Могильщик. Цена покоя (СИ) - Башунов Геннадий Алексеевич

— Вообще, — буркнул торговец, убирая хабар под прилавок, — больше трёх никто бы не дал. Сейчас многие опасаются торговать с могильщиками.

— А когда не опасались? — фыркнул Велион уже через плечо.

— Сейчас — особенно. Жрецы Единого рассказывают о вашем брате… всякое.

— Ничего такого, чего не рассказывали раньше, — угрюмо произнёс могильщик, опять возвращаясь к прилавку. — Или нет?

Грест, который буквально изнывал от желания немедленно купить себе пива, чего-нибудь вкусного, а ещё сверкнуть заработанными монетами перед той фигуристой служанкой, едва не схватил могильщика за плащ, чтобы поскорее утащить отсюда. Плевать ему было на жрецов Единого и все их разговоры, они и так доберутся до того трактира уже затемно, а в Ариланте поговаривали, будто в такой глуши в темное время обычно бегают целые стаи волков и жрут всех, кого застанут на улице. Сам-то он их пока не видел, хотя намотал с могильщиком немало миль за последние недели, но проверять не хотелось. Но проклятый Велион, кажется, заинтересовался, а перечить ему бывший вор боялся.

— Да, наверное, ничего необычного, — задумчиво кивнул антиквар и опёрся локтями о прилавок, — но как будто больше об этом стало разговоров что ли? И в народе всякие нехорошие слухи пошли, потому что жрецы прямо на службах начинают плести всякие небылицы. Нас тут трое было, кто с вашим братом торговал, а теперь посмотри: я один остался. Да и сам, если честно, боюсь, что ко мне во двор ночью красного петуха пустят. Жрецы говорят, мол, все, кто с могильщиками якшается, — прокляты. Со мной уже пара кузнецов торговать отказывается.

Воришка осмотрелся. Основные торговые ряды в сорока шагах слева, ближе к городским воротам, здесь же единственный прилавок, да и тот на ладан дышит. Даже бабки, торгующие приворотными зельями и прочей ведьмовской дурью, предпочитали торговать подальше от уголка, облюбованного антикварами.

— А что ещё говорят? — продолжал расспросы Велион.

— Да как всегда всё, ты разве не слышал ни разу?

— И никого не ищут?

Могильщик задал этот вопрос всё с тем же будничным любопытством, но по спине Греста прошёл холодок. Ему показалось, что этот вопрос услышали абсолютно все на пустеющем рынке. Чтобы сдержать дрожь в руках, бывший вор засунул их в карманы и заозирался в поисках разъярённых жрецов Единого, жаждущих их крови.

Впрочем, почему их? Он-то ведь ничего такого не сделал…

— А кого им искать? — хмыкнул антиквар.

— Проклятых, обращающих людей в могильщиков. Не призывают никого убивать?

— Да-а, не-ет, — протянул торговец. — Один тут предлагал выжечь вашу заразу калёным железом, но его прямо во время проповеди удар хватил. Говорят, сам Единый покарал — он кровь не любит. Просто в последнее время стараются избегать всего, что связано с могильниками. Мол, если с вами не торговать, вы или нормальным делом займётесь, или с голоду передохнете. И жрецы так говорят. Вот в последнее время люди косо и смотрят.

— И что собираешься делать?

Торговец пожал плечами, не отрывая локтей от прилавка.

— На чёрный день у меня отложено, даже на переезд хватит. Может, в Ариланту переберусь. Или начну торговать с южанами. Говорят, с Островов Щита корабли приходят всё чаще, торгуют разными диковинами. Съедобной рыбой из моря, представляешь?

— Не представляю, — покачал головой Велион. — Ладно, бывай. Успехов в деле.

— И вам того же, братцы.

Они, наконец, отошли от торговых рядов и направились к тракту. Грест какое-то время помалкивал, но всё же решился открыть рот:

— Боишься, что тебя будут искать?

— Зачем меня искать? — холодно отозвался могильщик.

— Ну… за тех… жрецов.

— Жрецов, я уверен, ищут. Но зачем кому-то искать меня? Кроме тебя никто не видел, как я их убил, и ты же никому не проговоришься об этом?

«Он убьёт меня, — мелькнула в голове Греста мысль. — Он сделал меня могильщиком, чтобы я погиб от какого-нибудь проклятия или лап чудовища и никому не рассказал его тайну».

