Хроника Третьего Кризиса - Сергей Мусаниф

— А поделиться с прессой не хочешь?

— Не здесь и не сейчас. Может, чуть попозже…

Глава третья

Соболевский проводит экскурсию

Место действия: Штаб-квартира Гвардии.

Точное местонахождение неизвестно

Время действия: шестой день Кризиса

Тоска.

Скука смертная.

Поздний вечер, и абсолютно нечего делать, а спать не хочется. Те, кому повезло, заняты работой, а мне вот заняться нечем.

Я вывихнул себе мозги, размышляя над делом Магистра, и, не додумавшись ни до чего путного, решил предоставить его экспертам. Они и так круглосуточно работают над вопросами совмещения потоков.

Я имел краткий разговор с Полковником, в котором поведал ему о плане Тайрелла и о своих сомнениях по этому поводу. Он обещал подумать и приказал никому ничего не говорить до получения его решения. Это значило, что я не могу поделиться подтверждением теории о принадлежности Гриссома к нашей организации даже с Джеком Морганом, который эту теорию также высказывал, пусть и не совсем всерьез. Но если все пройдет нормально и Полковник даст добро, а Тайрелл не пойдет на попятный, у нас есть реальный шанс Гриссома взять.

В этом деле, помимо Тайрелла и его неожиданной тяги к сотрудничеству, меня беспокоил еще один факт. Теоретически считается, что ни один из гвардейцев не может использовать собственный терминал телепорта в противозаконных целях, потому что за ним следит вездесущее око компьютера, нашего Вельзевула. А если Гриссом гвардеец, значит, он каким-то образом сумел обставить нашего искина. Известен ли этот фокус кому-нибудь еще? И известен ли он самому Велу? Меня так и подмывало впрямую спросить его об этом, но я боялся, что если Гриссом способен заставить его закрывать глаза на свои художества, то может узнать о нашем разговоре. А предупреждать его о своей информированности заранее я не хотел.

К тому же нечего раньше времени расстраивать Вела. Я поймал себя на мысли, что так свыкся с фактом его постоянного присутствия, что уже начал его одушевлять и приписывать ему человеческие свойства.

Морган наверняка занят раскрытием заговоров СРС, я присоединился бы к нему, если бы группу возглавлял кто-нибудь другой, а не Харди. С ним у нас ничего хорошего не выйдет. Рэндольф постоянно обретается где-нибудь поблизости от своего непосредственного начальника. Поговорить не с кем.

Я прикинул, чем бы еще мог заняться в этот вечер. Пойти в бар и надраться до розовых слонов, рассказывая и выслушивая бесконечные истории о вылазках в самые экзотические уголки Галактики и одержанных победах, девяносто пять процентов из которых — чистая брехня, в которую не верят даже сами рассказчики. В любой другой день это была бы не такая плохая перспектива, но сегодня у меня не то настроение, тем более что самыми сногсшибательными и правдивыми новостями поделиться я не могу.

Залезть в спортивный зал и попотеть на тренажерах? Ни малейшего желания, к тому же доктора прописали мне по возможности воздерживаться от активных действий. Допустим, от участия в поимке Гриссома или Магистра им меня все равно не удержать, так какой смысл противоречить медикам в мелочах?

Принять душ и снотворное, завалиться в постель и предаться на восемь часов глубокому здоровому сну? Но кошмары после «Святого Иосифа» были еще слишком свежи в моей памяти, чтобы я отдался им добровольно.

Опять же завалиться в постель, только уже не одному, а со сговорчивой и готовой на эксперименты подругой? А где такую взять? Марша, моя последняя девушка, бросила меня два месяца назад, а я с тех пор не удосужился закадрить новую. Пойти заняться этим? Нет, это тоже никак не вписывается в мои планы на сегодняшний вечер.

Впрочем, никаких планов и нет. У сержанта Соболевского мертвый сезон.

Слышали про мертвый сезон? Это мы с братом его убили.

От нечего делать я решил потарахтеть с Вельзевулом. Безотносительно дела Гриссома. Просто приятельский треп.

Вызов.

— Добрый вечер, сержант.

— Как дела, железная башка?

— По правде говоря, кремниево-углеродная, — ответил он, мгновенно подстраиваясь под мое настроение. — Спасибо, сержант, неплохо.

— Рад слышать. Как с личной жизнью?

— Ни шатко ни валко.

Считается, что компьютеры лишены собственного остроумия, но никто не запрещает им набираться его у пользователей.

