На пороге юности - Екатерина Рязанова

«Неужели она еще танцевать собирается?!» — ужаснулся Олег про себя.

Как ни интересно было Олегу послушать, где побывал Юрка, он так ничего и не услышал. Только голова его коснулась подушки в смешной наволочке с розовыми большими цветами, как он заснул и спал без сновидений тем сном, которым спят здоровые, но усталые люди.

В пути

Через два дня председатель колхоза вызвала ребят к себе.

— Ну как, больше невтерпеж нашей жизни? — посмеиваясь, спросила она.

Олег только собрался ей возразить. Ведь и второй день он провел на сложке — не отказался. Но его опередил Юрка:

— Да, уж нам пора, Настасья Семеновна. Вы уж нас отпустите к бабушке... А то ведь и школа, знаете ли, занятия пропускаем...

— Да, да, конечно. Ведь я знаю. Сегодня на Степновку уходит наша машина. Я приказала там шоферу вас подвезти.

Олег испуганно глянул на Юрку. Вот теперь выяснится вся их выдумка с бабушкой. Позор! Но председатель помолчала и прибавила:

— Ну, хоть до самой Степновки он вас не довезет. Ему надо на Ровное, но я просила шофера подбросить вас поближе. Идите, получайте деньги на дорогу, вы их заработали, а подорожников кое-каких тут вам женщины принесли... — Она кивнула в сторону окна. — Мне говорили, что поработали вы неплохо, особенно на сложке помогли, спасибо вам.

— И вам спасибо, — весело отозвался Юрка, подмигивая Олегу и собирая сложенную на окне снедь в небольшую плетеную корзинку. — Гляди-ка, пироги... Интересно, с чем? У, с морковью... Не люблю пирогов с морковью... Яички, это хорошо. Ну-ка, повертим... Ага. Вкрутую. Как раз то, что надо. Помидоры тоже кстати. А это что? Курица! Какая маленькая, наверно цыпленок. Уф, хорошо пахнет!..

Олег хмуро отвернулся. Ему было тоскливо и неприятно. Юрка продолжал оживленно болтать и скоро скрылся в соседней комнате. Но голос его все еще был слышен:

— Сколько? Сорок? Десяточку не дотянули?.. А вы знаете, что я вам в клубе часы отрегулировал?.. Ну, да ваше дело такое, бухгалтерское... Знаю, знаю. Где прикажете расписаться?

— Вот братья вы, — услышал Олег тихий голос Настасьи Семеновны, — а не похожи. Бывает же так. В одной семье, от одной матери, а дети совсем разные. Даже удивительно...

Олег искоса посмотрел на председателя колхоза. Ему очень хотелось отказаться сейчас от родства со Студенцовым. Но это было бы не по-товарищески. К тому же лицо Настасьи Семеновны светилось таким доверчивым, простодушным удивлением, что Олегу стало ясно, что признаться во всей лжи невозможно, да и не к чему. Он только опустил голову и постарался больше не смотреть в эти задумчивые светло-серые глаза.

— Вот и мои двое — тоже разные, — тихо журчал голос Настасьи Семеновны. — Старшая, Ольга, — та спокойная, степенная. Доктором, говорит, буду... А Татьяна — огонь! С тобой на сложке работала, видел? Никуда, говорит, не поеду, в колхозе останусь. Надо, говорит, кому-нибудь колхозниками быть?

Женщина засмеялась, тихо и ласково. Олег подумал, что, должно быть, все симпатии матери на стороне младшей — Татьяны. Он живо припомнил и быстрые Танины руки, и карие глаза с озорным огоньком где-то в глубине их, и толковые рассуждения о механизации, и частушку, и всю неумолкающую музыку работы слаженного, дружного коллектива. Он согласился:

— По-моему, тоже. Всякая работа может быть интересной. Только полюбить ее надо.

— Это верно, — оживилась Настасья Семеновна. — Ну, прощай, будь здоров. Вон машина подходит.

Олег выглянул в окно и увидел Юрку, уже сидящего в кузове и размахивающего оттуда кепкой. С чувством неловкости, какое всегда возникает, когда прощаешься со случайными знакомыми, но симпатичными людьми, когда хочешь сказать хорошие слова и не находишь их, Олег посмотрел на председателя и переступил с ноги на ногу.

— До свиданья, — сказал он, не зная, следует ли ему протянуть ей руку или лучше подождать.

Но Настасья Семеновна вдруг вышла из-за стола и обняла его. крепко обхватив сильными мягкими руками.

— Ах ты, сиротинушка! — вдруг по-бабьи всхлипнула она, прижимая лицо Олега к своей синей вязаной кофте. — Что-то из тебя выйдет-получится! Хоть бы добрый работник! Хоть бы не заплутался, не запутался! И так война оставила нам беды да горюшка!..

Она выпустила Олега из рук и, отвернувшись, вытерла глаза концами своего клетчатого платка.

