Подаренная ему (СИ) - Ковалевская Алиса

10.3

— Как ты завела байк? — спросил Алекс, когда мы уже лежали в постели.

По привычке я хотела снять длинную футболку, которую надела в ванной, но он остановил меня. Сказал, что этой ночью так будет лучше. Для нас обоих. Сейчас ладонь его лежала на моём животе поверх ткани, и ощущения эти были для меня отчасти новыми. Меня столько раз трогали… и через одежду, и просто так, но мужская ладонь, небрежно лежащая на моём прикрытом теле… Это было странно.

— Ты же наверняка знаешь, что я росла на улице, — отозвалась я, разглядывая вырисовывающуюся в только-только занимающемся рассвете комнату.

Мебель в ней была деревянная, как и во всём доме, кое-где, меж бревенчатых стен проглядывал сухой мох, искусно вырезанная из чёрного дерева оконная рама была состарена, и что-то подсказывало мне, что состарена искусственно. Вдохнув запах свежего постельного белья, я повернулась лицом к Алексу.

— Не говори мне, что ты ничего обо мне не знаешь, Алекс. Не поверю.

— Кое-что, конечно, знаю, — ладонь его теперь лежала на моей пояснице, — но в питомнике, очевидно, упустили тот факт, что ты можешь «сделать ноги» здоровенному Харлею.

Я усмехнулась. В его вариации это звучало даже забавно. Знал бы он, что я могу «сделать ноги» почти всему, у чего есть колёса. Впрочем, тому, у чего их нет — тем более.

— Мне много чем приходилось заниматься, — призналась я уже невесело, и потихоньку вздохнула. — Но говорить об этом мне не очень хочется.

Алекс снова рассматривал меня, поглаживая пальцами поясницу, изучал лицо, и я терялась, не зная, чего он хочет увидеть. Тени прошлого, навсегда оставшиеся во мне призраками несбывшихся надежд? Обломки глупой веры? Лоскуты когда-то так бережно лелеемых мною мечтаний? Пыль, коей стала я сама? Я склонила голову, всем существом желая спрятаться от него. Перед тем, как мы легли в постель, он снова обработал мои ссадины и царапины, но болеть от этого меньше они не стали. Мне хотелось спать, хотелось избежать разговора, однако Алекс, похоже, был настроен иначе.

— Ты долго жила на улице?

— Почти восемь лет, — с неохотой призналась я.

— А до этого? — спросил он негромко, и пальцы его опустились до самого копчика, а после устремились вверх вдоль позвоночника.

— А до… — Я задумалась. — Это не важно, Алекс.

Это в самом деле было не важно. Не важно. Прежде всего потому, что мне не хотелось ни думать об этом, ни вспоминать, ни, тем более, говорить. Не важно — самый короткий из всех возможных ответов даже не для него — для себя самой. Не важно. Прошлого не изменить — оно уже прошло. Прошло так, как прошло, так какой в этом смысл?

— В твоих бумагах сказано, что у тебя никого нет, — снова заговорил он. — Это действительно так? — На сей раз я просто кивнула. — А родители?

— Я их не помню, — поёжившись, честно ответила я. — Я вообще ничего о себе не знаю. Даже когда у меня день рождения. Осенью… Помню, что осенью и всё. Детство… оно как будто стёрлось.

— Детство? — переспросил Алекс. — Ты же сказала, что жила на улице восемь лет.

— Да, — подтвердила я. — А до этого… — губы мои невольно тронула горькая усмешка. — Давай спать. Я очень устала.

— Спи, — он шлёпнул меня по пояснице и звучно зевнул.

Сквозь сон я почувствовала, как на моё бедро легла большая горячая ладонь. Ясно, чьей-то выдержки на долго не хватило. Глаза открывать не хотелось, тело, казалось, ныло ещё пуще вчерашнего. Каждая мышца болела, стоило мне пошевелиться, и кожа натянулась, а вместе с этим напомнили о себе ранки и ссадины. Я застонала.

— Лежи, — шепнул Алекс мне на ухо, — я сам всё сделаю.

Какое интересное, однако, предложение. Мне казалось, что даже думаю я с сарказмом. И что он там собрался делать? Задрав футболку, Алекс принялся гладить меня по животу, затем опустил руку ниже и начал ласкать клитор. Не помню, чтобы кто-то из них говорил мне, что сделает всё сам… Зато помню, как они, развалившись на постели, небрежно кивали, приказывая мне растормошить их. И я тормошила, потому что знала — в противном случае…

Со стороны тумбочки раздалась мелодия. Настырная, она прогоняла остатки дремоты.

