«Джоконда» Мценского уезда - Ирина Павская

Борис положил руку мне на лоб. Ладонь была сухой, теплой, немного шершавой. Удивительно, но боль затихла и без анальгина.

— Постарайся заснуть. А я в кресле подремлю. Спи, пока сама не проснешься. Утром я позвоню в галерею и скажу, что ты приболела. Тебе надо как следует отдохнуть.

Господи, как приятно ощущать его заботу! Теперь мне ничего не страшно. И уже сквозь сон я с уверенностью подумала, что только в одном Борис ошибается — дама в комнате была!

Я проспала как убитая до полудня. Мне даже ничего не снилось, несмотря на бурные ночные события. А разбудил меня запах свежего кофе с примесью легкого аромата сигарет. Наверное, Зойка опять курит на кухне. Еще ничего не соображая после сна, я скинула плед, привычно сунула ноги в тапочки и поплелась на кухню.

— Доброе утро, страдалица! Как спалось? — Мужчина с лицом актера Трентиньяна распоряжался у моей плиты. Судя по запаху и шкворчанию, он готовил гренки с омлетом и укропом под названием «Бедный рыцарь». — Я тут у тебя немножко похозяйничал. Ты не в претензии? Иди умывайся. Сейчас завтракать будем.

Разумеется, я была не в претензии. Даже более того. Пусть меня воруют хоть каждый вечер, если в результате этого на следующий день Борис будет мне готовить завтрак.

Мы почти по-семейному расположились за столом. Оказывается, пока я спала, Валевич отмазал от работы и меня, и себя. Чтобы спокойно проанализировать ситуацию, пояснил он. А через два часа придет Андрей, с которым мой охранник тоже успел созвониться. За завтраком все было как положено: гренки хрустели, кофе благоухал, сахара в меру.

— А ты, оказывается, кулинар.

— Жизнь заставляет. Меня ведь по большей части некому обслуживать. Хотя вообще-то я без особых претензий насчет еды. Это уж так — для тебя расстарался, чтобы произвести хорошее впечатление.

После вкусного завтрака в приятной компании страхи мои почти улетучились. Теперь, когда рядом был сильный, уверенный мужчина, все произошедшее казалось фантастическим дурным сном. Если бы не шишка на затылке и отсутствие сумки с ключами. Кстати, о ключах. Замок следовало срочно заменить. Пока Борис бегал в хозяйственный магазин, пока ковырялся в двери — прошло часа полтора. И только мы успели для проверки щелкнуть «собачкой» нового, особо навороченного замка, как раздалась трель дверного звонка. На пороге стоял высокий черноглазый брюнет средних лет.

— Здравствуйте, я Андрей! А вы, наверное, Сима?

— Андрей, привет! Заходи. — Борис высунулся из-за приоткрытой двери и сделал приглашающий жест рукой. Со стороны могло показаться, что нахождение в моей квартире для него обычное дело. Но меня это ни капельки не задевало.

В течение следующего получаса я во второй раз поведала историю похищения. Рассказ постепенно шлифовался, обрастал подробностями, становился все более красочным и волнующим. Андрей слушал, не перебивая, только время от времени уточнял детали и постоянно что-то записывал. Так мы добрались до эпизода с призраком.

— Оказалось, что дверь была открыта. — Я бросила испытующий взгляд на Бориса. Он невозмутимо молчал. — Ну и я вошла.

— А следов взлома не было?

— Нет, похоже, дверь открыли ключом. Или хорошей отмычкой. Я проверил, — вставил Валевич.

Его товарищ внимательно посмотрел на меня и сокрушенно покачал головой:

— Сима, вы поступили крайне неосторожно. Нельзя так сразу входить в открытую квартиру. А вдруг в ней кто-то находится в этот момент? Неизвестно, что бы с вами тогда могло случиться.

Известно что. Глубокий обморок и шишка на голове.

— Больше никогда так не делайте!

Я промолчала, только согласно мотнула головой. Интересно! Андрей, видимо, полагает, что подобные случаи будут теперь происходить в моей жизни регулярно.

— А насчет парней… Кажется, я их знаю. Клички уж больно знакомые и описание тоже. Наша клиентура. Жаль, что вы номер машины не запомнили. Ну ничего, проверим аккуратно. Удивительно, что они вдруг похищениями занялись, да еще такими бестолковыми. Обкурились, что ли? У них ведь совсем другая «специализация».

Тут я вставила про визитную карточку под ковриком. Андрей сильно воодушевился:

— Молодец, Сима, догадалась! Это же прямая улика! Пусть попробуют объяснить, как к ним в машину попала визитка директора картинной галереи. Лишь бы раньше времени не нашли и не выбросили. А там сумеем к стенке припереть — дело техники!

От этого допроса в конце концов мы все упарились, и я предложила выпить по чашечке зеленого чая для восстановления сил. Из уважения к гостям — не на кухне, как обычно, а в комнате за журнальным столиком.

