Вас снимает скрытая камера! - Наталья Александрова

Надежда удовлетворенно вздохнула и открыла дверь, которая оказалась не заперта. Вошедший сразу же, без всякой прихожей, попадал собственно в помещение клуба, которое представляло собой довольно большую полутемную комнату с полуподвальными окнами, замазанными грязно-серой краской. Комната была завалена всяческими деталями от велосипедов.

В углу стоял обшарпанный письменный стол, над которым висел все тот же сине-белый плакат, за последнее время изрядно поднадоевший Надежде. Рядом с этим плакатом повесили еще один, на котором большими красными буквами было написано: «Андербайкер – ум, честь и совесть нашей гребаной эпохи». Тут же к стене пришпилили подробную карту Центрального района, на которой жирными красными стрелками, какими на военных картах отмечают передвижения войск, были отмечены какие-то маршруты – видимо, любимые пути передвижения доблестных андербайкеров. Там же прикрепили картонную табличку «Директор клуба».

Под этой табличкой сидел длинноволосый парень в такой же синей, как плакат, футболке. Впрочем, у остальных обитателей клуба тоже были такие же синие футболки разной степени чистоты и свежести.

Председатель, или директор, клуба сидел за столом и что-то торопливо писал, двое коротко стриженных парней сидели по бокам от него на столе и о чем-то горячо спорили. Еще один – маленького роста и щуплый – с сосредоточенным видом ковырялся в куче металлолома, сваленной в углу, – там находилось кладбище велосипедов.

Надежда постояла немного, привыкая. В комнате было душно и полутемно, никто не обратил на нее внимания.

– Здравствуйте! – наконец решилась она.

Троица за столом повернулась и с изумлением уставилась на нее, причем при ближайшем рассмотрении один из стриженых парней, сидящих на столе, оказался девушкой.

– Вы по какому вопросу? – опомнился председатель.

– По личному, – строго сказала Надежда Николаевна, – по очень важному личному вопросу.

Не дожидаясь разрешения, она придвинула к себе шаткую табуретку, которую высмотрела еще с порога, и уселась с другой стороны стола.

– Кто тут официальное лицо? – еще строже спросила она.

– Ну я, – буркнул председатель, – а что?

Надежда выжидающе уставилась на парня и девушку, сидящих на столе, и смотрела, пока они не соскочили. Тогда она жестом циркового фокусника выложила на стол фотографию парня в синей футболке, которую отпечатала утром на собственном принтере. Надежда по возможности увеличила снимок и убрала оттуда посторонних лиц. Качество получилось так себе, но парня узнать можно.

– Ваш? – спросила Надежда.

– Ну наш, – буркнул председатель, сообразив, что отпирательство бесполезно, на парне была их фирменная футболка.

– Кто такой? – наступала Надежда. – Фамилия, имя, место жительства?

– А вы сами-то кто такая? – вякнула девчонка из угла.

Надежда смерила ее уничтожающим взглядом и проскрипела:

– Вы бы, милочка, пока помолчали, до вас тоже очередь дойдет, – после чего повернулась к председателю.

– Да что случилось? – опомнился он. – Что с Витькой?

– Понятия не имею, что с вашим Витькой, оттого и пришла, – зачастила Надежда. – Он мою племянницу с пути истинного сбил, сманил этими велосипедами. Совсем девка от рук отбилась, дома не ночует, школу бросила. То есть с лета еще учиться и не начинала…

– Как зовут вашу племянницу? – снова встряла девица.

– Таня Собакеева, – брякнула Надежда.

– Нет у нас таких! – злорадно высказала наглая девица. – Адресом ошиблись, тетя…

– Но этот Витька-то у вас есть? – сурово возопила Надежда, тыча в фотографию.

– Ну есть… – Председатель явно отступал перед ее натиском.

– Да при чем тут Витька-то? – снова вклинилась девица. – Он с вашей племянницей незнаком!

– А ты откуда знаешь? – заорала Надежда, полностью войдя в роль. – Сама с ним спишь?

Девица была страшная и какая-то замурзанная, у Витьки же, Надежда точно знала, имелась другая, та, что с фотографии, та-то попригляднее выглядит. Разумеется, никакой племянницы у Надежды Николаевны не было, то есть были, конечно, но они давно уже закончили школу и даже институты. Но ведь самый удобный способ выяснить местонахождение неизвестного Витьки – прикинуться обеспокоенной теткой пропавшей племянницы.

– Да при чем здесь это? – стушевалась девица. – Я его девушку знаю, она не из наших.

