Пока часы двенадцать бьют - Мари Сав

своей группой. Маме тогда с сердцем стало плохо, ее увезли в больницу. Отец замкнулся и стал нелюдимый, весь погряз в работе. А участь брата упала на мои хрупкие плечи — плечи двенадцатилетнего мальчика. Прошло почти шесть лет с тех пор. Брат не объявился, не позвонил, даже меня с днем рождения ни разу не поздравил, просто вычеркнул из жизни, как какого-то ненужного щенка, — горько воскликнул Миша, не пытаясь сдержать эмоции. Они давно уже переполняли его, но никому доверить их он не мог. Для родителей его имя было под запретом, а Стас итак все это выслушивал раньше. — А я… скучаю, безумно злюсь, ненавижу его, но скучаю! По нашим играм в приставку, по походам на концерты, куда он меня незаконно протаскивал, по его наставлениям большого брата, типа “Если ночью приходишь поздно, старайся зайти как можно тише, утром большая вероятность избежать ругачки”, — он смешно изобразил голос, — по его фирменным сырникам и по любимому одеколону…

Он поднял взгляд на девушку, в ее больших глазах, в которых отражалось бескрайнее небо, дрожали слезы. Она накрыла его руки своими, стараясь принять участие и немного поддержать.

— Это первое, а второе — это самое ужасное в этой истории, то, что сломало мне жизнь. У меня тоже были свои мечты и планы, но все изменилось. Я с детства ходил в музыкальную школу, хотел профессионально заниматься музыкой, там я и познакомился со своим лучшим другом. А после произошедшего, родители побоялись, что если музыка забрала старшего сына, то заберет и меня. Запретили посещать мне занятия, продали моё пианино и стали таскать по ненавистным званым вечерам.

— Но ты ведь продолжаешь заниматься? — с дрожью в голосе спросила Саша.

Он накрыл сверху своей ладонью ее руки.

— Я скрываю это, но да. Подкупаю преподавателей, отказался от личного водителя, чтобы они не могли отследить, придумываю разные истории, куда я ухожу каждый вторник и четверг. На второй неделе после нового года у меня выпускной экзамен, но… — он тяжело вздохнул. — Это будет просто корочка, а дорога у меня лишь одна — в экономический, потому что я не могу подвести родителей, понимаешь? Я видел, что с ними произошло тогда, и не могу снова разбить им сердце.

— Миша… попробуй поговорить, может быть, они поймут, может быть, разрешат получить два образования параллельно… выход должен быть, точнее он есть всегда, надо только тщательнее поискать. Ты чудесно играл тогда, та музыка до сих пор звучит у меня в голове! Если это не призвание, то что?! — горячо воскликнула Захарова, отчего с сосны взлетела ворона, а с ветки упал сугроб.

Миша пожал плечами, ситуация ему казалась безвыходной, как и раньше, Саша просто не знала его родителей.

— Теперь твоя очередь, выбирай.

— Правда.

— Ммм… тебе понравился парень, который вчера с тобой танцевал?

Мишу гложил этот вопрос всю ночь, не давая спать. Вчера он еле удержался, чтобы не разбить рожу нахалу, который дотронулся до его сокровища. Стас благоразумно его удержал, аргументируя тем, что он только ухудшит ситуацию, Саша должна сама сделать свой выбор.

“И в очередной раз, оказался прав”.

Девушка смешно потерла нос и шмыгнула.

— Не знаю даже, что и сказать. Думаю, надо узнать человека поближе, чтобы ответить на этот вопрос наверняка, а так… я только имя его знаю.

Миша заметно расслабился, ревность потихоньку сползала с его души, давая немного вздохнуть с облегчением. Саша ожидающе посмотрела на парня.

— Правда.

— Встречный вопрос: сколько девушек у тебя было?

— Ты правда хочешь знать ответ на этот вопрос?

Саша немного призадумалась, но все же утвердительно кивнула.

— Когда появится одна единственная, то другие и не нужны будут.

Она неопределенно пожала плечами, намекая на то, что Миша ушел от ответа.

— Серьезных отношений вообще не было, — наконец уступил он.

— А несерьезных?

— Я не считал, — как можно тверже постарался ответить Миша, опасаясь продолжения этого разговора. Его положение итак было не слишком выгодным, а слухи, которые распускали его же друзья, выставляли не в выгодном свете. Саша насупилась, но сказала: “Правда”.

— Расскажи теперь ты свою историю. Зачем ты работаешь? И на что тебе нужны деньги?

— На учебу, хочу поступить в Институт культуры, в театральный. Мечта с детства. Моя тетя работала актрисой в ТЮЗе и постоянно водила на спектакли, так я и пристрастилась. А потом тети не стало… И я хочу воплотить свою мечту в память о ней. Но такое обучение моя семья потянуть не может.

— Но они не против? Твои родители.

— Нет, они во всем меня поддерживают и стараются сделать всё для того, чтобы я добилась своего.

Миша снова с грустью вспомнил о своих предках, которые даже не интересовались его мечтами и планами и ставили работу превыше всего.

— Я все еще боюсь брать действие, опасаясь, что ты заставишь приклеиться языком к этим перилам, так что — правда, — отшутился он, возвращаясь из своих мыслей.

— Почему ты никогда не задумывался о серьезных отношениях?

— Почему не задумывался? Я как раз сейчас об этом и думаю, — парень лукаво улыбнулся, снова демонстрируя ямочки на щеках. — Просто девушку искал подходящую, одну единственную.

Саша зарделась и отвела взгляд. Ему нравилось смотреть, как она смущается. Ее длинные пушистые ресницы, покрытые инеем, прикрывали глаза, а на щеках расцвел румянец, похлеще, чем от мороза. Сейчас она особенно было похожа на Снегурочку, вся беленькая, морозная и безумно красивая.

— Я тоже не хочу лизать металл, так что — правда.

— Итак, Саша, чего же ты боишься больше всего?

— Ооо, боюсь, что, когда поеду с этой чертовой горы, ты на меня сзади налетишь, и я снова сломаю ногу! — засмеялась она, пытаясь закутаться в свой широкий шарф. — Ну ладно, если честно, боюсь ноги отморозить, я их вообще не чувствую, — поделилась она, покачав ими взад-вперед для убедительности.

— Как нас отсюда снимут, я тебе лично их погрею, — пообещал Миша, представляя, каково это — притрагиваться к ее коже. — А если говорить не в данный момент?

Захарова задумалась, продолжая раскачивать ногами и шуршать дутыми штанишками.

— Предательства от близкого человека. Боюсь, что потом никогда не смогу никому доверять. Поэтому я и не стремилась заводить друзей, но Яра — это исключение, она своими действиями уже доказала преданность нашей дружбе.

— Не ожидал от нее такого, но сейчас мне кажется, если я посмотрю вниз, то увижу, что она стоит под нами в ожидании тебя.

— Да, она такая! — и Саша тепло и нежно заулыбалась, видимо, представляя такую картину.

— Ты и мне до сих пор