Лайла. Исследование морали - Роберт Пирсиг

То же самое справедливо в отношении субъекта и объекта. Культура, в которой мы живем, наделяет нас некими интеллектуальными очками для толкования опыта, и концепция первичности субъекта и объекта встроена именно в эти очки. Если кто-нибудь смотрит на вещи через несколько другие очки или, с Божьей помощью, снимет очки, то вполне естественно, что те, кто всё ещё носит прежние очки, смотрят на него как на нечто странное, если даже не безумное.

Но он вовсе не такой. Мысль о том, что ценности создают объект, становится все менее и менее странной по мере того, как к ней привыкаешь. Современная физика, с другой стороны, по мере углубления в неё становится все более и более странной, и есть предпосылки к тому, что эта странность будет увеличиваться ещё больше. Во всяком случае странность не являет собой критерий истины. Как говорил Эйнштейн, здравый смысл, а не странность, представляет собой ничто иное, как набор предрассудков, приобретенных нами в возрасте до восемнадцати лет. Критериями истины являются логическая последовательность, согласованность с опытом и экономичность в объяснении. Этим критериям удовлетворяет Метафизика Качества.

Метафизика качества поддерживает то, что называют эмпиризмом. Она утверждает, что всё законное человеческое знание возникает из чувств или из осмысления того, что предоставляют нам эти чувства. Большинство эмпириков отрицает действенность знаний, полученных посредством воображения, авторитета, традиций или чисто теоретических рассуждений. Они рассматривают такие области как искусство, мораль, религия и метафизика не подлежащими проверке на истинность. Метафизика же Качества отличается от этого утверждением, что ценности искусства, морали и даже религиозного мистицизма поддаются проверке, что в прошлом их исключали из этого по метафизическим, а не эмпирическим причинам. Их исключали из-за метафизической посылки о том, что вся вселенная состоит из субъектов и объектов, и всё, что нельзя классифицировать как субъект или объект — нереально. Эмпирических доказательств этой посылки не существует. Это всего лишь посылка…

И эта посылка ведет себя вызывающе перед лицом общепринятого опыта. Низкая ценность, получаемая в результате сидения на горячей плите, очевидно является опытом, даже если она и не является объектом, более того, даже если она не является субъективной. Вначале возникает низкая ценность, и только потом появляются такие субъективные вещи как плита, жар и боль. Эта ценность и является той действительностью, которая наводит на такие мысли.

В физике существует принцип: если вещь нельзя отличить от чего-либо ещё, то она не существует. К нему метафизика Качества добавляет ещё один: если у вещи нет ценности, то её нельзя отличить от всего прочего. Если свести их вместе, получается: вещь, не имеющая качества, не существует. Вещь не создала ценность. А ценность создала вещь. Когда становится ясно, что на переднем плане опыта находится ценность, то и у эмпириков нет никаких проблем. Таким образом лишь переформулируется посылка эмпириков о том, что опыт — исходная точка любой действительности. Единственная трудность состоит в метафизике субъекта-объекта, которая называет себя эмпиризмом.

Может показаться, что цель Метафизики Качества состоит в том, чтобы отбросить мысль о субъекте-объекте, но это неверно. В отличие от метафизики субъекта-объекта Метафизика Качества не настаивает на существовании единой исключительной истины. Если субъекты и объекты считаются действительностью в последней инстанции, тогда допускается только одна конструкция вещей, та, которая соответствует «объективному» миру, а все остальные конструкции — нереальны. Но если в качестве окончательной истины рассматривать Качество или превосходство, то тогда становится возможным наличие более чем одного из наборов истины. В таком случае больше нет стремления к абсолютной «Истине». Тогда вместо этого стремишься получить интеллектуальное объяснение высшего качества вещей с учетом того, что, если прошлый опыт может дать некое направление в будущем, то такое объяснение следует принимать условно, оно полезно до тех пор, пока не появится нечто лучшее. Тогда можно рассматривать интеллектуальную действительность так же, как мы рассматриваем картины в художественной галерее, не пытаясь установить, которая из них является «настоящей» живописью, а просто наслаждаясь ими и стремясь сохранить те, которые представляют собой ценность. Существует много наборов интеллектуальной действительности, мы понимаем, что некоторые из них содержат больше качества, чем остальные. И поступаем мы так отчасти потому, что это результат нашего исторического опыта и существующих структур ценностей.