– То-то что не из ваших, – злорадно сказала Надежда и тут же сменила тон на более серьезный: – Вот что, ребята, дело-то нехорошее. Девчонке, Таньке-то, шестнадцать лет всего. А она пропала, три дня ни слуху ни духу. Если вы мне адрес этого Витьки не скажете, я в милицию отсюда прямиком пойду. Так что ждите гостей через часок. Вам оно надо?

– Не надо, – согласился председатель и так зыркнул на девицу, что та мигом притихла.

– Небось у вас с подвалами этими и так с милицией проблем хватает? – догадалась Надежда.

– Хватает. – Председатель был краток. – Пишите адрес. Пускай Витька сам со своими проблемами разбирается.

Надежда поглядела на нахальную девицу торжествующим взглядом и достала блокнот.

Всю дорогу Надежда с гордостью вспоминала, как удачно она провела разговор в клубе андербайкеров и выяснила адрес нужного парня. Звали его Виктор, фамилия Грачев, жил он на Трамвайном проспекте.

Надежда Николаевна подошла к типовому девятиэтажному дому.

На нужном ей подъезде была установлена железная дверь с кодовым замком, но открыть этот замок не представляло никакого труда: три кнопки из десяти оказались отполированы пальцами жильцов до нестерпимого блеска.

Поднявшись на седьмой этаж, Надежда подошла к двери сто четвертой квартиры и нажала на кнопку звонка. За дверью раздался довольно громкий звук, как будто что-то упало, и все стихло.

Зато из соседней квартиры неслись недвусмысленные звуки семейного скандала.

Визгливый женский голос очень темпераментно перечислял всевозможных домашних животных:

– Козел! Свинья! Кобель!

В промежутке между этими зоологическими высказываниями раздавался звон бьющейся посуды.

– Боров! Баран! Мерин! – продолжался бесконечный перечень животноводческих терминов.

Мужской голос что-то отвечал, но расслышать слова было труднее – этот голос звучал глуше и потому не так разборчиво.

Надежда Николаевна снова нажала на кнопку.

Трель звонка была хорошо слышна, но никто на него по-прежнему не отзывался.

– Кобель поганый! Верблюд! Свинья! – визгливая соседка явно начала повторяться.

Надежда посмотрела на часы. Времени у нее оставалось в обрез. Наверное, парень куда-то ушел. Она развернулась, решив вернуться на другой день, потому что время поджимало, а Трамвайный проспект очень далеко от ее дома, больше часа добираться, но вдруг внизу, на первом этаже, с лязгом распахнулась дверь подъезда, и пробежавший порыв ветра слегка приоткрыл дверь сто четвертой квартиры.

Надежда Николаевна вздрогнула.

Она не раз видела в детективных фильмах, как неразумные, легкомысленные герои входят в незапертые квартиры и в результате попадают в ужасные неприятности.

Умом Надежда понимала, что входить ни в коем случае нельзя, но природное любопытство пересилило рассудок, и она, оглядевшись по сторонам, вошла в квартиру, открыв дверь локтем, чтобы не оставлять отпечатков пальцев.

Нельзя сказать, что внутри царила тишина.

Где-то потрескивал рассохшийся паркет, время от времени гудели ржавые трубы, из-за стены соседней квартиры доносились приглушенные звуки скандала, но признаков присутствия хозяина квартиры не было.

– Эй! – окликнула Надежда, почему-то испуганно приглушив голос. – Эй, есть здесь кто-нибудь?

Никакого ответа, конечно, не последовало.

Надежда крадучись, стараясь не шуметь, пересекла прихожую.

Она сама не понимала, почему так странно ведет себя. Если здесь никого нет – то можно не таиться, спокойно ходить по квартире, хлопать дверями и разговаривать в полный голос.

А если здесь кто-то есть?

Если здесь кто-то есть, то он все равно знает о ее появлении.

И если здесь кто-то есть – почему этот «кто-то» не подает никаких признаков жизни?

Надежда почувствовала, как по ее спине пробежали мурашки.

– Есть здесь кто-нибудь? – повторила она еле слышно, открывая дверь комнаты.

Эта единственная жилая комната была и спальней, и гостиной, и кабинетом, и столовой. Здесь стоял узенький раскладной диванчик, накрытый сильно потертым вылинявшим пледом, и стол, по совместительству исполнявший обязанности письменного и обеденного – на одной его стороне лежала стопка общих тетрадей в клетчатых переплетах, а на другом – грязная тарелка с неаппетитными остатками недоеденных пельменей. В углу, возле диванчика, лежал на полу черный матерчатый рюкзак с уже знакомой Надежде символикой «подземных байкеров».

Еще в комнате имелся старенький корейский телевизор и недорогой музыкальный центр.