Дорогое аббатство - Терри Биссон

По словам Брин, музыка, как и литература, исчерпала себя, хотя на деле никто не говорил слова «исчерпала». Брин сама играла на гитаре, лишь для себя. Коул решил, что она, скорее всего, скромничает, но потом она сыграла для него — действительно ничего особенного. Они снова вышли на террасу и, сидя за столом и наблюдая заход солнца, раскурили трубку. Коул думал, что курить будут марихуану или какую-нибудь новую, не известную раньше травку, но в трубке был обыкновенный табак. Отказываться было неприлично. Он не курил уже лет одиннадцать (бросить его заставила та, предыдущая Хелен), и потому от первой же затяжки его бросило в жар.

Заходящее солнце казалось больше обычного. Хилари объяснил им, что за последние полтора миллиона лет усилилась звездная радиация, такого не наблюдалось вот уже три миллиарда лет. Человечество совместно с АРД разработало проект атмосферной компенсации.

— Выпьете чего-нибудь еще? — спросила Брин.

— Виски замечательное, — заметил Ли. — Это единственное, что прекрасно удалось вам, европейцам. — Он подмигнул, давая понять, что специально поддразнивает Коула, которому было ровным счетом наплевать. В этот вечер Коул уже выпил немало виски, но ведь это было десять миллионов лет тому назад, и он подставил свой стакан Хилари.

Солнце село, теперь светились только заснеженные вершины гор. Коул заметил, как высоко в небе блеснул самолет, но никакого белого следа видно не было. Эти люди, казалось, вообще не оставляли никаких следов ни на Земле, ни на небе. А какая тут земля! Какое небо!

— Прекрасно! — сказал он своему РВР, но ответил ему Ли:

— Прекрасно?

— Ты сказал тогда, в Париже, — Коул передал трубку Ли, — что человечество получило дар — жить в таком красивом, прекрасном мире, да еще миллионы лет. Оно этого не заслужило.

— Прекрасно то, что человек умеет меняться, — ответил Ли. — Человек лишь тростинка, но тростинка думающая. Он может выбирать, принимать решения.

Выбирать? Коул совсем не был в этом уверен. Он считал, что если человеку дается возможность выбора, он всегда выбирает худшее.

— Это ваших рук дело, — сказал Хилари. — Именно вы прошли путь от выживания в этом мире к контролю над ним и далее к сотрудничеству с ним. Вы были жертвой, добычей, потом стали хищником, а потом заботливым другом, и все это меньше чем за сто поколений.

— Тогда это казалось ужасно медленным процессом, — ответил Коул. — И до сих пор так кажется.

— Сто поколений — это ничто, — сказала Брин. — Мы особый биологический вид, единственный вид, который — к добру или нет — имеет такую власть над окружающей средой. Но мы и сами являемся составной частью окружающей среды. Мы все же биологический вид, все наши желания заключены не только в голове, ими пропитано все, до последней косточки.

— А хотим мы… — Коул замолчал, все посмотрели на него. — Вот это. — Он обвел рукой все вокруг себя: и небо, и заход солнца, и виски, и сидевших с ним людей, и табак, и утопающую в сумерках равнину…

— Все это принадлежит нам и будет всегда принадлежать нам, только если мы научимся не разрушать, а сосуществовать с ним, — промолвил Ли.

Как может он говорить о будущем, находясь здесь, в далеком-далеком будущем? Коул совсем запутался. Но если судить по словам Ли, то человечество только-только начало свой жизненный путь.

— Тогда мы сможем наслаждаться жизнью, жизнью долгой и счастливой, как живут все благополучные биологические виды, — где-то от десяти до сотни миллионов лет.

Коул слышал все это и раньше, но совсем не возражал против того, чтобы Ли снова высказал свою теорию. Десять миллионов лет. Значит, если человечеству суждено прожить сотню миллионов лет, сейчас ему всего десять. Люди только начинают жить. Он ощущал себя бессмертным. А может, все дело в хорошем виски, табаке и прекрасном закате?

— Взрыв начался в ваше время, — сказала Брин, — в сельском хозяйстве, городах. Переизбыток. Мы прекратили мотаться по всему свету. Ваше поколение, жившее с тысяча пятисотого года по две тысячи пятисотый, видело самый его конец. И пробовало что-то сделать. Наверное, вам пришлось туго.

— Да, — ответил Ли. — Пять тысяч лет или пять сотен. Из вашего далекого будущего разница небольшая.

— Но самое главное, что вам все-таки удалось это, — сказала Брин; она снова раскурила трубку и передала ее Коулу. — Были ведь люди, которые считали, что человечеству лучше прожить короткую, но яркую жизнь — как Джими Хендрикс.[32]

Коул усмехнулся:

— Вы слышали о Хендриксе?

— Естественно, — ответила Брин. — Эпоха Империй. Перед тем как отправиться сюда, мы с Хилом специально изучали ее. А это не так-то просто. Я даже могу немного говорить по-английски. Не переводи, РВР. Дай я попробую сама.

Она произнесла что-то, но понять ее слова было невозможно. Коул и Ли вежливо улыбнулись. Коул узнал улыбку Ли — та самая таинственная улыбка, которой он всегда улыбался Коулу до появления РВР.

Этот вечер Коулу никогда не забыть — так красиво было тут, так приятно было рядом с любящими друг друга Хилари и Брин, которые сами были несказанно рады, что могут, пусть и недолго, пожить в нетронутом природном уголке.

— АРД лишь изредка позволяет делать краткие вылазки в так называемые «Открытые зоны» (которые закрыты для нас), — продолжала Брин. — Нас выбросили из Эдема десять миллионов лет тому назад. Можно было бы уже и привыкнуть. Мы живем в городах, а в «Открытые зоны» выезжаем на охоту, в походы или чтобы приглядывать за скотом.

— На охоту? — спросил Ли. — Неужели вы все еще этим занимаетесь?

— Врожденный инстинкт, — ответил Хилари. — Часто говорят, что АРД не любит нас, но я с этим не согласен. АРД любит древних людей, тех, что ее убивали. Человека кровопускающего. АРД поддерживает убийства. Мы поняли это во время войн АРД.

Войны АРД начались около двухсот шестидесяти тысяч лет тому назад с движения против РВР. Группа людей из бывшей Индии на основе видений и предсказаний выдвинула идею, что РВР — это злобная, недоброжелательная сущность. Они перебрались жить в дикие края. За ними двинулось множество пилигримов, сотни тысяч. С разрешения АРД они основывали колонии в самых отдаленных точках земного шара, им помогали и оставшиеся в городах люди. В больших городах и небольших поселениях проживало около семи миллиардов людей (6,756 миллиона). Прошло примерно двести тысяч лет, и о «пилигримах» забыли все, кроме историков (и конечно, самих АРД и РВР), но после нескольких землетрясений и наводнений вдруг появился поток беженцев. АРД не поладила с колонистами и разрушила их поселения. Повторялись Содом и Гоморра. Некоторые беженцы добрались до городов, но никто не понимал их языка, да и на людей они уже мало походили. Они опустились до стадии гуманоидов (вот откуда появляется, подумал Коул, мусор в наших ДНК) и не могли вступать в брак с людьми. Они умерли от тяжелых болезней и от разрыва сердца. Это был последний процесс видообразования в истории человеческой расы, и он оказался регрессивным.