Операция прикрытия - Сергей Синякин

Берия снял шапку, пальто, повесил их на треногую вешалку в коридоре и вошел в комнату. Оживленный разговор оборвался. Подружки Лары сразу заторопились, но притворяться любезным хозяином Берия не хотел. Черт с ними, пусть проваливают. Он ответил на тихие и неловкие приветствия и прошел во вторую комнату. Сын спал, разметавшись в кроватке. Крохотные кулачки его, как руки боксера, были в маленьких белых мешочках, сонное лицо сердито и сосредоточенно. Лаврентий Павлович Берия вздохнул. Сейчас он не был государственным деятелем, сейчас он был просто усталым человеком и многое бы дал, чтобы узнать, что ему снится — этому маленькому человечку, который был плотью его плоти. Но еще больше Лаврентий Берия отдал бы, чтобы узнать, что этого человечка ждет в самом недалеком будущем и что ждет его самого. Впрочем, насчет своего будущего Берия не слишком обольщался. «Кто много знает, тот не слишком долго живет», — любил говаривать он сам. Потому и жил торопливо, потому и жадным был до радостей жизни, знал, что если начинаешь хорошо, то кончишь обязательно неважно. Это была аксиома партийной жизни. Берия долгое время был чекистом, чтобы не понимать этих установленных однажды правил. Первый и обязательный закон этой жизни был словно взят из американских гангстерских фильмов, которые Берия любил просматривать в одиночестве у себя дома. И этот закон дополнял известную русскую поговорку — для того чтобы смеяться последним, надо обязательно стрелять первым. Иначе в этой жизни просто не выжить.

В комнату неслышно вошла Лара. Берия понял, что она проводила гостей. Но он не оборачивался, продолжая смотреть на сына. И тогда Лара подошла, обняла его за плечи и тихо спросила:

— Я постелю?

ШИФРОТЕЛЕГРАММА «ВЧ»

Секретно Маленкову Берии

В связи с задержками в поставке оборудования Воронежским заводом электротехники срывается график работ по варианту «Р». Прошу воздействовать на руководство завода, не осознающее важности своевременного выполнения нашего срочного заказа, дать указание проконтролировать немедленную отгрузку заказа.

22 декабря 1949 года. Королев.

Особо важно

ВЫПИСКА ИЗ РАСПОРЯЖЕНИЯ СОВЕТА МИНИСТРОВ СССР№ 127 от 5 декабря 1949 года.

О выделении дополнительных средств

В целях развития и совершенствования научно-военной программы «Р» Совет Министров СССР дополнительно выделяет на данную программу 70 000 000 (семьдесят миллионов) рублей.

Председатель Бюро Сов. Мина СССР Маленков.

Глава седьмая

Королев возвращался на полигон не в лучшем расположении духа.

Посещение Кремля не доставило ему приятных минут, оно и понятно — не на экскурсии побывал. Сталин был дотошен, к встрече готовился обстоятельно, консультировали его люди знающие. Но как ответить на вопрос руководителя государства, будет ли оно в ближайшее время иметь межконтинентальную ракету?

—  — Делаем все возможное, — сказал Королев.

— Мы вас не ограничиваем, — жестко и сердито отрезал Сталин. — Что значит делаем все возможное? Делайте невозможное. Если ракета нужна государству, она должна быть построена. Это аксиома.

Очень хотелось возразить, глядя в желтоватые тигриные глаза вождя. Напомнить ему о потраченном в лагере времени, о прекращении финансирования лаборатории по изучению реактивного движения после ареста Тухачевского, но это было равносильно самоубийству, и Королев сдержался.

— Государство экономит на всем, — бесшумно выхаживая по кабинету, рассуждал Сталин. — Для создания ракеты мы отнимаем деньги у инвалидов, отбираем их у детей, и вы, товарищ Королев, должны это хорошо понимать. Я не призываю вас к экономии, но требую компетентности в работе.

Он подошел ближе, пытливо заглянул Королеву в глаза.

— Значит, мыши все-таки остались живы? — с легкой иронией спросил он.

У Королева похолодела спина.

— Так точно, товарищ Сталин, — сказал он. — Выдержали и перегрузку, и краткосрочную невесомость. Даже аппетит не потеряли.

Сталин улыбнулся.

— Вы, видимо, решили, что я вас буду ругать. — он махнул рукой и пошел вдоль стола, бесцельно поправляя и без того ровно стоящие стулья. — Нет, товарищ Королев, товарищ Сталин вас ругать не будет. Товарищ Сталин понимает, что полеты в космос — это такая же реалия завтрашнего дня, как телевизионные приемники или, скажем, развитой автомобильный транспорт. Только не увлекайтесь, товарищ Королев, я не зря подчеркнул, что это реалии завтрашнего, а не сегодняшнего дня. Сегодня нам нужно надежное средство доставки ядерного заряда, которое способно достигнуть Америки. И не для того, чтобы эту Америку бомбить, но для того, чтобы иметь определенные противовесы в политике. Андрей Януарьевич, конечно, выдающийся дипломат, но тоже нуждается в дубинке. Не для того, чтобы бить своих политических оппонентов, а для того, чтобы самого не ударили.

Он вернулся и сел за стол.

— Садитесь, товарищ Королев, — сказал он, указывая на стул.

Подразумевалось, что сесть 'надо обязательно именно на указанный стул.

— Вы что-нибудь слышали о неопознанных летательных аппаратах? — спросил Сталин, с любопытством вглядываясь в невозмутимое лицо конструктора.

— У меня нет времени на пустяки. — Королев успокоился. Круглое лицо его выражало недоумение. — Разумеется, кое-что мне рассказывали, но я в такие вещи слабо верю.

— Почему? — Сталин недоуменно приподнял руку с зажатой в ней трубкой. Усы его округлились.

— В границах Солнечной системы разумная жизнь вряд ли возможна, а звезды от нас очень далеко, товарищ Сталин. Слишком мощные двигатели нужны, чтобы прилететь издалека.

В последующие два дня Королев изучал материалы, относящиеся к так называемым «летающим тарелочкам». Особого беспокойства эти материалы у Королева не вызвали — в ряде случаев эти «летающие тарелки» можно было идентифицировать со вполне земными явлениями. Однако сам подход к проблеме не мог не вызывать невольного уважения — материал был собран и систематизирован, обзоры зарубежной прессы соседствовали с сообщениями агентуры, здесь же были результаты прослушиваний журналистов и зарубежных политических деятелей, что и говорить, Сталин умел заставить людей работать так, чтобы интересующая его проблема была подробно освещена со всех сторон. Тем не менее Королев остался к досье абсолютно равнодушным, разве что с удовлетворением отметил, что житкурские капониры в материалах не фигурировали, как и находка из Алатау, и, следовательно, он мог с чистой совестью соблюсти секретность, которой от него потребовал Берия. Сам Королев находкой из Алатау уже переболел. Поначалу останки неведомого аппарата крайне его заинтересовали, но, убедившись, что в ближайшее время подспорьем в работе эта находка не станет, Сергей Павлович к ней заметно охладел, тем более что в понимании сохранившихся деталей этой находки даже излюбленные конструктором пересаживания не помогали.