Высадка в Нормандии - Энтони Бивор

Пока десантные суда выстраивались согласно требованиям устава, два офицера-рейнджера подскочили на месте, услыхав страшный взрыв. Завертели головами, пытаясь разобраться, что же случилось. «Это, джентльмены, – пояснил подошедший к ним главный корабельный старшина, – линкор «Техас» начал обстрел побережья Нормандии». Те, кто плыл к берегу в шлюпках, ощущали ударную волну от проносившихся над головой снарядов, выпущенных орудиями линкоров и крейсеров. Открыли огонь из орудий главного калибра и остальные корабли огневой поддержки Западного ОТС, которые обеспечивали высадку в секторах «Юта» и «Омаха». В отличие от кораблей Королевских ВМС, орудийные башни которых вели огонь по очереди, американские линкоры «Техас», «Арканзас» и «Невада» сразу давали залп всеми 14-дюймовыми (калибра 355,6 мм) орудиями одного борта. Стороннему наблюдателю в такой момент казалось, будто взорвался весь корабль. Все сотрясалось даже на значительном расстоянии. «Когда стреляют орудия большого калибра, – отметил Людовик Кеннеди, – чувствуешь себя так, словно кто-то обхватил тебя руками и хорошенько сдавил». Позади пролетевшего снаряда возникал вакуум. «Странно было видеть, – писал старший сержант из 1-й дивизии, – как вода поднимается вверх, тянется вслед снаряду, потом падает обратно в море».

Очень многих страшно мучила морская болезнь, когда плоскодонные лодки вертело и крутило на полутораметровых волнах. «Мы смотрели на соседей, – писал один рядовой, – и видели, как они то ухают вниз, то вновь выныривают на своих корытах». Осматриваясь вокруг, он еще заметил, что «и море, и небо, и корабли – все было какого-то оловянного цвета».

Вымокшие в брызгах морской воды англичане и американцы одинаково жалели, что съели до крошки свои «завтраки приговоренных». У многих отварная солонина тут же просилась обратно. Быстро наполнявшиеся промокшие гигиенические мешочки тут же рвались, тогда приходилось блевать в каски, которые потом споласкивали под набегающими волнами. Корректировщик огня английской корабельной артиллерии, направленный на берег вместе с солдатами американской 50-й дивизии, не без иронии наблюдал такую сценку: старший офицер, горделиво восседавший в своем джипе, приходил в ярость, когда солдат тошнило с наветренной стороны, и плоды их мучений сносило на него. Впрочем, морская болезнь имела совсем не веселые результаты: пока доплыли до берега, многие были совсем обессилены.

Уважительную причину дрожать от страха имели экипажи танков, которым предстояло вот-вот двинуться вплавь. Это были специально разработанные танки «Шерман ДД», то есть с двойным движителем – они были снабжены складным водонепроницаемым экраном и гребным винтом. Смысл такого изобретения состоял в том, чтобы врасплох захватить немцев, пустив на берег танки вместе с передовыми подразделениями первого эшелона пехоты. Неузнаваемые на плаву, они внезапно высадятся на берег и окажут огневую поддержку, помогая уничтожать вражеские доты и артиллерийские позиции. Но «Шерманы ДД» не были рассчитаны на такое сильное волнение на море, поэтому некоторые танкисты, напуганные проводившимися еще в Англии тренировками со спасательным аппаратом Дэвиса[84], предназначенным для моряков-подводников, наотрез отказались быть «клятыми моряками в клятом танке». Над водой возвышался лишь командир танка, стоявший позади орудийной башни; остальные члены экипажа оставались внутри машины, а механику-водителю через перископ было ничего не видать, кроме темно-зеленой мути.

Первоначально предполагалось спустить танки на воду более чем в 7 км от берега – вне досягаемости немецкой береговой артиллерии, но из-за сильного волнения на море пришлось план менять. Майор Джулиус Нив из 13/18-го гусарского полка[85] вместо прежнего получил новый приказ: «Плавающие – с пяти тысяч». А Шервудские егеря спустили свои танки на воду еще ближе к берегу, причем значительно ближе, но даже при таких условиях пять плавающих танков из двух батальонов перевернулись и пошли ко дну. Экипажи большинства машин сумели выбраться из них и были спасены, но кое-кто все-таки утонул. Куда хуже пришлось американским батальонам плавающих танков – частично из-за того, что к западу течение сильнее, но главным образом из-за того, что их по приказу спустили на воду слишком далеко от берега.

