Полюс вечного холода - Александр Руж

Вадим порывно схватил руку Эджены, сдавил до боли, не заметив, как при этом потемнело лицо Генриетты.

Вряд ли малообразованная тунгуска знала, кто такой василиск, но и без того было понятно, чему дивится русский.

– Я хорошо плавать. Аят. И хорошо драться. Этот олло мне не повредить.

– Олло?

– По-тунгусски «рыба», – нехотя перевела Генриетта.

– Да, рыба… Я ее убить. Тэпу-ми.

В отличие от их первой встречи, в этот раз Эджена была разговорчивой и вроде бы искренней. Расспросить ее следовало о многом – и о том, куда она девалась после подводной сечи, и о Толумане, и о Мышкине, – но это все подождет.

– Как ты попала в пещеру? – недоумевал Вадим. – Ты здесь живешь?

– Есть проход. Давакт. Я найти прошлый год. Толуман и его тэкуны о нем не знать.

– Так выведи нас, марганец тебе в купрум! – выругался взвинченный до предела Федор Федорович.

Вадим цыкнул на него, призывая к порядку. Недоставало еще, чтобы Эджена оскорбилась и отказалась помогать. Но она не удостоила Забодяжного вниманием, смотрела только на Вадима, будто рядом больше не было никого.

– Иди за мной! Элкэт!

«Осторожно», перевел он для себя и, по-видимому, угадал, потому что проход, о котором она говорила, вполне заслуживал определения «головоломный» в прямом смысле слова. По нему надо было не идти, а протискиваться, ударяясь макушкой о свод и напарываясь на выступы. А когда извилистая дорожка скатилась в наполненную водой скважину, Забодяжный взревел:

– В воду?! Не полезу! У меня ружье намокнет, а я без него никуда.

– Другой никак, – проговорила Эджена. – Только так.

Вадим стащил с плеча «фроловку», вывернул карман, и оттуда выпал пистолет.

– Р-ружья, р-револьверы, патроны – все оставляем в пещере. Уберем под камни. При себе оставляем только то, что не боится сырости.

– Бросайт арсеналь? – заколебался Фризе. – Это есть неразумений.

– Значит, р-разумней сидеть в подземелье и ждать у моря погоды? Арсенал мы заберем позже. Р-рано или поздно они обнаружат, что в пещере нас нет, и уйдут. Тогда вернемся.

Эджена топнула ножкой, проявила характер.

– Вы идти или нет?

И вновь она напомнила Вадиму Аннеке. Та тоже на первый взгляд хрупка и застенчива, но внутренней силы и упрямства – на троих.

Он склонил голову в знак согласия и отгреб брошенное под ноги оружие за камни. Эджена, не спрашивая больше ни о чем, сошла с гранитной плиты и столбиком ушла под воду.

– Бедовая девка! – признал Забодяжный, ежась от одной мысли, что предстоит нырять в этот омут. – Сахарин с глицерином!

Вадим, уже никого не слушая, и зажмурясь, бултыхнулся вслед за удалой тунгуской. Хоть и был утеплен, выстывшая вода в подземном колодце игольчато впилась в тело, сердце сперва зашлось, а потом заколотилось с удесятеренной скоростью. Он заработал всеми четырьмя конечностями, чтобы побыстрее продвинуться вперед. По ощущениям барахтался целую вечность, но на деле прошло меньше минуты. Каменная труба кончилась, его повлекло наверх, и вот он уже прорвал головой водную пленку, вынырнул и стал ненасытно глотать воздух.

– Хватайся! – Эджена, стоявшая на ягельной подушке, протянула ему руку, но он из глупой мальчишеской гордыни притворился, что ничего не заметил, и выкарабкался сам.

Затопленная природная штольня, по которой они выплыли из пещеры, переходила в русло лесного ручья. Он беззаботно тек меж облетающих берез и осин, подхватывал падающие в поток листья и уносил под землю. Скалы, подступавшие к Лабынкыру с запада, оказались теперь на востоке.

