Сквозь тусклое стекло - Михаил Март

— Мы хотели бы это выяснить без него, — пробурчал Мамедов.

— Сколько картин украли? — спросил полковник.

— Четыре. Две из номера грека и две из апартаментов леди Кэмирон.

— Какова их стоимость?

— Не менее ста двадцати миллионов. Минимум, — процедил Нечаев.

— Получите миллион наличными, если найдете их, полковник! — коротко, но внятно проговорил Мамедов, продолжая смотреть в окно на багровый закат.

— Неплохое предложение, — добавил Нечаев.

— Не отвлекайте меня по мелочам, — раздраженно отмахнулся Кулешов, еще не осознав смысла предложения, но его слова расценили как юмор. — Твоя фамилия Нечаев?

— Совершенно верно.

— У вас есть еще Нечувилин?

— Аркадий Степанович. Он кадрами занимается.

— Вот именно. Значит, и студентов он нанимал. А вы его прошлым интересовались?

— Кто такой Нечувилин, мы знаем, — опять вмешался Мамедов. — Никого он на работу не нанимал, он наш соглядатай. У Аркаши есть картотека на всех лучших аферистов и шулеров. Он всю жизнь собирал на них досье, потому что сам игрок. Мы его для того и взяли, чтобы опознавал своих и предупреждал нас о появлении в отеле аферистов. Должность ему определили незаметную, для ведомости. Устал мужик по стране мотаться, возраст уже не тот. Здесь он гадить не будет.

— Картины ваши? — спросил Кулешов.

— Взяты на презентацию в галерее Баскакова. Хотели купить, но он упрям как осел.

— Значит, заберет, а вы повесите копии? Когда?

— Дня два мы еще можем потянуть кота за хвост, но не больше. Тут есть какая-то связь с бриллиантами. Ни то, ни другое продать невозможно. Кто-то хочет дискредитировать нас и посадить в лужу. Если придерживаться такой версии, то можно подозревать всех владельцев крупнейших отелей мира. Они способны заплатить любые деньги за наш позор. Провалится фокус с бриллиантами, сработает с картинами. Продублированный вариант.

— Эта версия лежит на поверхности, — заключил Кулешов, — и она недоказуема. В таких делах принимают участие десятки посредников. Мне нужны исполнители, способные привести меня к пропаже. Я должен найти бриллианты, картины и вернуть владельцам. Светские интриги меня не интересуют, в них вы сами разбирайтесь, без меня. Я пришлю к вам троих или четверых своих ребят. Выдайте им униформу и дайте возможность гулять по отелю без ограничений. Я хочу понять схему, по которой работали воры. Но вернемся к конкуренции в гостиничном бизнесе. Построив отель в Москве, чем же вы насолили «Хилтону» в Нью-Йорке или «Плазе» в Лондоне? В чем суть войны?

— Отели не строятся поштучно. Если мы прогремим на весь мир, то «Хилтону» в России делать нечего, а они уже ведут переговоры. Мы готовы строить в Америке. Престиж отеля определяется не только обслуживанием и комфортом, но и постояльцами, — скороговоркой пояснил Нечаев.

— Хорошо. А теперь объясните мне, обывателю, как это два брата француза решились снять со стены картину, чтобы проверить ее подлинность. Они сумасшедшие? Не понимают, что даже в музеях к ценным вещам подводят сигнализацию?

— Братья Леблан — искусствоведы, — начал оправдываться Нечаев. — Любопытство взяло вверх. Они даже не испугались охраны, ворвавшейся в номер. Знали наверняка, но рискнули. Мы предполагали, что Лебланы попросят разрешения посмотреть картины вблизи, но у них не хватило терпения. Кушетку перепачкали ботинками. Вероятно, долго на ней топтались, разглядывая картину в лупу, и, наконец, не выдержали. В их номере ничего не украли.

— Ладно. И еще один важный вопрос. Украли самые дорогие картины. А кто знал, какие где висят? Мальчишка с девчонкой ни к кому больше не заходили. Они знали, в какие номера идти и не тащили туда лишних бокалов с шампанским, а точно знали, что там живут одиночки.

— Знали все! Увы! Мы же хвастались и провели экскурсию по этажу, а номера разыгрывались по жребию. Апартаменты на восьмом этаже одинаковые, все состоят из трех комнат. Только картины разные. Все гости приехали утром, чтобы днем отдохнуть, а ночью гулять. Все продумано. Общий завтрак в ресторане, экскурсия и отдых.

— Черт! Не за что зацепиться.

— Миллион! — повторил Мамедов.

— Какой миллион? — переспросил Кулешов.

Наконец до него дошло.