Если провести другую аналогию, то получается так: Метафизика Качества — ложна, а метафизика субъекта-объекта — истинна, это всё равно что сказать, прямоугольные координаты верны, а полярные координаты — ложны. Карта, где в центре находится Северный полюс, вначале сбивает с толку, но она так же верна как и карта Меркатора. В Арктике только такая и нужна. Обе они — лишь интеллектуальная структура для истолкования действительности, и при этом лишь можно добавить, что в определенных условиях прямоугольными координатами достигается лучшее и более простое толкование.

Метафизика Качества предоставляет лучший набор координат, которыми можно истолковать мир в сравнении с субъектно-объектной метафизикой, ибо она более объемлюща. Она полнее объясняет мир и объясняет его лучше. Метафизика Качества в состоянии прекрасно объяснить отношения, а как Федр убедился на примере антропологии, субъектно-объектная метафизика не в состоянии объяснить даже ничтожных ценностей. Когда с помощью психологической болтовни пытаются объяснить ценности, получается сплошная чепуха.

Мы годами читали о том, как ценности якобы исходят из некоего места в «нижних» центрах мозга. Но это место так до сих пор четко и не определено. Механизм сохранения этих ценностей совершенно неизвестен. Никто ещё не смог добавить что-либо к ценностям человека, вставив нечто в это место, или же отметить какие-либо изменения в этом месте в результате смены ценностей. Нет доказательств того, что если анестезировать этот участок мозга или даже подвергнуть его операции, то из пациента получится лучший ученый, потому что все его решения тогда будут свободными от ценностей. Говорят, что ценности, если они вообще существуют, должны находиться именно там, ибо где же им ещё быть?

Люди, знакомые с историей науки, почувствуют здесь сладкий запах флогистона и теплое мерцание светоносного эфира, двух других научных понятий, к которым пришли дедуктивно, но которые так и не удалось высмотреть ни под микроскопом, ни где-либо ещё. Когда выведенные таким образом понятия существуют годами, но никто не может обнаружить их, то это признак того, что дедукция исходила из ложных посылок, что теория, на основе которой была сделана эта дедукция, на каком-то из фундаментальных уровней неверна. И в этом настоящая причина того, что в прошлом эмпирики избегали ценностей, не потому, что они не поддаются проверке опытом, а потому, что если их попытаться определить в этом несуразном месте мозга, то возникает пугающее ощущение, что где-то раньше ты сбился с пути, хочется бросить все это и подумать о чем-то таком, у чего есть хоть какое-то будущее.

Эта проблема попытки описать ценность терминологией субстанции равнозначна проблеме вместить больший сосуд в меньший. Ценность это не подвид субстанции. Субстанция — подвид ценности. Если процесс помещения повернуть вспять и дать определение субстанции терминологией ценности, то тайна исчезает: субстанция — это «стабильная структура неорганических ценностей». Тогда проблема пропадает. Мир объектов и мир ценностей становится единым.

Такая неспособность обычной субъектно-объектной метафизики прояснить ценности — пример того, что Федр называл «утконосом». На заре зоологии ученые классифицировали млекопитающими тех особей, которые кормят отпрысков молоком, и рептилиями тех, которые кладут яйца. Затем в Австралии обнаружили утконоса с клювом, который откладывает яйца как настоящая рептилия, а затем, когда детёныши вылупливаются, то кормятся молоком как настоящие млекопитающие.

Это открытие вызвало настоящую сенсацию. Стали восклицать: «Какая загадка! Какая тайна! Что за чудо природы!» Когда первые их чучела привезли в Англию из Австралии в конце восемнадцатого века, то многие полагали, что это фальшивка, составленная из частей разных животных. И даже сейчас в журналах о природе ещё появляются статьи на тему: «Почему в природе существует такой парадокс?»

Ответ же состоит в следующем: его нет. Утконос вовсе не делает ничего парадоксального. И для него не существует никаких проблем. Утконосы откладывали яйца и кормили молодняк молоком миллионы лет, задолго до того, как появились зоологи и объявили, что это неправильно. Подлинная тайна, настоящая загадка состоит в том, как матерые, объективные, научно подготовленные исследователи могут перекладывать своё собственное недомыслие не бедного ни в чем неповинного утконоса.