Но могильщик мог убить его уже много раз. Боги, он мог просто пройти мимо в тот день, когда его хотели убить рыбаки. И зачем тогда Велиону учить воришку, если он хотел его смерти?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Нет, конечно же, нет, — ответил Грест, едва сдерживая дрожь в голосе. А затем ему пришла в голову фраза, которую он не раз слышал от Щуки и от того ненавидел всей душой: — Мы ведь теперь в одной лодке?

Велион косо посмотрел на него и усмехнулся.

— Надеюсь.

***

Большая часть купцов уже готовились к зимовке, фермеры распродали на ярмарках излишки урожая, а ночёвки на улице стали слишком холодными для нищих пилигримов, и потому трактиры практически пустовали. Не стал исключением и «Мшистый пень», в котором ещё вчера остановились Грест с Велионом. К позднему вечеру в зале остался всего лишь десяток гостей — могильщики, всё та же троица, что играла в кости днём, двое жрецов Матери и трое местных завсегдатаев. Жрецы Матери вместо того, чтобы нести благое слово или чем там должны заниматься жрецы, не отставали в плане выпивки от завсегдатаев, одного из них — коренастого мужика с мозолистыми руками — фигуристая служанка называла по имени, а второго, худого и старого, — «отец». И каждый раз, когда крепыш поднимал пустой стакан с вином, а второй за ним повторял, звучала фраза «А тебе не хватит, отец?», на что тот отрицательно качал головой, и с каждым разом покачивание становилось всё более резким, а голова жреца клонилась всё ниже к груди.

Благодаря малому количеству гостей та самая служанка практически не отходила от Велиона, и Гресту это не то чтобы нравилось. Впрочем, сделать он ничего не мог — несколько серебряных монет, которые он довольно долго перебирал в руках в её присутствии, не произвели на неё никакого впечатления. Поэтому ему и оставалось, что топить своё разочарование в пиве. Могильщик тоже не отрывался от кружки и, судя по выражению лица, уже был порядочно пьян. Бывший воришка уже какое-то время надеялся, что Велион дойдёт до кондиции ещё до того, как наседающая служанка утащит его в постель, и, быть может, тогда у него и появится какой-то шанс. С другой стороны, Велион, уже находясь в абсолютно невменяемом состоянии, мог вливать в себя ещё и ещё и при этом внятно отвечать на вопросы и передвигаться. Но пока до той кондиции, когда могильщик уставлялся мрачным взглядом тёмных глаз в одну точку и начинал беззвучно шевелить губами, было ещё далековато.

Когда служанка уже в открытую плюхнулась могильщику на колени и, хихикая, начала нашёптывать ему что-то на ухо, дверь трактира открылась, впустив в зал поток холодного воздуха и несколько крупных снежинок. В двери, громко топая каблуками высоких сапог, вошёл высокий мужчина в плаще, а за ним второй, куда ниже, полнее и старше.

— Проклятая погода, — прогремел высокий, скидывая с головы капюшон и ещё громче топая сапогами, чтобы сбить с них налипшую грязь. — Хозяин, ужин и грог, да поскорее!

Тяжело вздохнув, служанка нехотя сползла с коленей Велиона и направилась на кухню. Грест на миг приободрился — у него вновь появились хоть какие-то призрачные шансы, — но уже через пару секунд и думать забыл и о служанке, и о своём пиве. Сердце воришки упало куда-то в область кишечника, а руки затряслись так, что ему пришлось убрать их под стол.

Вошедшие оказались жрецами Единого. И они наверняка пришли искать их с могильщиком, иначе что им вообще делать в такое время в такую погоду в таком месте?

— Остынь, — жёстко сказал Велион, косо глядя на Греста. — А если трусишь, иди выпей в другом месте.

— Я не трушу, — пробормотал бывший вор, вытаскивая трясущиеся руки из-под стола и хватая кружку. — Холодно просто. — Он поднёс кружку ко рту, но вместо того, чтобы по-человечески отпить, ударил краем себе по зубам и пролил несколько капель пива на подбородок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Просто не брыкайся и будь спокоен.

Чёртов могильщик выглядел не более взволнованным, чем до прихода жрецов. Его тёмные глаза были направлены строго на дверь. Но всё же он немного напрягся, и Грест заметил это. Самую малость изменилась поза, а движения стали слишком старательными. Сам же Грест, увидев, как жрецы снимают верхнюю одежду, приготовился драпать, куда глаза глядят: у рослого на поясе висели бастард и кинжал. Но вместо того, чтобы бежать, воришка сжался на своей скамейке и вцепился обеими руками в кружку.