Олег вышел из правления с тем же чувством неловкости и смутного еще понимания чего-то важного, что вот-вот должно открыться ему во всей своей силе и полноте.

Но как только машина тронулась и душистый ветер ударил в лицо, засвистел в ушах, а село стало удаляться, Олег почувствовал облегчение и даже радость.

Юрка болтал не смолкая. Он рассказывал что-то о колхозной конюшне, о часах и какой-то девушке Анюте, с которой пил чай без сахара. Юрка несколько раз повторил, дергая Олега за рукав:

— Понимаешь, чай без сахара! Вот потеха! У них, говорит, сахару не завезли. А меду, говорит, нынче нет.

Олег не слушал его — дался ему этот сахар! Он смотрел, как мимо проносились поля с маленькими, как игрушечными, тракторами на горизонте.

Машину встряхивало, бросало. Приходилось то и дело судорожно хвататься за борта. Но на душе становилось еще веселее и бесшабашнее.

— Эх ты, поехали! — крикнул Олег и запел.

Но тут машина резко затормозила, и ребята повалились один на другого. Дверца кабины раскрылась, и шофер заглянул к ним в кузов:

— Эй, братва, вам куда надо-то, я забыл.

— В Степновку, — безошибочно повторил Юрка, но тут же предложил: — А впрочем, вы могли бы ехать по своему маршруту.

— Да ведь мне в Ровное надо! — сокрушенно покачал головой шофер.

— Вот и не задерживайтесь из-за нас, и не жгите бензин. Мы на попутных оттуда сами доберемся.

Не успел Олег удивиться необычайной заботливости Юрки о колхозном бензине и не успел шофер кивнуть головой и скрыться в кабине, как Юрка пригнулся к Олегу и зашептал:

— Степновка-то, я узнавал, совсем в стороне от Волги. Это нам не по пути. Пусть везет нас в Ровное. Деньги есть. Мы теперь, как баре, на пароходе поедем!..

Но шофер добросовестно остановился на одном из перекрестков, далеко не доезжая Ровного.

— Здесь попутных вам больше будет на Степновку, — сказал он, закуривая и добродушно поглядывая на ребят из-под вымазанной мазутом плоской, как блин, кепки. — Что вам в Ровное тащиться? Ровное — эвон где, у самой Волги. А вам в Степновку надо...

Возразить было нечего. Ребята выгрузили свою корзинку со снедью и выпрыгнули сами.

Но как только колхозная полуторка исчезла из глаз и пыль от машины начала садиться, бархатистым слоем покрывая свежие рубчатые следы колес, ребята подхватили корзину и дружно затопали по мягкой от пыли дороге. Они шли на Ровное. Они опять шли к Волге.

Как надо жить?

Город надвинулся из тумана громадами заводских труб, металлическим плетением подъемных кранов, беспорядочной сутолокой катеров, пароходов и барж у бесчисленных пристаней. Сколько Олег ни всматривался, он не мог с парохода разглядеть домов. Но можно было догадаться, что город большой и сильно вытянут вдоль Волги.

Несмотря на ранний час, на пристани царила суета и людские голоса звонко разносились над рекой, над которой еще летели разорванные облака тумана.

И здесь грузчики с напряженными лицами почти бегом тащили огромные мешки, корзины и ящики. Люди кричали, будто глухие. В толпе металась женщина, разыскивая пропавшего Ваню. Голос ее, высокий и звонкий, врезался в глухой гул человеческого гомона.

— Ва-аня! Ванюшка-аа! Ах ты господи-и! — вопила она.

В другой стороне чей-то плачущий голос певуче вопрошал:

— А «Чкалов»-то, «Чкалов» куда идет, вверх?

И низкий мужской отвечал неторопливо и веско:

— А куды ж ему идтить? Неужто вниз?

— А вниз-то, вниз который пойдет? — не унимался взволнованный голос.

— «Тургенев» вниз пойдет. Вон там грузится, видишь?

И на минуту все голоса покрывал густой бас пароходного гудка.

Ребята молча протискивались сквозь толпу и наконец выбрались на широкую, нарядную набережную.

— У нас не такая набережная, здесь лучше, — сказал Юрка.

— А вот будет у нас порт, и набережная будет другая,— ревниво возразил Олег.

Улицы еще были пустынны. На поздних цветах и траве газонов сизым налетом лежала холодная роса, похожая на изморось. Настроение было неважное. Поездка на пароходе вышла значительно хуже, чем предполагалось. К тому же на пароходе они не на шутку поссорились, и Олег не спал почти всю ночь. Теперь хоть они и разговаривали как ни в чем не бывало, но прежняя близость не восстанавливалась.

Прямо от пристани широкий проспект с бульваром посередине устремлялся куда-то к центру города, где в бледном утреннем небе смутно рисовались контуры новых высоких домов. Юрка с интересом поглядывал вокруг. И все время как-то сторонился Олега.

— Куда ты все убегаешь? — не выдержал наконец Олег.