Ванечка - Игорь Юрьевич Самарский

смотал шнур в рулон, уложил его обратно под динамитные шашки.

Веревку, по которой сам перелазил, решил не обрезать.

Солнце уже коснулось своим краешком близлежащего холма.

Он вздохнул и двинулся по зарослям, раздвигая их руками, разыскивать место для ночлега.

Глава 20.

Новый день Ваня начал с розжига второго колеса от самолета. Пламя быстро охватило сначала высохшие от дождя ветки, а потом вспыхнула резина, давая вертикальный, жирный и черный, столб дыма. Не было ни малейшего движения воздуха.

Дым даже не рассеивался, а поднимался, как шевелящийся черный и толстый червяк, исчезая только на огромной высоте.

У Вани сосало от голода под ложечкой и что-то бурчало в животе.

Он разбудил Лену и они, вместе, почти обессилев от напряжения, только с третьей попытки, смогли установить ловушку.

Лена мужественно молчала. И только пила воду.

Ваня залег со шнуром в руке возле отверстия в корпусе. Лена вернулась в кабинку и снова забылась во сне.

Начался уже третий день, когда они голодали.

Ваня закутался в тряпки, чтобы не донимали москиты. Его глаза начали слезиться.

Он закрыл их. В его сознании поплыли картинки из его детства, когда они так счастливо жили всей семьей — ходили на речку, играли в мяч, рисовали вместе с Леной…

А какие вкусные пироги и тортики, делала мама!

А как здорово папа катал их на велосипеде!

Два факела медленно догорали рядом с ним. Пустили коптящий дымок и погасли.

И только колесо самолета продолжало ярко пылать смоляным, багровым пламенем, распространяя вокруг, неприятный запах горелой резины.

Лена спала, открыв ротик.

Ей снилось, как папа забрал ее из садика и вез на санках домой по зимней тропинке.

Мама махала рукой, почему-то оставшись в садике на крылечке. Лена оборачивалась и звала маму с собой и папой. Но мама её не слышала, — только грустно махала вслед рукой…

Леопард бродил по зарослям вдалеке от самолета…

Опять этот зловещий, пахнущий огнем запах, не давал ему приблизиться.

Он изголодал. Подгоревший хвост нестерпимо болел и постоянно дергался, как от нервного тика.

Леопард рявкал и скалился. Но от этих звуков, вся живность разбегалась заранее, не давая ему никаких шансов, чем-либо поживиться.

Шакалы, трусливо поджав хвосты, исчезли с его «территории». Эти трусливые хищники, не могли тягаться ни в ловкости, ни в ярости с такой дикой кошкой.

Вместо этого, чего-то ожидая, над ним стали парить два грифа, не рискуя опускаться даже на ветки деревьев.

Леопард глянул на них и зло фыркнул. Шкура его утратила тот сытый, былой блеск. Она выглядела облезло и куце, играя слипшимися катышками, как на зараженном лишаями животном. Время от времени, он ложился на мягкую, выгоревшую на солнце траву и пытался себя вылизывать. Это мало помогало. Рои мух и москитов вились вокруг него, норовя осесть на кусках, обнаженной от шерсти шкуры…

Лена подошла к спящему Ване. Потрясла его за плечо. Ваня сонно открыл глаза.

— Ваня, кушать хочу, — тихо и вяло прошептала сестра.

Ваня взглянул в сторону ловушки. Там никого не было. Ни птиц, ни животных. Он освободил руку от провода.

— Я знаю, Лена, знаю…Видишь — никто не пришел.

— Ты плоспал. Вот никто и не плишел….

Ваня вздохнул. Сестра была права.

— Побудь здесь, я посмотрю.

Он подошел к ловушке. Черный кусочек, кишащий мухами и червями, был на месте. Ваня потрогал палку под навесом ловушки. Медленно, виновато вернулся к самолету. На него укоризненно смотрела сестра.

— Нет ничего…Буду ловить дальше, — тихо проговорил он, — потерпи сестренка.

Забрался вовнутрь салона. Лена слезла с корпуса.

— Не смотри!

Ваня отвернулся. Лена сняла трусики и опорожнилась под корпусом. Поднялась обратно и улеглась на тряпках в туалете. Из кармашка снова появились часики с блестящим браслетом. Секундная стрелка весело бежала по кругу.

Лена заворожено смотрела на неё, пока ее глазки не закрылись и она снова задремала.

Её детский организм, сам себя регулировал и приспосабливался к новой, стрессовой ситуации — голоду. Организм требовал минимума физической нагрузки и передвижения.

Это касалось и Вани.

Все чаще на детей находила усталость, утомление.

Инстинктивно, они двигались совсем мало. Только вода, восполняла потери энергии и не давали их телам обезводиться.

Краем глаза Ваня заметил, как по земле промелькнула быстрая тень.

Он насторожился и зажал в руке конец шнура.

Уже вечерело.

Ваня вдруг увидел, как возле ловушки приземлилась огромная птица, потом еще одна. Это были стервятники-грифы. Пожиратели падали.

Один из грифов осторожно приблизился к ловушке, вертя головой на длинной и голой шее, почти вкруговую.

Ванини пальцы, сжимающие шнур, побелели от напряжения.

Гриф осторожно засунул голову под навес и быстро отдернул.

Ванина рука дрогнула, но не натянула шнур.

Гриф осмотрелся и больше пододвинулся к ловушке.

Второй, стоял и вертел головой, как будто охранял первого.

Гриф снова сунул голову под нависший кусок металла.

Ваня резко дернул шнур и зажмурился.

Лист металла рухнул. Гриф дернулся, но не успел выдернуть голову с длинной шеей. Острым краем, лист воткнулся в песок, почти перерубив пополам шею грифа.

Птица задергалась в судорогах. Второй гриф, яростно захлопал огромными крыльями и взметнулся ввысь. Песок, куда воткнулся край металла, быстро впитывало в себя птичью кровь.

Савану, огласил резкий и победный человеческий вопль.

Лена, вскочила от этого крика и подбежала к отверстию.

Ваня, мелкая голыми пятками, что-то радостно крича, уже мчался, размахивая ножом, к ловушке.

Он подскочил к грифу и не задумываясь, вонзил нож в шею птицы. Стал лихорадочно пилить по ней ножом.

Лена схватила один из заготовленных факелов и щелкнула своей зажигалкой. Её ручонки тоже тряслись от возбуждения. Факел никак не хотел зажигаться.

Лена соскочила с корпуса, подбежала к горящему колесу и зажгла от него факел.

К ней, уже с победным видом, волоча голову птицы за длинную шею, уже шел Ваня.

Лена подбежала к брату.

— Ваня! Это ты поймал?

— Ленка! Мы сейчас будем кушать, — Ваня возбужденно поднял за шею свою добычу, — мы победили! Зажигай остальные костры!

Лена весело побежала выполнять указание, а Ваня стал отрубать от шеи, птичью голову. Он трудился упорно и настойчиво. Его руки, по локоть, покрылись птичьей кровью, пока он не нарубил четыре больших куска.

Вокруг самолета пылали уже четыре костра.

Лена стояла рядом и молча наблюдала за картиной разделки птицы.

Ваня положил нарубленные куски на пол салона.

— Подожди здесь сестренка. Я притащу остальное. Пригодиться.

Он вернулся к трупу птицы. Взялся за птичью ногу и медленно потащил тело птицы к самолету.

Кровь из шеи птицы уже стекла и