– Спасибо! – поблагодарил Вадим Эджену.

И было за что. Один за другим из ручья, промокшие, как цуцики, вышли Забодяжный, Фризе и Генриетта. Маленький отряд, за исключением Арбеля, сумел прорваться через кряж и уйти от преследования.

Но возникал другой вопрос: как теперь выжить? Все стояли жалкие, в пропитанной водой одежде, без оружия, без еды. А солнце клонилось к закату, и народные приметы предвещали морозную ночь.

– Сог-греться бы!.. – простучал зубами Федор Федорович.

В его руке возникла древняя посеребренная спичечница. Он раскрыл ее, высыпал на ладонь десяток спичек. Их фосфорные головки размякли.

– А чтоб тебя! Отсырели, газолин бензоловый!

И только Эджена вела себя так, точно была нечувствительна к холоду.

– Все за мной! – повелела она и побежала к полускрытому деревьями холму. – Химат! Не отставать!

Никто и не думал хорохориться, в том числе Забодяжный. Все повиновались беспрекословно и потрусили вереницей, роняя на землю капли. Бег согревал, к тому же каждый надеялся, что эта норовистая девчушка знает, что делает.

Она вывела их к подножию холма, раздвинула разросшийся можжевельник, и за ним открылось черное полуобвалившееся отверстие – вход в землянку.

– Что есть это? – опасливо передернул плечами Фризе. – Логофо дер вольф?

– Нет, на волчье не похоже. – Вадим заглянул в дыру. – Тут и очаг сложен…

– В этот авдун жить орочи, – пояснила Эджена. – Которые пасти оленей.

– Оленеводы?

– Да… Но это быть давно. Сейчас орочи сюда ходить редко.

– Боятся Улу Тойона?

– И его тоже, – расплывчато ответила тунгуска. – Заходите.

Четыре человека уместились в тесной берлоге, прижавшись друг к другу.

– И сколько нам тут сидеть? – с вызовом спросила Генриетта. – Мы через час дуба дадим! Архип осип, а Осип охрип…

Она и правда похрипывала простуженным горлом, а Забодяжный сочно чихал.

– Нужен костер, – вслух подумал Вадим. – И каких-нибудь харчей бы…

Эджена выжала свой фартучек, тряхнула выбившимися из-под шапчонки косицами.

– Я попробовать что-то достать. Эксиче-ми. Ждать.

И девушка убежала, приминая меховыми сапожками лишайник.

– Куда это она усвистала? – заворчал Федор Федорович. – В бакалейную лавку? – И предрек безрадостно: – Пришлепнут нас в этой мышеловке, как пить дать. Хватятся, обойдут гору…

Вадим рассуждал в другом разрезе:

– Если Толуману ничего не известно о подземном ходе, то он не станет искать нас за скалами. Думаю, он со своими нукерами до сих пор караулит пещеру со стороны озера.

– Э, найн! – завозражал Фризе. – Он не есть дурной. Ждаль, ждаль и кумекаль…

– Это да. Но скоро ночь, а в темноте они шарить не будут.

Забодяжный ворочался как бык, которого кусают оводы.

– У меня уже задница льдом покрылась, этил метиловый! Облапошила нас эта вертихвостка – бросила тут, а сама смоталась…

Вадима покоробило такое отношение к Эджене, и он счел своим долгом урезонить зарвавшегося ворчуна:

– Захоти она нашей смерти, зачем бы ей возиться, из пещеры вытаскивать? Нет… Она придет. Обещала.

Ждали до позднего вечера, смерзлись плечами и дрожали так, что в землянке начали осыпаться стены, а Эджена все не появлялась. Фризе достал немецкий водонепроницаемый хронометр, но оказалось, что защитное стекло треснуло, механизм намок, и стрелки застопорились.

– Шлехт! – сокрушался немец. – Не знайт, который штунде…

Наконец пришла Эджена. Прошуршала сапожками по