Добрая похоть (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович

А… к черту вопросы! Эта мелкая мерзкая шмакодявка-вредительница не заслуживает ничего, кроме… точно! Как бабушки поступают с нежеланными котятами? Повторим успешный опыт! Пора и мне совершить добрый поступок, я же все-таки Герой?! Да!

И именно поэтому, нежно и плотно обхватив бочку руками, и зажимая на всякий случай крышку подбородком, понес выкидывать тару туда, откуда оно приплыла!

Сделать мне этого, конечно, не дали. При моральной поддержке паскудного Лазурного, сыплющего различными морскими положениями как из пулемета, три девицы вцепились в меня, как голодный цербер, мешая совершить благое деяние. Они пихались, хватались, тянулись, дёргали, уговаривали, а я, утомленный всеми предшествовавшими событиями, окруженный и почти сломленный происходящим, держался из последних сил, медленно шагая по доскам палубы.

Но не удержался. Коварная Саяка схватила за самое дорогое холодными руками, повиснув и не отпуская, от чего я, возмущенно заорав, уронил бочку, и, с криком «Делайте что хотите!», пошёл обиженно спать, попутно сочиняя себе ушные затычки. Последние сейчас были актуальнее всего, ведь в бочке находилась никто иная, как моя старая знакомая с самым отвратительным голосом в мире.

Хренова Мимика в бочке посреди океана! И её нашел я!!

Мимика Фуому, бард, истеричка, кошкодевочка… и ходячее проклятье для всех, кто имеет слух. Мы встречались ранее при самых разных обстоятельствах, что заставляло всерьез поразмыслить о тесноте Фиола. Как она очутилась здесь, я не имел совершенно никакого понятия, но, залепляя себе уши воском, искренне надеялся, что моему боевому гарему преподнесут урок насчет бездумной доброты!

А теперь — спать! Я слишком устал!

Эскапизм и недооценка ситуации всегда были главным бичом нашего общества. Первое чаще всего выражалось в распространенном алкоголизме, от которого человек катился до самого низа, а второе чаще всего отыгрывало чуть гуманнее, в виде кредитного рабства. Я, мудро анализировавший тенденции и первопричины из сухой и уютной конторки своего рабочего места, смог избежать этих грабель, от чего и чувствовал себя временами человеком умным и прозорливым.

Но, как говорится, и про старуху бывает порнуха. Так и случилось на этот раз. Малодушно сбежав в самый важный момент, трусливо не став эскалировать ситуацию и угнетать и так нездоровую атмосферу среди экипажа, поглощенного мыслями, как уговорить меня оставить бракованный корабль, я допустил огромную стратегическую ошибку. Мой утомленный передачей маны и половыми упражнениями рассудок решил, что Саяка Такамацури непременно расскажет в деталях остальным девушкам о том, чем так плоха Мимика Фуому и почему её срочно нужно отпустить на волю в той же бочке, ну или просто утопить.

Увы мне.

Проснувшись почти через половину суток, я обнаружил ни что иное, как спаянную коалицию из трех женщин и одного деревянного корыта, готовую всеми силами защищать от моих кровожадных посягательств упомянутую бардессу. Лидером и идеологом этой… клики, этого гнусного ОПГ и омерзительного ЖКХ выступала ни кто иная, как Матильда Шлиппенхофф во всей своей бесконечной доброте. Вставшая грудью на защиту подобранного котёнка, делавшего весьма несчастный и пугливый вид.

— Саяка, — вырвалось у меня тогда горькое, — Как ты могла. Они же нас чуть не убили! Помимо всего прочего!

— Это было давно и неправда! — отбоярилась ведьма, принимая независимый вид и отчаянно пряча взгляд.

Угу. Её купили.

— Тами?

— Мач, да сколько она съест? — справедливо заметила гномка, правда тоже отчаянно кося в сторону.

Матильда же просто задвинула бардессу себе за спину, отчаянно топорща едва прикрытую ветхой тканью грудь. Последнее сделать было несложно, зловредная кошкодевочка ни грамма не изменилась с тех пор, как я увидел её в первый раз, около таверны в деревне воинов. Мелкая, худая, большеглазая, с двумя лопухами здоровенных кошачьих ушей, топорщащихся из нечесаной копны фиолетовых волос, Мимика поглядывала на меня полным страха взглядом, держась своими худыми лапками за едва одетые бедра жрицы.

