Незнакомец - Харлан Кобен

Тишина.

Они добрались до сути. Незнакомец ждал. Это не затянется. Он видел по ее губам, что буря близка.

– Так чей же это был адрес?

– Думаю, ты уже сама догадалась.

Лицо Михаэлы сморщилось от боли. Она закрыла глаза.

– Это был Маркус?

Незнакомец не сказал ни «да» ни «нет». В этом не было необходимости.

– Они ведь были близкими друзьями? – спросил он.

– Сволочь.

– Жили в одной комнате. Я не знаю подробностей. Но вы с Дэвидом поссорились. Маркус увидел в этом возможность и ухватился за нее. – Незнакомец сунул руку в карман и вынул конверт. – Здесь доказательства.

Михаэла выставила ладонь:

– Мне незачем их видеть.

Незнакомец кивнул и убрал конверт.

– Зачем ты мне это рассказываешь? – спросила девушка.

– Это наша работа.

– До свадьбы четыре дня. – Она подняла на него глаза. – Что мне теперь делать?

– Это вопрос не ко мне, – сказал незнакомец.

– Конечно, разумеется. – В ее голосе слышалась горечь. – Ты просто потрошишь чужие жизни. Латать дыры – это не к тебе.

Незнакомец молчал.

– Полагаю, ты прикинул, что я теперь побегу обратно к Дэвиду? Скажу ему, что знаю правду, и попрошу прощения? И потом? Он заключит меня в объятия и мы будем навеки счастливы? Ты рассчитывал, что это так сработает? А сам ты будешь героем нашей любви?

Сказать по правде, такие мысли приходили в голову незнакомцу, хотя и без героической части. Но идея исправления ошибки, восстановления баланса, возвращения Михаэлы на ту стезю в жизни, которую она избрала, – да, он надеялся на развязку такого рода.

– Но есть одна проблема, мистер Таинственный Разоблачитель. – Михаэла подошла к нему ближе. – Даже встречаясь с Дэвидом, я с ума сходила по Маркусу. Ирония судьбы, верно? Маркусу не надо было этого делать. Мы все равно в конце концов оказались бы вместе. Может быть – я не знаю, но может быть, – Маркус переживает из-за того, что сделал. Чувствует вину. Может, он пытается загладить ее и потому так заботится обо мне.

– Это не причина для заботы.

– О-о, так ты еще и жизненные советы раздаешь? – рявкнула Михаэла. – Ты хоть понимаешь, перед каким выбором меня поставил? Я теперь должна либо разнести все к черту, либо жить во лжи.

– Ты еще молода и привлекательна…

– И влюблена. В Маркуса…

– Даже сейчас? Когда ты знаешь, на какие поступки он способен?

– Ради любви люди способны на что угодно.

Теперь голос у Михаэлы был мягкий, без запала. Она повернулась и нажала кнопку вызова лифта.

– Ты собираешься рассказать об этом еще кому-нибудь? – спросила девушка.

– Нет.

– Спокойной ночи.

– И ты все равно выйдешь за него?

Открылись двери лифта. Михаэла вошла внутрь, повернулась к незнакомцу и сказала:

– Ты не раскрыл секрет, а сотворил еще один.

Глава 18

Выехав на главную улицу Седарфилда, Адам притормозил на обочине. Он вынул мобильник и снова написал сообщение Коринн:

Я ВОЛНУЮСЬ. ДЕТИ ВОЛНУЮТСЯ. ПОЖАЛУЙСТА, ВОЗВРАЩАЙСЯ ДОМОЙ.

Нажав кнопку «отправить», Адам включил передачу. Он начал размышлять с оттенком недоумения, причем не в первый раз, как случилось, что он оказался в Седарфилде и проводит здесь жизнь. Мысль возникла простая, однако ее отягощали некоторые дополнительные вопросы. Было ли столь важное решение сознательным выбором? Как знать. Они с Коринн могли поселиться где угодно, Адам не возражал, но скажите на милость, что плохого в Седарфилде? Во многих смыслах это местечко даст фору любому лидеру в гонке за так называемой американской мечтой. В Седарфилде были живописные дома с обширными дворами; приятный, обустроенный центр с множеством ресторанов, магазинов и даже кинотеатром. Тут имелись обновленные спортзалы, современная библиотека и пруд с утками. Журнал «Money», авторитет которого сравним с библейским, в прошлом году поставил Седарфилд на двадцать седьмую строчку в списке «Лучших для жизни мест в Америке». Согласно данным департамента образования Нью-Джерси, Седарфилд входит в категорию «Джей», самую высокую из восьми существующих по социоэкономическим показателям, фиксируемым в пределах округов. Да, правительство составляет рейтинги городов всерьез. Зачем оно это делает, можно только гадать.