Чайная церемония проходила почти по-японски, чинно и в слегка стесненной обстановке. Даже с чашкой в одной руке и с тульским пряником в другой Андрей умудрялся сохранять серьезный и задумчивый вид. Болтать о пустяках не хотелось.

И вдруг (опять вдруг!) в дверь два раза коротко позвонили. Сегодня всем до меня было дело.

— Серафима, что случилось? На работе говорят — заболела. — Обеспокоенное Зойкино лицо нарисовалось в дверном проеме. Она деловито шагнула через порог и стала выкладывать на столик очередную гуманитарную помощь: сок, печенье, кефир. В это время в комнате что-то пробасил Андрей. Подруга моментально замерла и сделала стойку, как охотничья собака на перепела. Так и хотелось сказать: «Пиль!»

У Зои вообще особый нюх на мужчин и особое к ним отношение. Никто не умеет так ловко охмурять представителей сильного пола и потом так же без сожаления покидать своих кавалеров. Ну просто роковая женщина районного масштаба.

— У тебя гости?

— Да, Борис с товарищем зашли справиться о моем здоровье.

Об истинной причине их визита я, разумеется, умолчала, рассчитывая на профессиональную деликатность мужчин. Зойке ни к чему знать о моих проблемах. Как говорится, многия знания — многия печали. Начнет охать, ахать, строить разные дикие предположения и давать дурацкие советы.

Но мои тревоги были излишними. У Зойки появились куда более возвышенные цели. Если в комнате есть двое мужчин, то она справедливо полагает, что может рассчитывать на повышенное внимание со стороны хотя бы одного из них.

Вот и теперь подруга бросила быстрый взгляд в зеркало, растопырила перышки и вплыла в комнату, словно романтическая бригантина. Скромно, но с намеком. Однако алые паруса были только прикрытием. Их подняла вполне пиратская команда. Я воочию видела, как бойкие флибустьеры снуют по палубе и шустро расчехляют тяжелые орудия обольщения, готовят крючья захвата, а также другой боевой инвентарь. Сегодня на абордаж будут брать Андрея. Зойке нравятся высокие брюнеты.

Через час все было кончено. Андрей ввиду явного превосходства противника выбросил белый флаг. Он завороженно смотрел Зойке в рот и наслаждался рассказом об использовании формальдегида в современной химической промышленности.

Мы с Борей только переглядывались.

Справедливости ради надо сказать, что скромные чайные чашки уступили место пузатым винным фужерам, поскольку в необъятной Зойкиной сумке отыскалась бутылочка очень недурного молдавского «Каберне».

— Для больных и ослабленных, — объяснила подруга появление бутылки.

Оказалось, что все очень больны и очень ослаблены, а потому лекарство быстро закончилось.

Андрей, не отрывая взгляда от Зойки, торопливо бросил: «Я сейчас» — и выскочил за дверь. Через некоторое время он вернулся с дагестанским коньяком, и мы продолжили лечение.

Что и говорить, вечер удался! Я напрочь забыла о тревогах вчерашней ночи. Андрей был в ударе — пел, читал стихи, рассказывал анекдоты. От его скованности не осталось и следа. Все врут про наших ментов, представляя их тупыми придурками. Вон какой разбитной и обаятельный красавчик — именно это читалось в горящих Зойкиных глазах. Да здравствует родная милиция!

Муся совершенно очумела от нашей вечеринки, забилась под диван и молчала. Зато Матроскин, наоборот, вспомнил свое бомжовское прошлое и тоже ударился в загул: выпрашивал колбасу, прыгал с колен на колени и даже пытался забраться на стол. Наконец получил подзатыльник и с обиженным мяуканьем укатился под диван.

Да, это было здорово. Почти как в далекие студенческие времена, когда мы с Валюлей и двумя курсантами военно-морского училища отмечали Пасху — Светлое Христово воскресенье. Из закуски на общежитском столе красовался покупной кулич, из выпивки — водка и трехлитровка томатного сока. Наши кавалеры быстро соорудили «Кровавую Мэри», причем ингредиенты отмеряли на глазок. Эта коварная английская девица оказала прямо-таки разрушительное воздействие на наши неокрепшие организмы. После второй порции мы окончательно осознали, что бог есть любовь, после третьей стали петь советские песни типа «Ленин — всегда живой», а после пятой на Валюлю напала вселенская скорбь, и она зарыдала. Валюля оплакивала все подряд: надкусанный кулич, томатную лужицу на столе, наших бравых морячков и какой-то свой несчастный роман, который еще даже не наклевывался. Так она и уливалась слезами, пока один из наших юных собутыльников не поцеловал ее крепким, долгим поцелуем. Как он впоследствии уверял, это самый лучший способ прекратить дамскую истерику. И действительно, помогло. А потом мы долго шатались по ночному городу, захлебывались свежим морским воздухом, долетевшим до Невы, и смеялись всякой ерунде. Как все было невинно и трогательно! Как теперь все было далеко!