— Вот чёрт! — недовольно выдохнул Алекс и, потеревшись носом о мой затылок, поцеловал меня в шею. — Прости, малышка, но это может быть важным. — Руки его исчезли, а следом за ними — тепло тела.

Уж не знаю, за что он там решил попросить прощения. Утренний стояк не у меня точно. Застонав, я с трудом перевернулась на другой бок, Алекс как раз ткнул пальцем в сенсорную кнопку и, откинувшись на подушку, ответил:

— Не скажу, что ты вовремя, но слышать тебя я всё равно рад.

Подтянув одеяло, я зевнула и укрылась чуть ли не до самых глаз. Вставать не было никакого желания. Моя бы воля, я бы так неделю пролежала.

— Да нет, всё в порядке. — Алекс снова зевнул. Щетина его отросла сильнее, волосы были взлохмачены со сна. Почему-то мне захотелось улыбнуться, но сделать этого я не смогла, и улыбка осталась лишь в мыслях. От всего этого пахло горечью. Вчерашний день никуда не делся, и те, что были в моей жизни ещё раньше — тоже. Игрушка…

Я сразу поняла, что разговор идёт о Милане, и навострила уши. Очевидно, Вандор сказал что-то похабное или забавное, потому что в ответ Алекс усмехнулся.

— Ты смотри, — теперь уже он говорил сдержано, — рана серьёзная, будь осторожен.

Несколько минут они обсуждали какие-то дела. Я не прислушивалась, но невольно улавливала оттенки голоса. Алекс был собранным, серьёзным, и вовсе не походил на легкомысленного любителя плотских удовольствий. Признаться, я и не сомневалась, что так и есть — этот мужчина из тех, кто держит всё под контролем. Всё и всех. В том числе и меня. Моё тело, мои ощущения…

Закончив разговор, он бросил телефон на тумбочку и, окинув меня взглядом, спросил:

— Кофе будешь? С утренним сексом всё равно не задалось…

11.1

Стэлла

В зеркало заднего вида я смотрела на оставшиеся позади ворота. Этот шанс я тоже не использовала. А третий… Сомневаюсь, что после вчерашнего Алекс оставит мне хоть малейшую возможность для побега. Хотя в данный момент у меня даже сил не было думать о чём-то подобном. Тело всё ещё ныло: свежий ароматный кофе помог прогнать сонливость, но оказаться в постели меньше мне от этого не хотелось. Ступни болели так, что сегодня я едва смогла дойти до кухни. Там же, чуть ли не повалившись на стул, протяжно застонала и потёрла ладонями лицо. Зря. Ссадина на скуле тут же напомнила о себе.

— Что я могу тебе сказать? — Алекс поставил передо мной чашку кофе.

— Лучше не говори ничего, — предупреждая любые насмешки с его стороны, отозвалась я. Судя по его взгляду, выглядела я примерно так же, как себя чувствовала — отвратительно.

Взяв свою чашку, он присел на угол стола. Вытащил из оставшейся с ночи банки печенье и целиком сунул в рот. Я последовала его примеру. Говорят, сладкое настроение поднимает…

Остановив машину неподалёку от въезда в гараж, Алекс выбрался на улицу. Заметив подбежавшего к нему добермана, я аж передёрнулась. Мерзкие монстры! Виляя обрубком хвоста, пёс подставил ему голову, и Алекс почесал его за ухом, а после открыл дверцу с моей стороны.

— Я никуда не пойду, пока ты не уберешь этих тварей! — отрезала я. Псов было уже четверо. Похоже, все они ждали внимания хозяина. Отлично! Пусть хоть сожрут его, я не расстроюсь. — Они просто ужасные.

— Обычно днём они находятся в вольере. — Он шлёпнул себя по бедру, и псы в момент оказались рядом. Один из них подошёл вплотную ко мне, принюхался, и я поспешила отдёрнуть ногу. — Но иногда я выпускаю их, чтобы они могли как следует погулять.

— И кого-нибудь сожрать между делом, — фыркнула я, наблюдая за тем, как он треплет по башке то одного, то другого. — Убери их подальше.

— Не бойся, — он протянул мне ладонь. — Хочешь погладить?

— Спасибо, как-нибудь обойдусь, — скривила я губы и натянула на бёдра полы длинной рубашки Алекса.