Справедливости ради – Седарфилд был отличным местом, чтобы растить детей, даже при намерении воспитать себе подобных. Некоторые называют это жизненным циклом, но Адаму последовательность событий представлялась больше похожей на неизбежное повторение процедуры намыливания волос шампунем и его смывания. У Адама было много друзей и соседей – хороших, основательных людей, которых он очень любил: они росли в Седарфилде, уезжали на четыре года в колледж, возвращались, женились и растили детей в родном городе, а те, в свою очередь, взрослели здесь и отправлялись на четыре года в колледж, питая надежду вернуться в Седарфилд, вступить в брак и воспитать тут детей своих.

Ничего плохого в этом не было. Кто бы спорил.

Кроме того, Коринн провела в Седарфилде первые десять лет жизни, но ей не удалось пройти проторенной стезей без помех. Когда она училась в четвертом классе и этот город с его ценностями уже встроились в ДНК, в автокатастрофе погиб ее отец. Ему было всего тридцать семь – слишком молод, по общему мнению, чтобы задумываться о таких вещах, как собственная смерть или судьба недвижимого имущества. Страховые выплаты оказались жалкими крохами, и вскоре матери пришлось продать дом и ужаться до проживания вместе с Коринн и ее старшей сестрой Розой в кирпичном садовом домике в городке Хакенсак, где качество жизни было отнюдь не таким высоким.

Несколько месяцев мать периодически совершала десятимильные переезды между Хакенсаком и Седарфилдом, так что Коринн могла встречаться со старыми друзьями. Но потом начался учебный год, и ее бывшие одноклассники вполне предсказуемо погрузились в занятия – кто спортом, кто танцами, чего Коринн теперь не могла себе позволить. Физически расстояние оставалось прежним, однако социальная пропасть разрасталась слишком быстро, чтобы успевать наводить мосты. Школьные приятельские отношения поистрепались и довольно скоро развалились окончательно.

Сестра Коринн Роза вела себя соответственно возрасту и сложившейся ситуации: плохо училась, бунтовала против матери, экспериментировала с полным набором веселящих наркотиков и никчемных парней. Коринн же, наоборот, нашла для глубокой боли и возмущения несправедливостью судьбы позитивный, по общему мнению, выход. Она сосредоточилась на учебе и жизни, решительно нацелившись на успех. Коринн занималась упорно, не поднимая головы; она игнорировала обычные для подростков соблазны и дала молчаливый обет вернуться победительницей туда, где была с виду счастливой девочкой и имела отца. Следующие два десятилетия она провела как ребенок, прижавшийся лицом к стеклу роскошного загородного особняка, пока наконец, по прошествии долгого времени, окно не открылось или – что столь же вероятно – не разбилось вдребезги.

Коринн и Адам приобрели дом, подозрительно похожий на тот, в котором росла она. Беспокоило ли его это тогда, Адам не помнил, но, может быть, к тому моменту он уже стал участником квеста Коринн. Когда вы женитесь или выходите замуж, то берете в мужья или жены надежды и мечты своего супруга. Мечтой Коринн было триумфальное возвращение в то место, откуда ее однажды вытеснили. Оказывать ей помощь в завершении этой двадцатилетней одиссеи было увлекательно и волнующе – так считал Адам сейчас.

В спортзале с метким названием «Хардкор» (девиз: «Ты не хардкор, если не тягаешь хардкор»)[9] еще горел свет. Адам окинул взглядом парковку и увидел машину Кристин Хой. Потом быстрым набором вызвал Томаса – нет смысла звонить на домашний телефон, сыновья все равно к нему не подойдут – и стал ждать. Томас ответил после третьего гудка и выдал свое традиционно небрежное и еле слышное «алло?».

– Дома все в порядке?

– Ага.

– Чем занимаешься?

– Ничем.

– Что это значит?

– Играю в «Колл оф дьюти».[10] Только что начал.

Ну разумеется.

– Уроки сделал? – по привычке спросил Адам. Бег белки в колесе, изо дня в день повторяемый разговор родителя с ребенком, который ни к чему не ведет, хотя почему-то считается обязательным.

– Большую часть.

Адам не потрудился добавить к сыновнему «большую часть» свое фирменное «сначала доделай». Бесполезно. Пусть сам справляется. Немного ослабим хватку.

– Где твой брат?

– Я не знаю.

– Но он хотя бы дома?

– Наверное.

Братья.

– Ну ты хоть проверь. Я скоро буду.

– Ладно. Пап?

– Да?

– А где мама?

– Она далеко.

– Где?

– Это по работе. Мы поговорим, когда я вернусь, ладно?

Долгая пауза.

– Ага, ладно.

Адам поставил машину рядом с кабриолетом «ауди» Кристин и пошел в спортзал. Раздутый качок за стойкой оглядел его сверху донизу и, очевидно, признал достойным пропуска. Брови кроманьонца, застывшие в презрительной усмешке губы, одет в нечто вроде эластичного комбинезона без рукавов. Адам с ужасом подумал, что сейчас этот тип обратится к нему: «Ну че, братан?»