Жизнь Клима Самгина (Часть 4) - Максим Горький

Расширив ноздри, он понюхал пар супа, глазки его вспыхнули, и он благостно сказал:

- Суп с потрохами? Обожаю! "Хитрит, скотина", - подумал Самгин.

- Следователь, старый осел, вызывал вас, но я прекратил эту процедуру. Дельце это широкой огласке не подлежит. Вы спросите - почему? А я - не знаю. Вероятно - по глупости, возможно - по глупости, соединенной с подлостью. Ваше здоровье!

Он опрокинул в рот рюмку водки, щелкнув языком, на секунду закрыл глазки и снова начал сорить:

- Видимость у вас - элегантнейшая. Видимость жениха для богатой вдовы.

"Негодяй", - мысленно выругался Клим.

- Вот что значит побывать в Париже! А я расцвел красочно, однако - не привлекательно для изысканного зрения, - говорил Тагильский, посматривая на горничную, а когда она вышла - вздохнул:

- Какая вкусная девушка, дьяволица... И тотчас же спросил:

- Зотова имела любовника?

- Не знаю.

- Имела, - сказал Тагильский, качнув головой, выпил еще рюмку и продолжал: - Существует мнение, что последнее время любовником ее были вы.

- Чепуха, - сухо откликнулся Самгин.

- Чепуха - значит: правдоподобно, но - не правда.

У нас, в России, чепуха весьма часто является подлинной правдой.

Ел Тагильский не торопясь, и насыщение не мешало ему говорить. Глядя в тарелку, ловко обнажая вилкой и ножом кости цыпленка, он спросил: известен ли Самгину размер состояния Марины? И на отрицательный ответ сообщил: деньгами и в стойких акциях около четырехсот тысяч, землею на Урале и за Волгой в Нижегородской губернии, вероятно, вдвое больше.

- А может быть - втрое. Да-с. Родственников - нет. Стало быть: имеем выморочное имущество, кое, по законам империи нашей, отходит в казну. Это очень волнует некоторых... людей со вкусом к жизни.

Он выпустил из толстеньких пальцев орудия труда - нож, вилку, пошлепал себя ладонями по щекам и, наливая вино в стаканы, уже не шутливо, а серьезно сказал:

- Я - пью, а вы - не пьете, и ваша осторожность, хмурое личико ваше... не то чтобы стесняют меня, - я стесняться не мастер, - но все-таки мешают. Среди племени, населяющего этот город, я - чужой человек, туземцы относятся ко мне враждебно. У них тут сохранилось родовое начало и вообще... как будто преобладают мошенники.

Опираясь локтями на стол, поддерживая ладонью подбородок, он протянул над столом левую руку с бокалом вина в ней, и бесцветные глаза его смотрели в лицо Самгина нехорошо, как будто вызывающе. В его звонком голосе звучали едкие, задорные ноты.

"С ним нужно вести себя мягче", - решил Самгин, вспомнив Бердникова, чокнулся с его стаканом и сказал:

- Вероятно, на моем настроении сказывается усталость, я - с дороги.

- Предположим, - полусогласился Тагильский. - И вспомним, что хотя убита как будто и ростовщица, но ведь вы не Раскольников, я - не Порфирий. Вспомним также, что несколько лет тому назад мы рассуждали о Марксе... и так далее. Ваше здоровье!

Выпили. Тагильский продолжал:

- Итак: с одной стороны - богатое выморочное имущество и все документы на право обладания оным - в руках жуликоватых туземцев. Понимаете?

- Понимаю, - сказал Самгин.

- С другой: в одном из шкафов магазина найдено порядочное количество нелегальной литературы эсдеков и дружеские - на ты - письма к Зотовой какого-то марксиста, вероучителя и остроумца. На кой дьявол богатой бабе хранить у себя нелегальщину? А посему предполагается, что это ваше имущество.

Самгин выпрямился и сердито спросил:

- Вы - допрашиваете?

- Не допрашиваю и не спрашиваю, а рассказываю: предполагается, сказал Тагильский, прикрыв глаза жирными подушечками век, на коже его лба шевелились легкие морщины. - Интересы клиентки вашей весьма разнообразны: у нее оказалось солидное количество редчайших древнепечатных книг и сектантских рукописей, - раздумчиво проговорил Тагильский.

Воздух на улице как будто наполнился серой пылью, стекла окон запотели, в комнате образовался дымный сумрак, - Самгин хотел зажечь лампу.

- Не стоит, - тихо сказал Тагильский. - Темнота отлично сближает людей... в некоторых случаях. Правом допрашивать вас я - не облечен. Пришел к вам не как лицо прокурорского надзора, а как интеллигент к таковому же, пришел на предмет консультации по некоему весьма темному делу. Вы можете поверить в это?