Я тяжело вздохнул, садясь на нагретые солнцем доски.

— Так, девочки, — обратился я к бунтующим, — Что происходит? Вы у меня далеко не дуры, да и я не садист какой. Довезли бы эту мышь до Заракийи и отпустили б её спокойно. Не поёт и хорошо. К чему все эти телодвижения?

— А ты точно не выбросишь её за борт? — прищурившись, спросила Матильда.

— Пока петь не начнет, не выброшу, — кисло выдавил я, — Это существо уже спасал… сколько раз? Три раза. Спасу и четвертый, только видеть её не хочу. Всё, вопрос закрыт? Утром мы прибываем в Заракийю, прощаемся с Лазурным, прощаемся с Мимикой, возвращаемся к нормальной жизни. Годится?

Девушки начали переглядываться и мяться… а я почувствовал тоску и жопу. Или тоскливую жопу. Ну в общем, то чувство, когда в принципе ничто не предвещает беды, ты получил зарплату, а жена или подруга тащат тебя в Икею, где внезапно оказывается, что твоя семья буквально на грани смерти и краха, потому что как нам жизненно необходима различная дрянь из этого магазина. От фужерчиков до стула для кота.

— Так, девушки. Выкладывайте.

Тон, которым я это произнес, был очень далек от восторженного, и тому были причины. У каждого человека есть определенный набор правилам, по которым тот так или иначе живет. Некоторые навязаны извне, некоторые принимает он сам. Так вот, в нашей мирной и красивой жизни один из главных законов гласил: «нас впутывают в неприятности, а мы из них выкручиваемся». Сами — не впутываемся!

Сначала девушки мялись, но затем разговорились так, что начали аж друг дружку перебивать.

Во-первых, оказалось, что высадить кошкодевочку мы не можем. Ну, потому что как раз на свободных островах Айзен-Лоа Мимику Фуому и разыскивают. За воровство в особо крупных. Оттуда она и бежала, спрятавшись на попутном судне, но её нашли, от чего и пришлось спасаться бегством в бочке.

Во-вторых, что гораздо интереснее, так это наличие у бардессы карты к одному очень интересному острову, населенному очень интересными монстрами, с которых падают очень интересные вещи. Мы этот остров должны навестить как можно быстрее, благо, что у нас есть такой замечательный корабль, как Лазурный, уже знающий туда путь.

В-третьих… я дослушивать не стал.

— Нетушки, — улыбнулся я самой приятной своей улыбкой, перебив разошедшуюся Матильду, а затем потыкал пальцем в кошкодевушку, — Я ради этой дуры и пальцем не пошевельну!

— Но там же сокровища…, - растерянно пробормотала Тами.

— Пф, рыжая, да мы сами — ходячее сокровище! — отбрил я гномку, от чего она озадаченно умолкла.

Я же, пользуясь возникшей паузой, посадил возле себя великую мудрицу, которую и начал пытать щекотливыми вопросами и пальцами, выясняя, какого, собственно, фига, женская часть команды пытается вписаться за паршивого котенка. Правду бывшая ведьма выдала слегка стыдливым тоном — мол, её не особо слушали, предпочитая выхаживать голодную и холодную Мимику, от чего Саяка махнула рукой и слегка перебрала с заначенным пивом, так и не введя гномку и жрицу в курс о зловредности нашей находки. Но только я собрался просветить остальных членов команды об этом самом, как госпожа Шлиппенхофф решила отжечь.

— Мач! Ты не оставил мне выбора! — патетически взмахнув грудью и сверкнув ягодицами, наша жрица выпрыгнула за борт!

— Стоп машина! — взвыл я, кляня дуру про себя на чем свет стоит. Корабль быстро начал замедлять ход.

Мы, столпившись у борта, стали свидетелями, как Матильда слегка неуклюже работает ногами и руками, отплывая от корабля. Впрочем, далеко ей не надо было, я еще даже не успел дернуться за борт спасать разгильдяйку, как та, уперевшись руками об воду, начала карабкаться на её поверхность, как на качающийся стол! Постояв на карачках метрах в двадцати от нас и отдышавшись, блондинка перешла из провокационной позиции в привычную на коленях, а затем заголосила, размахивая руками и всем остальным. Судя по задранной кверху мордашке, определенно к кому-то обращаясь.