8

Они проникли на территорию участка ночью. Минуя яблоневый сад, добрались до гаража, он находился метрах в двадцати от дома, перед которым располагалась круглая площадка с огромной клумбой посередине. Чтобы подъехать к крыльцу, надо было сделать дугу.

Особняк вырисовывался черным контуром, над крышей в безоблачном небе висела желтоватая луна. Шел третий час ночи. Один человек остался в машине неподалеку от ворот усадьбы, трое перемахнули через забор. Они здесь уже бывали и передвигались по территории уверенно. Машина хозяйки стояла у крыльца, ворота гаража не были заперты, они предательски скрипели, поэтому их не стали распахивать настежь, проникли внутрь через щель и, только после того как прикрыли за собой створку, включили фонари. Их было трое. Возглавлял команду Игумен. Гаврилыч знал, что им делать и зачем они пришли. Бориске отводилась роль носильщика.

Гараж больше походил на ангар, сюда мог бы войти самолет. Они прошли к смотровой яме, спустились в нее и сдвинули деревянные щиты, за которыми находилась стальная дверь. Навесной замок висел на одном ушке. В таком положении они его оставили, когда были здесь в последний раз, ничего не изменилось.

— Значит, Екатерина сюда не приходила, — сделал вывод Игумен.

— Вряд ли она знает о тайнике мужа, — сказал Гаврилыч. — Дербень мужик скрытный, я не думаю, что его жена в курсе, чем он промышляет. Катя вся из себя такая положительная, правильная. Заведует ведомственной клиникой. Дербень всегда прикрывался своей женой.

— Крутая баба, — согласился Игумен. — Если бы она знала о его похождениях, давно выставила бы муженька за дверь. Усадьба принадлежит ей.

Они открыли дверь, включили свет и спустились в подвал, небольшую комнату метров в пятнадцать, где Дербень хранил все, что жене не следовало видеть.

— Вот эти мешки, — указал Гаврилыч на сложенные в углу продолговатые баулы из белой прочной парусины, обшитые кожаными полосками со шнурками и стягивающимися краями со стальными крепежами, на которые цеплялись карабины.

Игумен взял один продолговатый мешок и рассмотрел его.

— Сюда войдет миллиона три, не больше.

— Сколько их? — Гаврилыч начал пересчитывать. — Смотрите-ка, вдоль мешков кожаные ленты пришиты. А знаете для чего? Чтобы они хорошо скользили по жестяной поверхности. Воздуховод квадратный, из полированной жести, по нему на коньках кататься можно. Такой мешок с любым весом одним пальцем можно по трубе тащить.

— Их только двенадцать, — сказал Бориска.

— Двенадцать на три — тридцать шесть. Тебе мало? — ухмыльнулся Гаврилыч.

— Мне и одного миллиона хватит. Я тысячу долларов в руках держал и чувствовал себя богатеем.

— Правильно, сынок. Жадность фраера сгубила. Мы не знаем, сколько там денег. Может, и двух мешков хватит, — пожал плечами Игумен.

— Ребята, а нижний мешок не пустой, — удивился Игумен.

— Что там? — спросил Бориска.

— Сейчас посмотрим.

Сначала вынули из мешка скрученный моток стального троса, затем игрушечный танк и пульт к нему, дальше — навигатор, небольшой экранчик, который обычно можно увидеть в машинах у тех, кто прокладывает маршруты по электронным картам. Следом достали коробочку, снабженную крохотным глазком видеокамеры. Такие встраивают в стены лестничных площадок для квартир, оборудованных видеодомофонами. Наконец вытащили фонарь и моток скотча.

Весь товар разложили на полу и стали тупо разглядывать находки.

— Похоже Дербень в детство впал, — констатировал Игумен.

— А ты до сих пор не повзрослел, — буркнул старик.

— Ты чего, Гаврилыч…

— Заткнись.

Гаврилыч присел на корточки и начал рассматривать каждую вещь. Все молча глядели на старика, не решаясь открыть рот.

К детскому танку размером с обувную коробку и тяжелым на вес был прикреплен небольшой карабинчик. Он больше всего заинтересовал умудренного опытом вора.

— Промерьте трос, — приказал Гаврилыч.

— Чем? У нас рулетки нет, — пожал плечами Бориска.

— Мотай на локоть. Два витка — метр. Точность нам не нужна.

Бориска поднял трос и начал наматывать его на руку — через большой палец на локоть, накручивал, пока бухта не кончилась.

— Примерно двадцать пять метров.

— Правильно. Три метра допуска от окна отдушины до лебедки и двадцать два по длине воздуховода.

— Хватит мутить, Гаврилыч, — не выдержал Игумен.

— Я разгадал идею Дербеня. А теперь следите за мной.