Антарктида: Четвертый рейх - Богдан Сушинский

– Я не знаком с содержимым этого досье, мне запрещено знакомиться с ним.

– Вам было запрещено. Тем не менее вы с ним ознакомились, чем грубо нарушили инструкцию. Мне повторить свой вопрос?

– Доступ к нему крайне ограничен. А круг людей, которые в принципе могут получить этот доступ, жестко очерчен.

– Это не ответ, доктор Ридэ.

– Зато запрашивали его люди, которые вправе изымать и уничтожать не только отдельные документы, но и всю папку, – монотонно пробубнил доктор Ридэ, исподлобья глядя на первого диверсанта рейха. С его титулом хранителя архива еще можно было как-то согласиться, а вот с его докторским титулом…

Скорцени вышел из-за стола, приблизился к доктору-хранителю и, презрительно смерив его расстрельным взглядом, улыбнулся своей леденящей душу улыбкой.

– Вы прекрасно ознакомлены со всем, что содержится в папке «База-211», а также со списком лиц, которые с ней ознакомились, – с настойчивостью гипнотизера, внушающего своему подопытному мысль о самоубийстве, проговорил Отто. – А посему вам хорошо известно, кто именно изымал из нее документы.

– Мне это неизвестно, – все так же мрачно, но уже не столь уверенно парировал доктор Ридэ.

– …А ведь сейчас перед вами стоит человек, которому позволено не только изъять и уничтожить любую из бумажек этой папки, но столь же безболезненно изъять и уничтожить вас. И никаких псалмопений по этому поводу, – вдруг взорвался он своим камнедробильным рыком, – никаких псалмопений!

Ридэ отчетливо видел, как уродливый шрам, рассекавший левую щеку шефа диверсантов от мочки уха до подбородка, нервно задергался, а рука легла на кобуру пистолета.

«Этот выстрелит, – сказал себе хранитель. – Выстрелит, не задумываясь, не усомнившись в своей правоте и в благости намерений. Причем назавтра все будут знать, что герой нации уничтожил еще одного врага рейха, проникшего во святая святых СС».

– Фюрер желает знать, – деликатно, двумя пальцами открывал кобуру пистолета первый диверсант рейха, – у кого именно находятся те документы, которые, вопреки его приказу, из этой папки изъяты.

– У рейхсмаршала Геринга, – ни на мгновение не задумываясь, отрапортовал Ридэ. А после небольшой паузы, которую Скорцени ритуально не нарушал, поспешливо добавил: – Мотивы его действий мне неизвестны, господин штурмбаннфюрер, – это правда.

– Наконец-то я слышу членораздельную речь, – вернулся Скорцени на свое место за столом, и, положив пистолет перед собой, все с той же внушительностью произнес: – На все вопросы, которые я вам сейчас задам, вы будете отвечать как на исповеди у ворот рая. Сюда, к столу, – указал он пальцем на место, которого решил удостоить хранителя, так и не предложив ему присесть.

– На все вопросы… – вежливо склонил голову Ридэ, останавливаясь именно на том месте, на которое указал Скорцени.

– Кто сейчас является начальником «Базы-211»?

– Начальником не только самой базы, но и всей Рейх-Атлантиды является вице-адмирал барон фон Готт.

– А кто возглавляет службу безопасности Рейх-Атлантиды?

– Капитан… простите, теперь уже контр-адмирал барон фон Риттер. Недавно его повысили в чине. Слишком запоздало, должен заметить.

– Но ведь первой экспедицией командовал командир авианосца «Швабенланд» капитан цур зее барон фон Риттер. А фон Готт пребывал тогда всего лишь в чине фрегаттен-капитана и отвечал за безопасность операции. Почему уже во время первого рейда субмарин «Фюрер-конвоя» они поменялись ролями? К тому же фон Готт уже тогда умудрился получить погоны контр-адмирала.

– Чин капитана цур зее фон Готт получил еще во время экспедиции, за выполнение какого-то особого задания.

– Какого именно?

– Известно только, что действовать ему пришлось в Латинской Америке и что побывал он там по заданию Гиммлера в интересах его института «Аненербе».

– С кем? Что вы смотрите на меня, как на «плачущую» икону Марин Магдалины? Я спрашиваю: с кем он там, в Латинской Америке, побывал?

– С Норманнией фон Криффер – опытной диверсанткой, выпускницей диверсионной школы, оберштурмфюрером СС, графиней, двоюродной племянницей гросс-адмирала Редера и любовницей фон Готта.

– Какая исчерпывающая информация! Одно непонятно: если она выпускница диверсионной школы, то почему я с ней не знаком?

– Заметьте, что я и так избавил вас от необходимости вытягивать из меня по слову. Кстати, встретиться с ней вы уже не сможете. Она отправилась вместе со своим бароном фон Готтом в Рейх-Атлантиду, что с ее стороны было по-голгофному жертвенно.