— Расскажи анекдот, что ли. Из свеженьких.

— Тема?

— Произвольная.

— Сколько нужно гвардейцев, чтобы сменить материнскую плату в компьютере?

— Старо.

— Зачем вэкаэсовцам выдали тяжелые десантные винтовки?

— Чтобы никто не мог снять с них силовые скафандры, — сказал я. — А что-нибудь посвежее? У каждого твоего анекдота борода длиной с послужной список сержанта Рейдена.

— Очень жаль.

— А мне как жаль… Дай мне Джинна.

— Зачем? — В голосе искина появились уязвленные интонации обиженного ребенка. — Я уверен, что сам могу удовлетворить все ваши запросы…

— Все — не сможешь.

— Как скажете, сержант. Даю Джинна.

Джинн — это программа, паразитирующая на виртуальном теле Вела. Паразита запустили я с Морганом и несколько талантливых инженеров-компьютерщиков.

Разумеется, широко мы его не рекламировали, и доступ к возможностям вируса был только у избранных. Джинн существовал в гвардейской локальной сети и значительно расширял доступ к специальным возможностям Вела, что использовалось нами для не совсем законных с точки зрения устава делишек. Велу он никакого вреда не причинял, если, конечно, не считать уязвленного самолюбия, ибо способен был делать то, на что Вел имел строжайшие запреты самого Полковника.

Например, шпионить за нашими коллегами и устраивать им всякие мелкие пакости. Как-то раз, находясь в состоянии сильного подпития, Джек Морган заставил Джинна поменять векторы поступления на кухню холодного и горячего воздуха, в результате чего полсмены осталось без обеда, а дрожжевое тесто расползлось по всей столовой, подобно враждебному чужеродному монстру, пожирающему все на своем пути. Роботы-уборщики потом долго отмывали помещение…

Я думаю, что Вел мог заблокировать Джинна в любой момент и терпел только из любопытства.

Трехметровая голограмма возникла посреди комнаты и зависла в полуметре над полом.

Джинн был громадным, атлетического сложения и абсолютно голым мужиком. Его мужские достоинства Джек вырисовывал собственноручно, утверждая, что, как энергетическая форма разума, джинны в одежде не нуждаются. Правда, в таком случае они не нуждаются и в органах воспроизводства, но Джек порою бывает чертовски непоследователен.

Кожа у Джинна красная и без волос.

Мы долго спорили по поводу цвета кожи. Мартин все время утверждал, что это некорректный намек по отношению к таврам, чешуя которых, как известно, также красная.

Ниже… гм… достоинств тело Джинна сужалось, плавно сходя на нет и превращаясь во что-то, что с натяжкой можно назвать хвостиком.

— Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель, — пророкотал Джинн мощным басом.

На стандартной форме обращения настоял тоже Джек, большой шутник и страстный поклонник «Тысячи и одной ночи». Меня же в этой книге интересовала только эротическая часть.

— Прими нормальный размер и сбавь звук.

— Нет дела проще, — сказал он, уменьшаясь до метра восьмидесяти и переходя на сочный баритон. — Чего изволите, повелитель?

— Где сейчас Джек Морган?

— Спит, — на этом ответ Вела закончился бы. Он не имеет права вмешиваться в личную жизнь гвардейца без приказания офицера. — Дать картинку?

— Не стоит. — Вот тебе раз. Я-то думал о Джеке гораздо лучше: дескать, работает во имя славы Гвардии и т. п. Но он сильно устал за последние дни, и немного отдыха ему не повредит. Незачем ему мешать.

— А Мартин Рэндольф?

— В спортзале. Разминается на тренажере искусственной гравитации. Дать картинку?

— Не надо… — Потеющий Мартин не представлял для меня интереса, хотя… — Чем он занят?

— Подтягивается на турнике при уровне гравитации полтора же. Так дать картинку?

— Давай.

Как ни неприятно это признавать, но Мартин пребывал в хорошей форме. Подтягивался он в довольно резвом темпе.

Хотя лично я использую для этого два с половиной же.

У меня появилась прекрасная возможность поквитаться. После того как по велению Мартина Джинн на двадцать пять градусов понизил воду в душе, который я принимал в компании с очаровательной брюнеткой из отдела связи, я задолжал аналитику пару неприятных минут.

— Джинн, — позвал я.

— Слушаю и повинуюсь, мой повелитель!

— Когда он в очередной раз подтянется и начнет опускаться, увеличь гравитацию в два раза. А потом доведи до десяти же.

— Нет дела проще.