Драконий ад - Сергей Светов

хер

». Но ситуация у вас сложилась критическая. Твои знакомые знают о большой красной кнопке, нажатие на которую и похерит ваш слой матушки Земли».

«Постой! — отчаянно закричал я. — Какие знакомые?! Какая к черту кнопка?!»

Сказочник устроился удобнее на выступе и начал говорить. Речь сумасшедшего божества была логична. О чем-то я догадывался сам, но о большинстве вещей я слышал впервые, поэтому мог их принять разумом, но не сердцем. Слои. Шрастр

, который я всегда считал выдумкой

раругга

, моей второй личности. Слои, влияющие друг на друга, проникающие друг в друга. Создания, населяющие их, переходящие из слоя в слой. Шамбала, которая все-таки реальна. Звездолеты пришельцев, непонятный Верховный синклит, он же — враждебный людям круг существ, играющих во вселенскую многомерную игру «го».

В голове образовалась каша из обрывков сведений, ненужных, пугающих, бессмысленных. Ерунда. Все это вздор. Чепуха. «Бред сивой кобылы» — добавил мой дракон. Я согласился с ним. Только не кобылы, а всадника черного дракона. Стабилятора

, как он себя назвал. Очень похоже на стабилизатор, но не то. То ли божество, то ли стихия. Личность, обеспечивающая стабильность на планете Земля.

Так. Фарс, похоже, продолжался. Если верить словам призрака, то наш слой по прошествии нескольких часов исчезнет, словно его и не было. Растворится, сгинет, « схлопнется

».

Сказочник, закончив рассказ, начал собираться в путь. Он спешил. «Дела. Все время чем-то ужасно занят, — сказал он и начал подниматься вверх по склону, к дракону, который темным изваянием застыл на фоне восходящей луны. Уже из седла, прилаженного к шее дракона, он крикнул мне, чтобы я все-таки поверил в легенду о большой красной кнопке. Ах, это к тому же была легенда! Я молча стоял и смотрел, как вниз по склону валится дракон, в падении расправляя крылья, которые мерцали, становясь прозрачными, словно слюда. Дракон со Сказочником, так и не взлетев, исчезли, оставив на склоне горы след, очень похожий на тот, что оставляет после себя лавина.

***

Пришлось спросить раругга

, видел ли он что-нибудь. Он ответил, что все это время сидел в пещере с зажмуренными глазами. Я так и не понял, шутит он или нет. Вроде бы ему было не до шуток, так как он трясся, как осиновый лист и, как мне показалось, был очень рад, что остался в живых. То есть он, конечно, в аду, мертв, но я жив, значит...

Что-то мы совсем запутались. Опустившись на скальный выступ, торчащий из склона, я устало подумал, что галлюцинации не оставляют следов. Может, это было облаком, обрушившимся снежным карнизом и сорвавшейся лавиной? Мир прост и стабилен. Ему не нужны сверхъестественные существа и их фантазии. И мой дракон живет только в моем больном воображении.

«Но-но! — сказал дракон. — Я сейчас докажу, что я реален!»

«Как? — спросил я его. — Станешь белым и пушистым дракончиком? Сожжешь меня струей пламени? Мы полетим с тобой в пещеру, в которой спрятаны огромные богатства, награбленные тобой у сказочных королей и царей? Ты покажешь мне кости и доспехи убитых тобою рыцарей?!»

«Нет, — ответил раругг

. — Я покажу тебе, чем занимаются драконы полковника и Александры».

Я закрыл глаза и увидел тьму.

***

Механизмы, гудящие силовые трансформаторы и двигатели, готовые в любую минуту вращать огромные зубчатые колеса. Щиты управления, приборы и маленькие красные, желтые и белые лампочки, выхватывающие из темноты куски железных конструкций и ленты кабелей, тянущиеся вдоль стен помещения.

Александра, как мне показалось, совсем не горевала о погибшем брате. Смерть дала, смерть и взяла. Голый череп с поджившими язвами отражал блики, световой рисунок ламп. Жесткая линия губ иногда кривилась, глаза, воспалившиеся после нескольких бессонных дней и ночей, были прищурены и напряженно смотрели на что-то, прикрытое кожухом, расположенное в центре пульта управления, словно это был алтарь, на котором лежал магический кристалл.

Мне стало не по себе, нехорошее предчувствие все больше тревожило меня. Дракон впал в транс, он, как пифия, вещал о том, что может быть будет. Но свершатся ли его предсказания? И пророчества ли это? Вдруг все же я вижу грядущее? Будущее, которое может быть произойдет в течение нескольких часов?

Александра подошла к пульту, откинула кожух, под которым мертвенно блестел гриб кнопки. В красном свете проснувшейся сигнализации кнопка казалась почти белой. Александра любовно провела рукой по гладкой поверхности кнопки, окинула взглядом ряды лампочек, нахмурилась и отошла к приборам, чтобы что-то отрегулировать.

Резко открылась железная дверь, в комнату быстрым шагом вошел полковник, выключил верещащую сигнализацию, и что-то резко сказал Александре. Она обернулась и наотмашь ударила его по лицу. Полковник схватился за рассеченную щеку, на которой появились темные капли крови. Клочья тумана скрыли от меня продолжение сценки. Дракон выдохся. Он заполз в пещеру и там затих.

Я открыл глаза. Мир, которому оставалось жить так недолго, был тих и безмятежен. Над горизонтом, расчерченным изломами горных вершин вставало солнце. Мороз пошел на убыль, и дымка облаков медленно стелилась по глухим ущельям, прячась в распадках и трещинах ледников. Тишина, прерываемая лишь иногда перестуком камней и шорохом маленьких лавин, не давала повода усомнится в незыблемости мира, который намеревался вечно вращаться по орбите вокруг светила. И так и будет. Но без нашего слоя, изувеченного войной, искалеченного людьми, которые, словно безумные, приближали время армагеддона

. Я поверил в легенду, рассказанную божеством.

Где-то на дне моей души все время копился ужас, животный страх. Стремительно вырвавшись на свободу, он залил мою душу отчаянием и помутил мой разум. Как сумасшедший я кинулся вниз по вертикальному склону, забыв о крыльях, не видя ничего перед собой из-за застилающих глаза видений апокалипсиса, быстрой и беспощадной смерти мира. Сорвавшись с уступа, я начал падать в пропасть, но, не долетев до ледника, исчез в мерцании.

***

Где-то там, далеко на юге затихала война, перемоловшая своей ненасытной пастью остатки моего отечества. Города, когда-то наполненные жителями, а ныне лежащие в руинах. Поля, леса, реки — все стало прахом. Надо ли жалеть пепел? Надо ли сочувствовать врагу, который убил твою страну и добрых соседей, не пожелавший сдаться на милость победителям? Надо ли избегать смерти, если ты смертен?

Я стоял в темном туннеле, уходящем в глубь горы, и смотрел на приближающееся желтое пятно фонаря, гадая, кого мне придется убить первым. Его или ее? Полковника или Александру?