Уютная душа - Мария Воронова

«Раз ты вышла замуж, значит, должна быть мужу верной союзницей», — говорила она себе.

Особенно часто это пришлось повторять, когда Борис поступил в аспирантуру. С деньгами стало туго, и муж уговорил ее бросить институт. «Потом восстановишься, — сказал он, — а сейчас нам не прожить на две стипендии и половину твоей санитарской ставки».

Тогда Тане даже в голову не пришло, что он мог бы пойти не в очную, а заочную аспирантуру. Его решение показалось ей даже справедливым — два с половиной года он кормил ее, теперь настала ее очередь. Она даже не подумала, что ее стипендия, половина санитарской ставки и родительские переводы в сумме были равны зарплате Бориса.

Узнав о Танином решении оставить учебу, отец срочно примчался в город. Пришлось врать, что это ее личное решение. Наука, мол, дается ей с огромным трудом.

Окончив третий курс института, Таня поступила операционной сестрой в тюремную больницу. Платили там больше, чем в других местах, но работа была тяжелой и опасной. Стоит ли говорить, что эту работу нашел для нее муж?

Таня мечтала родить, ей казалось, что тогда у них все изменится. Но Борис всегда находил предлоги «подождать». Сначала это был Танин институт, потом его аспирантура, потом докторская диссертация…

Потом в ход пошли такие аргументы, как безденежье и неблагоприятная экологическая обстановка. И лишь недавно до Тани дошло, что Борис просто не хочет детей.

Родители ни во что не вмешивались, но неприязни к зятю не скрывали. Они надеялись, что дочь опомнится, разведется и найдет себе другого мужа. Таня терзалась, что предает Бориса своим единодушием с родителями, и обвиняла себя в том, что никак не может искренне его полюбить.

Она уже не верила, что когда-нибудь станет счастливой, но старалась соблюдать отцовский завет — поступать с людьми так, как хотелось бы, чтобы поступали с ней.

Будильник, душ, каша, кофе, трамвай, проходная, операционная, проходная, трамвай, магазин, обед, посуда, пылесос, ужин, стирка, душ, сон — так протекали ее дни. Таня все больше ощущала себя мельничной клячей, которая всю жизнь ходит по кругу, двигая тяжелый жернов. Надо было хоть что-то изменить.

Она уволилась из тюремной больницы. Хотела восстановиться в институте, но Борис убедил ее, что в свои двадцать девять лет она будет выглядеть смешно среди студентов. Время ушло, безжалостно сказал он.

Наверное, он прав, думала Таня. Ну получит она диплом в тридцать три года, а дальше что? Серьезную специальность, где нужно проработать десять лет, прежде чем начнешь в ней разбираться, ей не потянуть, остаются профессии вроде физиотерапевта или гомеопата. Сидеть в поликлинике и назначать всем подряд УВЧ? Лучше уж подавать инструменты хирургам. Интереснее и пользы больше.

Она устроилась в клинику, благо та располагалась в пяти минутах ходьбы от дома.

Впервые увидев Миллера, Таня восхитилась его редкой красотой. Профессор ругался со старшей сестрой, требуя новые инструменты, и гнев чрезвычайно шел ему — он оживлял классические черты его лица. Наверное, на черно-белой фотографии с закрытыми глазами его запросто можно принять за древнеримский скульптурный портрет, подумала Таня, исподтишка наблюдая за красавцем.

Здравый смысл подсказывал, что мечтать о нем нельзя. Такой интересный мужчина ни при каких обстоятельствах не заинтересуется неказистой медсестрой. Тем более что сотрудницы уже просветили ее насчет особенностей его личности.

Слушая, как сестры наперебой рассказывают об ужасном характере Миллера, Таня скучно подумала: «Ясно, второй Боренька. Закоренелый эгоист, не интересующийся ничем, кроме собственных удобств. Только красивее, а значит, еще опаснее моего муженька. Мой поломал жизнь только мне, а этот наверняка мучает многих женщин, готовых на все, лишь бы быть рядом с таким неописуемым красавцем».

«А тебе-то до него какое дело? — спрашивал ее внутренний голос. — Он никогда тобой не заинтересуется. Но если даже случится такое чудо и у вас вдруг начнется роман, станет ли тебе от этого лучше? Вместо одного у тебя будут сосать кровь два упыря. Ну уж нет!»

…Но выкинуть Миллера из головы у нее так и не получилось. Осознав это, Таня ужасно рассердилась на себя и изуродовала висевший в холле его портрет.

А потом старшая сестра отправила Таню подавать ему на операции.

Сразу же выяснилось, что он совсем не такой, как ее муж. Мрачный вид, привычка начинать фразу со слов «Вы должны», угрожающее молчание, если приказ выполнялся недостаточно быстро, — да, все эти приметы мизантропа в Миллере присутствовали, но Таня почувствовала в нем и что-то еще… Светлое, теплое, тщательно скрываемое.

Старая истина — ничто не сближает людей так, как совместный труд. Поработав с Миллером несколько недель, Таня ощутила, что между ними протянулась тонкая, но прочная нить взаимопонимания и симпатии. Как ни странно, эта нить позволила ей избавиться от бесплодных романтических мечтаний. Почувствовав в Дмитрии Дмитриевиче надежного коллегу, она даже перестала воспринимать его как красивого мужчину.

Она представляла себе, как проработает с ним бок о бок много лет, поддерживая любые его начинания, все самые безумные проекты.

Избавившись от мимолетной влюбленности в мужчину, она искренне полюбила человека.

Тем не менее Таня страшно волновалась, прежде чем явиться к заболевшему Миллеру с миссией Красного Креста. Она думала, что он примет ее, напоит чаем, и это воображаемое дружеское чаепитие ее заранее разочаровывало. Дружба дружбой, но Таня знала, что обязательно будет разочарована. Она даже попыталась отдать малиновое варенье Ирине Анатольевне, но в ответ та лишь молча покрутила пальцем у виска.

«Судьба», — решила Таня и отправилась топить в профессорском чае последние надежды.

Дикая реакция Миллера изумила, но и обрадовала ее.

Просто коллега и друг не стал бы так беситься. Неужели влюблен?

— Ты, Таня, просто ужасная дура! — громко сказала она голубям. — Пересмотри исходные данные. Ты неверно записала условие задачи и получила неправильный ответ. С чего ты взяла, что ты друг Миллеру? Просто он ценит твою квалификацию, а на тебя саму ему наплевать. Вполне понятно, что вторжение постороннего человека взбесило его. Ну и пожалуйста. Надеюсь, он хотя бы поверил в искренность моих намерений, узнав, что я замужем. Впервые за десять лет замужество принесло мне пользу. Будем работать, словно ничего не случилось.

Закрыв за Таней дверь, Дмитрий Дмитриевич сел в кухне на подоконник и закурил. Почему он не подумал о том, что она может быть несвободна? Привык, что ли, к обществу одиноких дам, страстно желающих устроить свою жизнь?