Розы на снегу - Вячеслав Новичков

год назад считала бесхарактерным, мог проявить характер, совсем не сахарный. С ней он был неизменно терпелив, а другим он прощать ничего не хотел.

— Ты уверен, что ты прав? — спросила Надя, хотя про себя считала, что да.

— Ты делаешь вывод в условиях неполноты данных.

— Математик, переведи, — рассмеялась Надежда.

— Давай сейчас я для тебя выверну все карманы и ты убедишься, что у меня нет этих двух неполученных рублей. Значит, если у меня их нет, — они остались в киоске, а если они в киоске, то прав я.

— Априори вся полнота информации в части отсутствия у тебя двух рублей у меня есть, — передразнивая Ивана интонацией и принимая важный академический вид, продекламировала Надя и рассмеялась.

— А прав ли ты в своём поведении? — добавила она.

— Другого способа доказать ей мою правоту и выказать ей моё презрение не существует. На мой последний довод она ничего не смогла возразить.

— Просто она таких дураков, рвущих деньги, ещё не видела и сразу не нашлась, что сказать, — подытожила Надя, но сама была на его стороне.

Они сидели на скамейке, Иван всё ещё был возбуждён. В этот момент из-за кустов напротив вышел явно пьяный мужик, остановился в трёх метрах и уставился на них стеклянным взором и с той непосредственностью, которая простительна только совсем малым детям.

— Мужик, тебе чего надо?

— А… который час?

— Ровно семь.

Ответ никак не помог мужику в его ориентации ни во времени, ни в пространстве. Иван, видя его полную растерянность, с усмешкой уточнил: «Вечера… семь часов», после чего пьяный удалился. Надя рассмеялась и заметила:

— Что ты ему ещё не сказал, что сегодня вторник?.. Мне кажется, что ты про себя думаешь, что ты — добрый, а в тебе иногда столько злобы и желчи. Что скажешь?

— Странно: из твоих слов вытекает, что я не должен обращать внимание на хамское вторжение в моё личное пространство только потому, что он нажрался.

— Он же был совершенно безобидным.

— А я его никак не оскорбил… — начал Иван, но решил не продолжать спор, полагая, что проиграть женщине иногда выгоднее, и поэтому вдруг завершил словами: — Хорошо, сдаюсь.

Глава 37

Надя обладала удивительной способностью сходиться с людьми, которые, как казалось Ивану, были совершенно не её круга. Ей было 22 года, когда она пришла на работу, и в тот же год она сдружилась с женщиной, которой было 36 лет. Женщина была крупная, с пышным телом и круглым добродушным лицом. Она имела смешную украинскую фамилию — Заика. Надя познакомилась с Леной в электричке, на которой она по выходным ездила к родителям. Она с ней ходила обедать, иногда подолгу разговаривала на работе. Ивану была непонятна их связь, а на его невысказанный словами вопрос, что их связывает, Надя отвечала: «Лена — очень добрая».

В одну из пятниц вечером Иван провожал Надю домой и в электричке они встретили Лену. Иван и Надя сидели недалеко от двери, и они увидели её через стекло двери в тамбуре. Лена была не одна — с ней был рядом мужчина чуть её старше. Надя некоторое время наблюдала за ними, а потом скомандовала Ивану:

— Сиди, я сейчас вернусь.

Иван, раньше не обращавший внимания на пару в тамбуре, теперь стал наблюдать. Разговор между Леной и Володей был крайне напряжённый. Через несколько минут Надя вернулась и сказала:

— У меня очень важное дело, ко мне не подходи — я потом тебе всё объясню.

Иван уже стал наблюдать, не спуская глаз с троицы и стараясь услышать отдельные слова, когда дверь открывалась. Он увидел, что Лена ушла в другой вагон, а Надя стала что-то говорить Володе. Как позже узнал Иван, Лена и Володя поссорились, а Надя пыталась исправить ситуацию. Более всего Иван был поражён тем, что видел — сорокалетний мужчина почти плакал, у него дрожали губы.

Когда Надя вернулась и вкратце объяснила случившееся, Иван сказал:

— Мне кажется, что вторгаться в отношения двоих нельзя — только они сами могут разобраться.

Надежда резко оборвала его:

— Ты ничего не понимаешь. Они безумно любят друг друга, если я им не помогу, то больше некому им помочь. Я себе никогда не прощу, если они расстанутся. Я завтра поеду домой к Лене. Любящим людям нужно помогать.

— А что ты говорила Владимиру?

— Что Лену надо понять и простить и она простит его.

— А что у них произошло?

— Да ничего не произошло: один что-то сказал, другой не так понял и подумал совсем не то, а потом слово за слово.

Ивану потому запомнился этот случай, что для него Надя была непостижимой женщиной, которую он боготворил, а здесь она вдруг представала самой обыкновенной и понятной, и от этого — ещё более дорогой. От всего сердца она хотела устроить личное счастье другой женщины.

Глава 38

Многочисленные, всех мастей, знакомые Надежды не могли бы дать ей общую характеристику — с каждым она была своя, она могла подстраиваться и под дурака, и под простофилю, подыгрывая каждому в его амплуа. Этот необыкновенный артистизм самому Ивану был недоступен в исполнении, но он чувствовал все нюансы этой игры, когда становился случайным зрителем. Единственное, что не понимал Иван, — зачем всё это.

Как-то мимоходом она обмолвилась, что ей нравится срывать покровы с людей, обнажая их истинные желания и суть, часто нелицеприятную. Она ставила эксперименты над людьми, но куда заведёт её эта игра? Не поставит ли жизнь над ней самой когда-нибудь опыт?

С Иваном Надя тоже была разная: то дерзкая, то насмешливая, то очень серьёзная. Однажды она поразила его необыкновенной заботой о постороннем человеке.

Переходя улицу и обернувшись случайно назад, она увидела ковыляющую бабушку, вернулась и помогла ей. Она с каким-то необъяснимым удовольствием уступала место в метро. Иван этого никогда не делал, просто потому, что рядом с Надей всегда стоял. Однажды она его спросила:

— А ты место старшим уступаешь?

— Нет. Уступаю место только беременным женщинам.

— Ты смеешь мне это говорить? — сказала она удивлённо, но не поверила.

Видя, что Надя ждёт объяснений, он сказал:

— Когда я вижу старого человека, я просто встаю и ухожу, делая вид, что мне выходить.

— Зачем? — теперь Надя уже искренне удивилась.

— Быть может, этот старый человек достоин уважения, а быть может — нет. Я этого не знаю. Я просто оставляю место. Старый человек хотел сесть, и он достиг своей цели. Ты уступаешь место со словами «Пожалуйста», а я —