К черту любовь - Таррин Фишер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это не то же самое, — огрызается она.
— Конечно нет, — сразу же соглашаюсь я.
— Сэдди специально забеременела.
— Ага… — Моя фраза обрывается. Боже, хочу, чтобы этот разговор закончился.
— Когда ты собираешься рассказать…
— Мне нужно идти, — отвечает она и кладет трубку прежде, чем я успеваю ещё что-то сказать. Долго смотрю на сообщение Кита, пытаясь решить, что делать. У них с моей лучшей подругой будет ребёнок, значит, я не могу совсем вычеркнуть его из своей жизни. Но кое-что я все-таки могу. Например, забыть тот факт, что он, вроде как, мне нравится. Так что, может, стоит прекратить всю эту переписку. И письма с историями. От этого мне действительно очень грустно. И развязные вещи, которые он творит на вечеринках и тому подобное. Ладно, и мне нужно перестать появляться у него на работе. Удаляю его сообщения, даже не открыв последнее. А потом удаляю его номер. А потом пишу Дэлле сообщение, которое, уверена, восстановит наши отношения, пострадавшие при последнем разговоре. В этом плане с ней легко.
«Давай выбирать имена!»
Точки, означающие, что она печатает, появляются почти мгновенно.
«Дафни», — предлагает она.
«Боже, нет!», — пишу в ответ.
Она отправляет мне «очень смешно», и вот так просто мы снова оказались на одной волне. Элена и Дэлла. Одна странная, а другая красивая.
Кит больше ничего мне не пишет. Через несколько дней я спрашиваю Дэллу, рассказала ли она ему.
«Ага», — отвечает она.
Ну? И что он сказал?
Д: Он пришел в восторг. Лучше и быть не могло.
«Сразу же?» — Я слишком давлю, но мне интересно, была ли я права насчет него.
Д: Да, сразу же.
Она врет.
Глава 15
#йоги
Дэлла потеряла ребёнка. Кит позвонил мне и рассказал об этом. Его голос ровный и мрачный. Мы никогда раньше не разговаривали по телефону, и мне интересно, его голос всегда так звучит, или это вызвано скорбью. Я сразу же заканчиваю работу и еду две мили по направлению к их дому. Уверена, что Дэлла попросила Кита позвонить — это очень в её стиле. Ситуация кажется ещё более мрачной, когда тебе приходится просить кого-то позвонить вместо тебя. Я не грубая, просто она действительно такая. Когда у неё первый раз пришли месячные, она заставила свою маму позвонить мне и сказать, что что-то случилось. Люди ведь на самом деле не меняются, правда? Когда я подъезжаю к дому номер 216 по Тринидад Лейн, в гостиной толпится вся её семья. Видеть их всех, сидящих там, вгоняет меня в тоску. Это похоже на пробуждение. Её родственники по очереди меня обнимают, а потом я иду в спальню Дэллы и Кита, где она лежит на кровати в полной темноте.
— Привет, — начинаю я и забираюсь к ней в постель, а она прижимается ко мне. — Дэллс, мне так жаль.
Она всхлипывает.
— Я не собираюсь говорить ничего дешевого и слабо помогающего, чтобы тебя успокоить, — предупреждаю её.
— Знаю, — отвечает она. — Именно поэтому я рада, что ты здесь.
— Кто выдал самую большую глупость? — интересуюсь я. — Самую-самую.
— Тетя Йоли. Она сказала, что моя матка, возможно, не настолько плодородна, чтобы выносить ребёнка.
Мы обе прыскаем от смеха, и вот зачем нужны лучшие подруги. Чтобы растопить лед.
— Тетя Йоли однажды заявила, что моя грудь никогда не накормит голодного младенца, — рассказываю я. — А мне было всего тринадцать.
Мы снова смеемся, и я беру Дэллу за руку.
Она включает телевизор, и мы смотрим «Отчаянных домохозяек», пока Кит не выручает меня, ложась рядом с ней на кровать. Мы едва обмениваемся взглядами, но когда позже пересекаемся, я беру его за руку и легонько сжимаю её. Сочувствую насчет ребенка. И он сжимает мою руку в ответ.
Каждый вечер после работы я прихожу к ним. Дэлле тяжело. Даже тяжелее, чем я думала. Я готовлю для них еду и остаюсь с ней, пока Кит на работе. И вот опять моя жизнь вращается вокруг Дэллы и её печали. Я не против, просто устала. У меня есть и свои поводы для грусти. Джун обвиняет меня в том, что я становлюсь пособником. Я вспоминаю, как убеждала Джун носить уродливые шляпы, и понимаю, что она права.
Однажды вечером после того, как Дэлла уснула, я прибираюсь на кухне, а в это время Кит возвращается с работы. Вижу свет фар его машины и не могу сдержать радость. Не погруженный в депрессию человек, с которым можно поговорить! Он усаживается на стойку рядом с раковиной, где я мою посуду.
— Тебе стоит заботиться и о себе, — это первое, что он мне сказал. А потом я начинаю плакать. Это глупо, ведь со мной ничего плохого не случилось. У меня просто нет на это права.
— Прости, — извиняюсь я. — Я не хотела переводить внимание на себя.
Кит усмехается.
— Ты никогда не уделяешь себе внимания. Может, стоило бы.
Я отмахиваюсь от его слов.
— Я в порядке. Все отлично. А как ты? У тебя все хорошо?
Кит качает головой.
— Ты не попытаешь сменить тему и отвлечь меня.
Я наблюдаю, как вода вытекает из раковины.
— Я не очень люблю говорить о своей персоне. Предпочитаю, чтобы ты рассказал о себе.
— Хорошо. И что бы ты хотела узнать?
— Ты рассказал своей семье о ребенке?
На его лице не отражается ничего. Его эмоции почти невозможно прочесть.
— Нет. Было слишком рано.
Справедливо.
— А что ты чувствуешь по этому поводу?
Он жует нижнюю губу.
— Не знаю. У меня почти не было времени свыкнуться с мыслью о беременности, пока всё не закончилось.
— Ты расстроился? —
