решил однажды? – хитро прищурился Услозолк.

– Почему? Ты и сам знаешь. Я могу перечислять до бесконечности, но скажу лишь одно – когда я вынес тебя из огня, на мне не было ни ожога, хотя кожа моя дымилась. Разве этого мало?

– Но и недостаточно. Ты лишь доказываешь, что ты необычен.

– Хочешь, я расскажу тебе одну историю из своей жизни, старик? – не удержался вдруг Кондор, которому очень хотелось отстоять свою правоту. – Тогда, много лет назад, о Темных странниках знали гораздо больше, чем теперь. Так уж случилось, что однажды мне снова пришлось пересекать соленую пустыню Ршанд, из глубин которой однажды вышли все «брошенные». Девять дней брел я по безжизненным белым пустошам, по местам, где обычный смертный не прожил бы и дня под лучами безжалостного, испепеляющего солнца, созерцая лишь мертвую равнину вокруг себя. У меня практически не было с собой запаса пищи и воды, и организму пришлось использовать все внутренние ресурсы. В итоге я конечно же миновал побережье Проклятого моря, но силы мои были на исходе. И вот к вечеру десятого дня я набрел на хутор, первый после долгого одинокого странствия. Мне нужно было всего лишь немного еды и воды, я готов был щедро заплатить за гостеприимство, если бы это потребовалось, однако, когда я подошел ближе, на пороге дома появилась женщина и произнесла фразу, которую я запомнил на всю оставшуюся жизнь. Она сказала: «Остановись, Странник. Ты не из рода человеческого, а значит, нет тебе места и в жилище человеческом. Уходи. Здесь тебя не ждут». И я ушел. Я не стал гневаться, спорить, кричать. Я мог пройти мимо нее, отшвырнуть, словно тряпку, и взять все, что считал нужным. Но внезапно я понял, что мне тошно даже прикасаться к ней. Я просто повернулся и отправился прочь, чувствуя на себе ее пристальный ненавидящий взгляд. Возможно, именно тогда холод впервые и коснулся моего сердца, а мир чуточку обесцветился в моих глазах.