- Да, - не сразу сказал Самгин, очень встревоженный. Вспомнилось заявление следователя о показаниях Безбедова, а теперь вот еще нелегальщина.

- Да, я вам верю, - повторил он, и ему показалось, что даже мускулы его напряглись, как пред прыжком через яму.

"Ловит он меня или-что?"-думал он, а Тагильский говорил:

- Из этого дела можно состряпать уголовный процесс с политической подкладкой, и на нем можно хапнуть большие деньги. Я - за то, чтоб разворовали деньги и - успокоились. Для этого необходимо, чтоб Безбедов сознался в убийстве. Как вы думаете - был у него мотив?

- Да, был, - уверенно ответил Самгин.

- Какой?

- Месть.

- Правильно, подтверждается его письмами, - с удовольствием произнес Тагильский. - Расскажите о нем, - предложил он, закуривая папиросу, взятую у Самгина. Самгин тоже закурил и начал осторожно рассказывать о Безбедове. Он очень хотел верить этому круглому человечку со свиными глазками и лицом привычного пьяницы, но - не верил ему. Во всем, что говорил Тагильский, чувствовалась какая-то правда, но чувствовалась и угроза быть вовлеченным в громкий уголовный процесс, в котором не хотелось бы участвовать даже в качестве свидетеля, а ведь могут пристегнуть и в качестве соучастника. Оправдают за недоказанностью обвинения, так - все равно на него будет брошена тень.

"Я - не Иванов, не Ефимов, а - Самгин. Фамилия - редкая. Самгин? Это гот, который... Я - беззащитен", - тревожно соображал Самгин. Тагильский прервал его рассказ:

- Ну, вообще - кретин, ничтожество этот Безбедов. Для алиби ему не хватает полутора или двух десятков минут. Он требует, чтоб вы защищали его...

Самгин молчал, повторяя про себя:

"Беззащитен".

В комнате стало совсем темно. Самгин тихо спросил:

- Я зажгу лампу?

- Зажгите лампу, - в тон ему ответил Тагильский, и покуда Клим зажигал спички, а они ломались, гость сказал нечто значительное:

- Мы мало знаем друг друга и, насколько помню, в прошлом не испытывали взаимной симпатии. Наверняка, мой визит вызывает у вас кое-какие подозрения. Это - естественно. Вероятно, я еще более усилю подозрения ваши, если скажу, что не являюсь защитником кого-то или чего-то. Защищаю я только себя, потому что не хочу попасть в грязную историю. Возможность эта грозит и вам. А посему мы, временно, должны заключить оборонительный союз. Можно бы и наступательный, то есть осведомить прессу, но - это, пока, преждевременно.

"Успокаивает, - сообразил Самгин. - Врет". - И сказал вполголоса:

- Я очень хорошо помню вас, но не могу сказать, что вы возбуждали у меня антипатию.

- Ну, и не говорите, - посоветовал Тагильский. При огне лицо его стало как будто благообразнее: похудело, опали щеки, шире открылись глаза и как-то добродушно заершились усы. Если б он был выше ростом и не так толст, он был бы похож на офицера какого-нибудь запасного батальона, размещенного в глухом уездном городе.

- Стратонова - помните? - спросил он. - Октябрист. Построил большой кожевенный завод на правительственную субсидию. Речи Прейса, конечно, читаете. Не блестяще ораторствует. Унылое зрелище являет собою русский либерал. А Государственная дума наша - любительский спектакль. Н-да. Пригласили на роль укротителя и спасителя саратовского губернатора. Мужчина - видный, но - дуракоподобный и хвастун... В прошлом году я с ним и компанией на охоту ездил, слышал, как он рассказывал родословную свою. Невежда в генеалогии, как и в экономике. Забыл о предке своем, убитом в Севастополе матросами, кажется - в тридцатых годах.

Он насадил пробку на вилку и, говоря, ударял пробкой по краю бокала, аккомпанируя словам своим стеклянным звоном, звон этот был неприятен Самгину, мешал ему определить: можно ли и насколько можно верить искренности Тагильского? А Тагильский, прищурив левый глаз, продолжая говорить все так же быстро и едко, думал, видимо, не о том, что говорил.

- Хвастал мудростью отца, который писал против общины, за фермерское хуторское - хозяйство, и называл его поклонником Иммануила Канта, а папаша-то Огюсту Конту поклонялся и даже сочиненьишко написал о естественно-научных законах в области социальной. Я, знаете, генеалогией дворянских фамилий занимался, меня интересовала роль иностранцев в строительстве российской империи...

И вдруг, перестав звонить, он сказал:

- Безбедов очень... верят вам. Я думаю, что вы могли бы убедить его сознаться в убийстве. Участие защитника в предварительном судебном следствии - не допускается, до вручения обвиняемому обвинительного акта, но... Вы подумайте на эту тему.

Гость встал и этим вызвал у хозяина легкий вздох облегчения.