– Так уж и жертвенно!..

– Не забывайте, что из Рейх-Атлантиды в наш рейх уже не возвращаются. Таково решение Высшего Совета Внутреннего Мира, и оно, как непременное условие нашего вхождения во Внутренний Мир, было ультимативно навязано нам арий-атлантами. Кстати решение о том, что во главе «Базы-211» должен стать барон фон Готт, тоже было принято не фюрером…

– Вы хоть понимаете, что все то, что вы только что произнесли, звучит, как строка из расстрельного приговора? – не отказал себе в удовольствии прибегнуть к гестаповской шуточке Скорцени.

– То есть окончательное решение все же было за фюрером, – попытался уйти от «расстрельности» своей формулировки доктор Ридэ, – вот только продиктовано оно было волей Правителя Внутреннего Мира.

– Как говорят в таких случаях дипломаты: «Высокие Договаривающиеся стороны пришли к единодушному мнению…»

– Однако их единодушие дорого обошлось барону фон Готту, который ни под каким предлогом отбывать в Рейх-Атлантиду не желал. А если в конечном итоге он и отбыл туда, то лишь под угрозой расстрела за неповиновение по законам военного времени. А чтобы хоть как-то подсластить этот «яд офицерской жизни», вслед ему фюрер швырнул эполеты вице-адмирала. Не знаю, правда, утешило ли его это.

– Кажется, я действительно упустил из виду жесточайшее условие атлантов: «Из Рейх-Атлантиды не возвращаются!» – признал свое упущение первый диверсант рейха. – Но ведь из большинства боев и заданий, в которые нас, солдат, посылают, тоже не возвращаются. При этом мы уходим не просто из Европы, мы уходим из жизни.

«Не успокаивай себя, – тотчас же мысленно парировал самому себе Скорцени. – Не исключено, что и тебя тоже заставят отбыть в подземелья Антарктиды, – вернулся он к своим прежним страхам. – И потом, несмотря ни на какие высокие гарантии, вернуться не позволят. В таком случае я сам уйду оттуда, с боем, дьявол меня расстреляй!»

– Прошу прощения, штурмбаннфюрер, но позволю, себе заметить, что загонять под землю мертвого – это одно, а загонять туда живого – совершенно другое.

– Хорошо, – не стал ударяться в философствование Скорцени, – будем считать, что эту тему мы благополучно закрыли.

Скорцени налил себе в стакан минералки и медленно, долго наслаждался ее прохладой, наблюдая, как хранитель папки «База-211» с неутолимой жаждой в глазах заглатывает воздух после каждого его глотка.

– Так все-таки, доктор Ридэ… Сознаетесь вы, наконец, из чьих рук вы получили это досье? – вдруг совершенно неожиданно потряс в воздухе папкой «Базы-211» штурмбаннфюрер. – И заметьте, что это – главный вопрос, на который вы обязаны были ответить с самого начала нашего разговора.

– Но вы не задавали его, – мужественно напомнил ему доктор Ридэ.

– Да, тогда о чем же я все это время расспрашивал вас, дьявол меня расстреляй?! – окончательно ошарашил его Скорцени. – И какого черта я трачу на вас столько времени?! В последний раз спрашиваю: из чьих рук?!

– Из рук обер-лейтенанта Курта Шульрихтера.

– Господи, и это надо было таить в себе, как самую великую тайну катакомбного христианства?!

– Я и не таил, – из последних сил защищался доктор Ридэ, понимая, сколь близко оказался он сейчас у лагерных ворот.

– А ведь стоило только сказать, что папку вам передал этот самый Шульмихтер, Шульпахтер или как его там – и все! И ваша душа чиста, как после печей крематория!

Услышав это огненно-пепельное пророчество, хранитель папки удрученно умолк, постепенно впадая в какой-то полугипнотический транс, и Скорцени, который только-только входил в следовательский раж, вынужден был какое-то время терпеливо, просто-таки с ангельским многотерпением, ждать, когда же он вновь вернется к суровой действительности.

– Так что же вы опять умолкли, вещатель рейх-атлантидовских истин? – наконец напомнил он Ридэ, что даже у первого диверсанта рейха терпение небесконечно.

– Жду следующего вопроса.

– Какого еще вопроса? От вас требуется только одно: говорить! Не умолкая, говорить! Я просто жажду услышать из ваших уст, кто же он к дьяволу, таков, этот ваш Шульпихтер! – наконец подался к нему через стол герой нации – освободитель Муссолини.

– Шульрихтер, – мужественно уточнил хранитель, не решившись, однако, напомнить герою нации, что вопроса об обер-лейтенанте все же не прозвучало. – Уже никто. Но именно он был хранителем.