Без права на слабость - Яна Лари
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Зачем ты говоришь это мне?
– Я же не совсем слепая, вижу, как он тебя шпыняет. Нашёл себе очередного фрика, – короткие ногти, покрытые чёрным лаком, простукивают по парте тревожным многоточием. Повисает неловкая пауза. – Понимаешь, Беда любит манипулировать. Страх, чувство вины – любую эмоцию вывернет против тебя. Никогда не верь ему, что бы он не заливал.
Если бы не сорвавшаяся с подбородка слеза я бы решила, что Ира меня запугивает с какой-то своей личной целью. Но так притворяться нереально, видно, что разговор даётся ей жуть как непросто. Пусть даже конечная цель не столько предупредить, сколько выговорится.
– Избегай его любыми способами.
– Не получится, наши родители собираются расписаться.
– Тогда дело дрянь, – выдаёт она так искренне и убито, что мне становится слегка не по себе.
– А ты… Он тебя тоже как-то обидел?
– Это в прошлом, – Ира отворачивается, впрочем, напрасно, мне видно, как ярко алеет её ухо. – Прости, я не хочу вспоминать.
Я не настаиваю, мне ли не знать, какими дикими могут быть выходки Тимура. И всё равно, после всего, что он успел натворить за прошедшие пару дней, я не чувствую к нему должного отторжения. В чём-то осуждаю, не больше. Я даже бояться его толком не могу, хотя всё вокруг кричит, что стоило бы.
В аудиторию заходит преподаватель логики, освобождая нас от неловкости затянувшейся паузы. Мы встаём, чтобы его поприветствовать, после чего Астахова прерывисто вздыхает, но уже через секунду смотрит на меня с грустной улыбкой.
– В общем, если нужна будет поддержка, ты всегда можешь на меня рассчитывать, подруга.
– Спасибо, – благодарно шепчу, глядя в мутную от слёз зелень её здорового глаза.
Обычно до меня никому нет дела. До четырнадцати лет, пока сверстники сбивались в компании, я ходила в музыкалку, потом просиживала остаток вечера за уроками, поэтому такой жест просто не мог не отозваться симпатией. Изгои всегда тянутся друг к другу.
А дальше лекция идёт своим чередом, только мысли упорно возвращаются к предостережению Иры. Папа учил меня с осторожностью доверять своим глазам и ещё меньше верить чужим словам. Один раз я пренебрегла этим советом, приняв басни Беды за чистую монету и соблазнившись его открытой улыбкой. Последствия своей безалаберности приходится разгребать по сей день. Но ведь искренность Астаховой ещё не значит, что она не может ошибаться.
Пожалуй, старые грабли лучше обойти, сама разберусь. Одновременно с принятым решением на душе становится чуточку спокойнее. Мне почему-то кажется, что не рубить сплеча в моём положении будет правильно. Возобновить вражду никогда не поздно.
Сам Тимур меня демонстративно игнорирует: первую перемену, вторую, третью…
За день пару раз разгорались дискуссии на тему, кто ж осчастливил физрука своим бельишком, но сплочённое трио Лихо-Беда-Степашка пока меня не выдало. Немного успокоившись, я перечитываю конспекты и воодушевлённо настраиваюсь на тихий вечер за игрой на скрипке. Оно хоть почти не приносит удовольствия, но многолетняя привычка действует успокаивающе.
В самом конце учебного дня в кабинете английского остаёмся только я и флегматичный Степа, который дожидается вызванных в деканат дружков. Эти два идиота сегодня умудрились сорвать последнюю пару, затеяв какой-то совершенно дикий спор на тему любви. Лиховский патетически утверждал, что любовь спасёт мир, в то время как Беданов доказывал ему, а заодно и вставшему на сторону оппонента преподу, что та раздутый поэтами обман и вообще сверхприбыльный бизнес.
Стыдно признаться, но я тоже сижу на подоконнике в ожидании Тимура. Очень уж впечатляющей оказалась драка за гаражами, увиденная утром по дороге в универ. Ещё бы – семеро на одного, зрелище не для слабонервных. Беданов, конечно, постарался заслонить меня от происходящего и даже спокойно поздоровался за руку с каждым из отморозков, прежде чем продолжить путь, только мне теперь никак не отделаться от липкой тревоги, поселившейся в сердце против воли. Что их может связывать?
– … для проформы всё. Куда она денется, родная кровь не вода, – хрипловатый голос Тимура разрезает тишину кабинета одновременно со скрипом открываемой двери. Ну наконец-то!
– О, Уварова, а ты чего ещё здесь? – я недовольно отстраняюсь, когда ладонь Лиховского фамильярно ложится мне на плечо. – Эй, лапуля, хватит дуться. Дадим друг другу второй шанс.
– Прости, Матвей, но я не даю вторых шансов придуркам и верблюдам, а у тебя комбо, – бросаю небрежно, спрыгивая с подоконника, чтобы обойти его. У меня внутри всё ещё кипит обида за вчерашний плевок.
–Что ты сказала? – недоверчиво оскаливается он, перехватывая мою руку, и без лишних церемоний заламывает её за спину. – Степашка, а ну-ка встань на стрёме. Сейчас деточка извиняться будет.
– Пошёл к чёрту, – отзываюсь, вперившись в Беданова требовательным взглядом. Защитник он или кто?
Мне кажется, на несколько секунд выражение его лица смягчается, но губы так быстро растягиваются в своей обычной ублюдской улыбке, что решаю – точно показалось. В груди начинает колоть от холодного недовольства, которое горит в устремлённом на меня взгляде.
– Я предупреждал тебя насчёт провокаций? – многозначительно напоминает Тимур, демонстративно отступая на шаг в сторону, и у меня перехватывает дыхание от какого-то смутного разочарования. – Следи за языком, здесь тебе не центр. Извиняйся давай.
– Да пошли вы. Оба, – опускаю глаза, чтоб никто не увидел пелену беспричинных слёз. С чего я вообще взяла, что он за меня заступится?
Пропасть между нами
– Лера, если тебе так будет проще… — с непроницаемым лицом заговаривает Тимур, не отрывая взгляда от пятерни своего дружка, заламывающего мне руку. — Все косячат. Каждый. Просто признай свой промах, извинись и можешь с чистой совестью топать дальше. Чего ты упёрлась, не пойму? Если твоя воображаемая корона держится на упрямстве и высокомерии, то и нечего за неё цепляться. А гордость от простого «извини» ещё ни у кого не отваливалась.
– Да, – подхватывает Лиховский. – Кончай строить из себя жертву, будто мы на речке, а ты ведро котят.
– Он плюнул мне на парту! – ворчу не столько себе в оправдание, сколько обоим в упрёк. Неужели они совсем не понимают?
– А ты ему в душу. Вы были квиты. Для большинства эта экскурсия единственная отдушина, шанс осознать, что чего-то в жизни можно достичь честным трудом, без риска оказаться по ту сторону решётки.