С первыми проблесками зари глазам обороняющих побережье немцев предстал находившийся уже невдалеке гигантский флот. В штабе 352-й пехотной дивизии не смолкали полевые телефоны. В 05:37 726-й пехотный полк доложил: «Напротив селения Анель [сектор «Голд»] разгружается множество десантных кораблей, развернувшихся носом к берегу. Боевые корабли ведут по берегу огонь из всех бортовых орудий». Через несколько минут командир дивизии позвонил своему непосредственному начальнику – командиру 84-го корпуса генералу Марксу – и доложил, что «в свете последних событий» считает необходимым отозвать поисковую группу в составе трех батальонов под командованием подполковника Мейера, высланную против «взрывающихся манекенов». Маркс с ним согласился. В 05:52 последовал доклад из артполка 352-й дивизии: «От 60 до 80 быстроходных десантных судов идут к берегу у Кольвиля [сектор «Омаха»]. Боевые корабли противника находятся в открытом море, вне досягаемости наших орудий».

Когда солдаты на десантных кораблях уже могли относительно ясно видеть берег, начался последний этап обстрела побережья, и участвовали в нем корабли-ракетоносцы. Они представляли собой приспособленные корабли типа LST, на которых смонтировали в общей сложности тысячу ракетных установок. На направляющих каждой лежало по одной ракете длиной примерно метр, а в трюмах ждала своей очереди еще тысяча ракет. При залповой стрельбе рев летящих ракет нагонял страх. Один солдат Гемпширского полка, плывший в шлюпке к сектору «Голд», обратил внимание на проносящиеся над головой снаряды и ракеты и прокричал товарищу: «Представь, если бы у тебя на тарелке за завтраком было столько всего!» Командир корабля-ракетоносца Королевских ВМС вскрыл пакет с секретным приказом и похолодел от ужаса: ему предписывалось обстрелять расположенный в устье реки Див чудесный курортный городок Кабур. Для офицера-франкофила и горячего поклонника творчества писателя Марселя Пруста это было сродни святотатству. Ведь Кабур – город, описанный Прустом под названием Бальбек в романе «Под сенью девушек в цвету».

Жуткое зрелище и грохот ракетных залпов заметно подняли настроение готовящимся к десантированию солдатам, но те, кто шел на шлюпках к сектору «Омаха», не могли не видеть: ракеты «совершенно не попали в намеченные цели. Все ракетные снаряды с большим недолетом упали в воду».

Как раз тогда, когда первый эшелон десантников шел к берегу, генерал Эйзенхауэр размышлял об оптимистическом докладе Ли-Мэллори: потери среди парашютистов оказались куда меньше, чем того опасались. В штабе Рамсея тоже не скрывали глубокого удовлетворения тем, как прошло форсирование Ла-Манша. До сих пор с трудом верилось в такую удачу: минные тральщики вообще не понесли потерь – чудо, да и только! Эйзенхауэр быстро составил доклад в Вашингтон, генералу Джорджу К. Маршаллу, потом вместе с помощниками подготовил текст официального сообщения для печати. Немцы, впрочем, успели первыми выступить с официальным сообщением, однако в нем, к неожиданному удовольствию генералов и офицеров ВШ СЭС, говорилось, что высадка противника произошла на берегу Па-де-Кале. Похоже, не зря столько усилий было потрачено на осуществление плана «Фортитьюд» и отвлекающие мероприятия в восточной части Ла-Манша.

Прошло ровно шесть месяцев с того дня, как в штабном автомобиле на аэродроме Туниса президент Рузвельт сказал Эйзенхауэру: «Ну что, Айк, будете командовать “Оверлордом”». Но день, который Роммель назовет «самым долгим», еще только начинался. Вскоре поступило тревожное сообщение от близкого друга Эйзенхауэра – генерала Героу, командира 5-го корпуса, который высаживался в секторе «Омаха».

Глава 7

«Омаха»

Высадка американских 1-й и 29-й пехотных дивизий происходила на вытянутом в длину, плавно изгибающемся участке нормандского побережья – в секторе «Омаха». Если подходить с моря, то по правую руку сектор ограждали внушительного вида утесы. В 6,5 км дальше к западу, за изгибом берега, выступал в море мыс Ок. Здесь-то и должен был высадиться батальон рейнджеров, а затем взобраться на отвесные скалы, чтобы уничтожить немецкую артиллерийскую батарею.

В точке десантирования главных сил от линии прибоя (при отливе) шел плавный, почти незаметный подъем, заканчивавшийся полосой гальки у подножия небольшого мола, а дальше – неширокий, чуть заболоченный луг, над которым возвышался крутой песчаный холм, поросший травой. С таких холмов высотой по 30–40 метров просматривалась как на ладони вся бухта. Дальше за молом лежали – слева направо – три деревушки: Кольвиль-сюр-Мер, Сен-Лоран-сюр-Мер и Вьервиль-сюр-Мер, – а подняться на возвышенность можно было по пяти довольно крутым ложбинам, или «волокам». Только по ним можно было провести и протащить с берега всю технику, и наверху у выхода из ложбин немцы построили свои опорные пункты с огневыми позициями для пушек. Именно по этой причине капитан Скотт-Боуден предупреждал генерала Брэдли, что бои за сектор «Омаха» предстоят упорные и жестокие.