Цезарь Каскабель - Жюль Верн

— Я нисколько не краснею за своих родителей, — прибавил он. — Нет, я не могу быть настолько неблагодарным. Все, что было в их силах, они сделали для меня. Они очень хорошие люди. Но я чувствую, что из меня могло бы выйти что-нибудь лучше, чем циркач.

— Я вполне понимаю тебя, мой друг, — отвечал ему Сергей Васильевич, — но я должен тебе сказать, что никакое ремесло не может быть позорным, если только честно относиться к своим обязанностям. Подумай хорошенько и скажи сам, знаешь ли ты кого-нибудь на свете, кто был бы так же честен, как твои родители?

— Нет, не знаю.

— Мой совет тебе: уважай их так, как уважаю их я. Это хорошо, что ты хочешь уйти из той среды, куда тебя бросили обстоятельства, но как знать, что ожидает тебя в будущем? Не теряй мужества и рассчитывай на меня. Я никогда не забуду того, что сделала для меня твоя семья, никогда! Возможно, что придет время, когда я буду иметь возможность сделать что-нибудь для вас.

Пока Сергей Васильевич говорил так, Жан наблюдал за ним и заметил, как затуманился взор его и как сразу голос его дрогнул. Казалось, он вспомнил о чем-то, что его опечалило…

Наступила минута молчания.

Жан обождал немного, думая, что Сергей Васильевич будет продолжать говорить, затем обратился к нему со следующими словами:

— Отчего бы вам не поехать с нами и дальше, из порта Кларенс, месье Серж? Ведь все равно вы хотите вернуться в Россию к вашему отцу?..

— Это невозможно, Жан. Я не окончил своих исследований в Западной Америке.

— А Кайета будет с вами? — спросил юноша нерешительно.

Это было сказано таким печальным тоном, что Сергей Васильевич был глубоко растроган.

— Конечно, раз я решил заботиться о ней.

— Вы возьмете ее с собой и тогда, когда вернетесь к себе домой?

— Пока я не пришел еще ни к какому решению. Когда я буду уже в порте Кларенс, тогда посмотрю… Возможно, что мне придется поговорить с твоим отцом… От его ответа будет многое зависеть…

Снова Жан заметил нерешительность в словах русского, но врожденный такт подсказал ему, что не следует настаивать на более определенном ответе.

С момента этого разговора они еще больше сблизились. Видя хорошие задатки в молодом человеке, Сергей Васильевич с радостью начал заниматься с ним, развивая его способности и передавая ему свои знания. Родители Жана были бесконечно благодарны своему гостю и радовались, что сын их становится «ученым».

Вместе с тем Жан не забывал и об охоте. Сергей Васильевич обыкновенно сопровождал его. Местность изобиловала дичью. Зайцев было столько, что ими можно было накормить хоть целый караван.

— Не забудь, дружок, — говорил иногда Каскабель, — что зайцы годны не на одно жаркое или рагу. Из их шкурок выйдут и теплые одеяла, и шубы, и муфты.

— Совершенно верно, — сказал Сергей Васильевич, — и все эти теплые вещи очень пригодятся во время суровой сибирской зимы.

Поэтому начали собирать и прятать заячьи шкурки. Питались по возможности дичью, сохраняя консервы на то время, когда зима обратит в бегство дичь, и она уйдет к югу.

Но если почему-нибудь охота не удавалась, то Корнелия не брезговала положить в суп, по индейскому обычаю, ворону или галку; и все находили, что это вовсе не так плохо.

Когда же в ягдташе у Жана или Сергея Васильевича оказывался великолепный тетерев, можно представить себе, какую честь отдавали ему за обедом.

Нечего было бояться умереть с голоду, но зато мириады комаров отравляли жизнь путешественников. Правда, ласточки истребляли их в невероятном количестве, но скоро можно было ожидать, что эти маленькие птички покинут полярные страны и улетят на юг.

9 июня «Красотка» прибыла к тому месту, где Льюис впадает в Юкон. Отсюда Юкон идет на северо-запад, потом круто поворачивает на запад и катит свои волны к Берингову проливу.

При впадении Льюиса в Юкон стоит небольшой форт Селькирк, менее значительный, чем форт Юкон, расположенный на правом берегу реки, на четыреста километров ниже.

С самого отъезда из Ситки молодая индеанка взяла на себя роль проводника. Зная превосходно страну, она давала ценные указания. Здесь провела она свое детство. По просьбе Сергея Васильевича, она рассказала печальную историю своей жизни. Племя инджелетов кочевало с места на место по долине реки Юкон, не находя нигде себе прочного пристанища. Племя это быстро вымирало и наконец совсем распалось. Умерли и ее родители, и она осталась совершенно одинокой. Тогда она решила идти в Ситку и искать там место служанки у кого-нибудь из русских чиновников.

Жан неоднократно заставлял ее повторять этот печальный рассказ и каждый раз выслушивал его с глубокой грустью.

В окрестностях форта Селькирк встретилось несколько индейцев из племени бирчей, что означает «березовые люди». Их зовут так потому, что они живут в березовых лесах, которых очень много в этих широтах.

Форт Селькирк представлял собой, в сущности, небольшой посад, в котором жили агенты российско-американской компании и в котором находились нужные склады, куда в известные сроки являлись купцы, чтобы закупать меха.

Обитатели Селькирка очень обрадовались приезду труппы: это было развлечением среди нестерпимой скуки, парившей в глуши заброшенного местечка. Каскабель решил остановиться здесь на сутки, чтобы отдохнуть.

Все-таки было решено, что повозка переправится через Юкон именно тут, потому что в низовьях он шире, и течение его быстрее.

С помощью жителей форта, а также индейцев, ютившихся возле посада и поставлявших туда рыбу, «Красотка» благополучно переправилась на пароме на правый берег.

За услугу, оказанную индейцами, путешественникам, со своей стороны, удалось отплатить им более ценной услугой.

Вождь племени был очень болен, и никакие туземные средства и заклинания колдуна не помогали.

Вождя положили на площади деревушки, развели возле него костер и, обступив его, заунывно пели молитву Великому Духу. Колдун, кривляясь и приплясывая, старался изгнать злого духа, поселившегося в теле вождя.

Завывая диким голосом, он заклинал злого духа переселиться в него самого, но злой дух упрямился и ни за что не хотел менять место обитания.

К счастью, Сергей Васильевич, имевший кое-какие сведения по медицине, смог применить к больному свои познания.

Осмотрев больного, он дал ему изрядную дозу рвотного из походной аптечки. Лекарство оказалось действеннее чар колдуна.

К большой радости своих приближенных, вождь не умер, и семья Каскабель была лишена возможности увидать его пышные похороны. Впрочем, такую церемонию у этого племени нельзя назвать похоронами. Тело покойника кладут в гроб; туда же кладут и его трубку, лук, стрелы, меха, которые он носил, затем подвешивают его между деревьями, на полтора-два метра от земли. Там он тихо спит вечным сном, укачиваемый ветром.