Адмирал ФСБ (Герой России Герман Угрюмов) - Вячеслав Морозов

— Боевиков всех — убрать! А хочешь стать шахидом — полетели на небо вместе.

Тот рявкнул — боевики в момент испарились.

Однажды ночью позволил мне немного отдохнуть, но только я приклонил голову к подушке — звонок:

— Срочно ко мне!

Являюсь. Он говорит, что неожиданно осложнилась обстановка: боевики захватили часть судов и блокировали выход из бухты. Настроены истерично и крайне агрессивно. Якобы они владеют информацией, что на кораблях мы вывозим не беженцев, а секретные архивы и оружие. Требуют проверки.

— Я договорился встретиться прямо в море с их представителями, но некому вести катер. Решай: ты как? Но учти одно: ситуация крайне серьёзная, можем и не вернуться.

— Герман Алексеевич, уже решил: я с вами.

— Тогда слушай меня, хохол. Сегодняшняя поездка и судьба наша будет зависеть от того, насколько нам с тобой повезёт. Оружие нам брать нельзя. Но если попытаются нас взять живьём, то зачем нам мучиться? Всё равно поглумятся, а потом скормят рыбам. Лучше взорвём и себя, и их до кучи. Я вот что придумал…

И мы смастерили себе по приспособлению — такому, знаешь, «мечта камикадзе»… «Эфку» примотали скотчем к поясному ремню на спине, отогнули усики у чеки, к кольцу привязали веревочку, ее пропустили через рукав, и конец веревочки закрепили на широкой резинке, которую надели на большой палец. С виду резинка похожа на пластырь, подозрений вызвать не должна. Попытаются нас взять — «дёрни за верёвочку — дверь и откроется»… прямо на тот свет.

Приехали на берег, вышли. Море неспокойное. Он встал у самой кромки прибоя, помолчал. Потом, словно про себя, негромко начал:

Выйди, выйди в утреннее мореИ закинь на счастье невода.Не с того ль под самою кормоюРазыгралась синяя вода.Позабыл, со мною не простился,Не с того ль, ты видишь, милый, самРасходился Каспий, рассердился,Гонит Каспий волны к берегам…

— Ваши стихи, Герман Алексеевич?..

— Господь с тобой, я так не умею! Это Павел Васильев. Великий поэт, между прочим. Поэтический преемник Сергея Есенина. Вот ещё, послушай, его же:

Я тебя не позабуду скоро,Ты меня забудешь, может быть,Выйди в море — самая погодаЗолотую рыбицу ловить.

Так что, хохол, выходим в море — ловить золотую рыбицу. И помни, о чем мы с тобой договорились. Заводи мотор!

Я завёл катер, поехали. Погода преотвратная: холодный ветер, дождь. Нас уже ждали. Встали на рейд — вижу, что фарватер в бухту нам перекрыли. Всё, мы в ловушке. К нам на борт запрыгнули четыре автоматчика, направили стволы (предохранители сняты): «Сидеть и не шевелиться!»

— А разговаривать-то можно? Все-таки как-никак на переговоры приехали.

Бородачи совсем молодые, морды фанатичные, в глазах, кроме свирепости, ничего не читается. По всему видно, что их хорошо проинструктировали, и как только будет отмашка — не задумываясь, резанут из всех четырёх стволов.

— Ну, коль разговаривать можно, то, пока вашего начальства нет, я вам анекдот расскажу — как раз к случаю, про наши с вами суровые будни. — И давай им травить анекдоты.

Я был в таком напряжении, что уж не припомню, о чём они были, но ситуацию он разрядил. «Переговорщики» появились, когда мы окончательно замёрзли. В результате выборочно осмотрели несколько кораблей, обшарили трюмы, все корабельные закоулки — оружия нет, есть только трясущиеся от страха старики, женщины и дети. Помнится, одна родила прямо в море… Закончились переговоры миром — нас отпустили, убрав судно с фарватера: «Ступайте домой!»

Четыре часа мы просидели с ним под прицелом, у меня рука уже занемела от напряжения — та, к которой верёвочка была привязана. Вернулись в порт, вышли из катера, пересели в «Волгу». Доехали до его дома, вылезли из машины. Уже светать начинает.

— Ладно, — говорю, — Герман Алексеевич, я пошел. — А жили мы с ним ровно в 230 метрах друг от друга, я шагами промерял.

— Нет, машина тебя довезет! — голосом непривычным. Смотрю — у него по щекам слёзы текут.

— Что с вами, Герман Алексеевич?!

Он прижал меня к себе, постояли так немного.

— Ничего, ничего, порядок. Я тебя сохранил, значит — порядок…

У меня самого до сих пор слёзы на глазах наворачиваются, когда вспоминаю этот эпизод!.. О себе не думал. Хотя я тогда еще был холостым, а у него жена и двое парнишек.

Александр Угрюмов, сын:

Я помню, когда он после той ночи появился дома, мы кинулись к нему, чтобы обнять. Он с шутками нас тихонько отстранил: мол, потом наобнимаемся, а пока вы меня «разминируйте». Мы помогали снять куртку, отмотать скотч — и далее по его команде проделали всё, чтоб снять гранату. Он при этом всё время балагурил: дескать, моё «хозяйство» мне ещё пригодится, зачем его азербайджанцам дарить. Граната была в укромном месте, куда при обыске обычно не заглядывают…

Капитан 1-го ранга Я. Я.:

Казалось бы, в той обстановке особистам в городе появляться было противопоказано. Так оно и есть. Но тем не менее работали. Да как красиво! На улицах Баку — стихия полного разгула, шляются вооруженные боевики, жгут костры митингующие толпы. А одному нашему сотруднику, Гр-ову Валентину Несторовичу, надо идти на встречу с источником. Что он делает? Надевает офицерскую форму и спокойно идёт на явочную квартиру. Перед домом, куда ему надо зайти, человек 25 вооружённых боевиков. Он так достойно вёл себя, что прошел сквозь них, и они его не тронули. Провёл встречу и так же спокойно возвратился в часть. А взять Ивана Ч-ва, который с группой в сто курсантов держал оборону здания ЦК КПА, имея приказ не стрелять!..

Мы, оперативники, работали в основном ночью. У меня были встречи в городе в 12 ночи, в час, в два… Бывали такие ситуации, что или наш патруль может тебя пристрелить, или бородачи из НФА прирежут. Герман Алексеевич как руководитель Особого отдела мог не ходить на многие операции, а всё-таки ходил. Если можно было не посылать сотрудника — ехал сам. Рисковал сильно! Это был Опер с большой буквы. Профессионал высшего класса, которых — по пальцам!..

Капитан 1-го ранга Иван Андреевич Ч-в:

Когда народ в Баку взбаламутился и решил брать приступом здание ЦК, Герман Алексеевич лично поставил мне задачу: не допустить, чтобы толпа прорвалась в здание, и обеспечить охрану второго секретаря ЦК Компартии Азербайджана Виктора Поляничко. Выделил мне не сотню, а 250 курсантов училища и 13 офицеров. Я, капитан-лейтенант, назначен старшим этого отряда. Мы сумели просочиться в здание ЦК и заблокировать его. Перед зданием на площади сооружена виселица, на ней собирались вешать членов ЦК. Толпа на площади росла на глазах: 20 тысяч, 30 тысяч, 40 тысяч… Ко мне каперанги подходили с вопросом: что делать? Потому что знали: за мной, молодым особистом, стоит Герман Алексеевич. А его имя на Каспии очень много значило, а в училище — и говорить не надо!..