Искусство мести - Майя Блейк

Ее губы презрительно сжались.

– Еще бы. Она ведь была замужем.

– Нет, не была! Я с ней познакомился, когда она уже развелась. Но Дом моделей был привязан к делам ее мужа. Если бы публика узнала, что она больше не замужем за Антонио Баптистой, это серьезно отразилось бы на их доходах.

– Ну да. Поэтому лучше уж прослыть прелюбодейкой, чем повредить бизнесу, так, что ли?

– Не смейся.

– А что там с детьми? Она действительно их оставила?

Его губы сжались. Чувство собственной вины вызвало ту же боль, как и в тот день, когда он об этом узнал.

– Да, это правда.

В ее глазах отразились гнев и презрение. Его сердце пустилось вскачь – ему нужно было стереть с ее лица эти эмоции.

– Месяца через три после нашей встречи она попросила меня познакомиться с ее детьми. Я не был готов к тому, чтобы оказывать какое-то влияние на детей. И… отказался. Изадора восприняла это по-своему. Она решила, что я не люблю детей. Я и не знал, что она совсем выкинула их из своей жизни, пока мне об этом не сообщил ее муж. В общем, выяснилось, что у нее были серьезные проблемы…

Ее глаза пристально вглядывались в его лицо. Наконец она спросила:

– Почему ты с ней расстался?

– Потому что понял: она была воплощением того, чего я сам пытался избежать.

– Она была… одержима?

Он кивнул:

– Я решил поговорить с ней. Ничего хорошего из этого не вышло. Через два часа я нашел ее в ванной с перерезанными венами…

Глава 10

– Боже! – Рейко была в шоке.

В глазах Дамиона застыла боль. Она подняла руку и дотронулась ладонью до его щеки.

– Это ужасно…

– Да… ужасно. Проблема действительно была очень серьезная. Именно поэтому Антонио с ней и развелся. Через некоторое время я нашел для нее подходящую клинику. В Аризоне.

Она вспомнила их разговор в парижском ресторане.

– И вы поехали туда вместе?

Дамион кивнул:

– Я оставался там несколько недель. Но потом стало ясно, что, а вернее, кто мог быть причиной такого ее состояния.

– Ты?

Он взял ее руку и мягко поцеловал в ладонь.

– До сих пор не могу себя простить. Я знал признаки одержимости, но просмотрел их. Этого больше не должно повториться.

В его глазах была такая боль, что у нее перехватило дыхание.

– Дамион…

– Я полностью открылся перед тобой и никогда не пожалею об этом. Потому что хочу, чтобы и ты доверяла мне. Во всем.

– Я… я не могу…

Она ожидала, что Дамион наверняка начнет спорить. Но он просто кивнул и поцеловал ее в лоб:

– Понимаю. Это процесс не легкий. Но в конце концов мы с ним справимся.

Мы?

Это слово испугало ее даже больше, чем непреклонная решимость, исходящая от каждого его движения.

Длинные пальцы скользнули по ее бедру, губы двинулись ото лба к щеке и, наконец, нашли ее губы.

А потом Рейко почувствовала, как он начал расстегивать пуговицы на ее блузке.

– Что ты делаешь?

– То, что хотел сделать с того самого вечера, как увидел тебя в доме у Эштона.

Его жаркий взгляд упал на ее открытую шею и дальше вниз, вдоль узкой ложбинки. Еще одна пуговица…

Она попыталась отстраниться, но он мягко удержал ее:

– Я хочу посмотреть на тебя, Рейко.

По ее спине пробежала дрожь.

– Я… я не готова к этому. Кроме того, ты ничего не забыл, Дамион? Разве ты не собирался заняться поисками подходящей супруги, чтобы заложить семя следующего поколения Фортье? – Боль пронзила ее, задержавшись в бесплодной утробе, где никогда не сможет вырасти ни один ребенок.

Взгляд Дамиона остался непроницаем.

– В свое время – конечно. Но сначала я должен сделать это. Я причинил тебе боль. Дай мне шанс все исправить.

– Еще разок переспав со мной?

Дамион покачал головой:

– Ты думаешь, с тобой что-то не в порядке? Я же хочу доказать – это не так. Не беспокойся, мы все будем делать очень медленно.

Еще одна пуговица. Почему, черт возьми, она не кричит от ужаса?

Словно зачарованная, вопреки всякому здравому смыслу, она смотрела на его лицо:

– Что означает медленно?

Он улыбнулся:

– Для начала я просто хочу расстегнуть твою блузку.

– И больше… ничего?

– Все зависит от тебя. Что ты хочешь, Рейко?

Ее взгляд упал на его губы.

– Чтобы ты поцеловал меня…

И прежде чем она успела закончить фразу, его губы уже были на ее губах. До чего ненасытно вырвавшееся из-под контроля желание!

Ее пальцы скользнули в его волосы, он ответил ей стоном, сильнее сжав в объятиях.

Нет, ничего не могло из этого получиться. Ничего…

Когда рука Дамиона обхватила ее ягодицы, дрожь пробежала по ее телу.

Он поднял голову:

– Что? Достаточно?

Все в ней так и кричало – «нет».

– Достаточно, – выдохнула Рейко.

Утром Дамион позвонил дилеру, купившему «Женщину на пляже», и предложил цену, от которой невозможно было отказаться.

К полудню картина была у них. А еще через три часа они уже ехали в аэропорт.

Они возвращались в Париж на том же самом самолете, и Рейко, глядя на стоявшую в проходе картину – в спешке Дамион не стал ее заворачивать, – не переставала удивляться: разве могла быть эта женщина такой, какой ее описывал Дамион?

– Что ты собираешься делать с другими картинами?

– Больше всего мне хотелось бы их сжечь…

– Ты этого не сделаешь!

– Но я думаю, моим детям все же нужно будет знать, какими были их предки.

Упоминание о детях обдало ее холодом. В течение двух последних лет Рейко полностью выключила из своего сознания всякие мысли о детях.

Дамион нахмурился:

– Что-то не так? Ты побледнела.

Она опустила глаза на свои стиснутые пальцы:

– Думаю, это все из-за смены часового пояса. Мой организм не успел перейти с одного режима на другой, а уже опять пора перестраиваться.

Несколько секунд она боялась сделать лишнее движение, чтобы не выдать свою тайну. Когда его взгляд вернулся к картине и, вероятно, к связанным с ней воспоминаниям, Рейко облегченно вздохнула.

На его лицо набежала тень.

– Думаю, ты считаешь меня бессердечным из-за отношения к моей семье?

Рейко покачала головой и смутилась, когда его взгляд скользнул по ее правому виску. Ей ужасно хотелось поднять руку и закрыть его челкой. Вместо этого она глубоко вздохнула и взяла его за руку.

Дамион опустил глаза на их переплетенные пальцы.

– Нет. Даже у самой безупречной на первый взгляд семьи есть свои скелеты в шкафу. Но я хочу, чтобы ты перестал притворяться, будто тебя это не волнует, – сказала она, явственно чувствуя его боль.

– Полжизни наблюдать вспышки неконтролируемых эмоций – это научит либо следовать тому же поведению, либо пытаться сдержать его.

– Значит, ты не чувствуешь никакого сожаления к этим разбитым сердцам, которые ты оставил за собой по всей Европе?