Жизнь науки - С. Капица

Что же касается характера изложения в этом трактате, то он не составлен в угоду красноречию или изящности выражений. Поэтому, если я где-нибудь и погрешил в выражениях, то я просил бы извинения; ведь мы ищем дела, а не слова, которые лишь служат делам. И не все можно достаточно описать словами, но, ради краткости, многое часто или опускается, или излагается обычным языком, согласно старой пословице: разговаривать можно со многими, а рассуждать лишь с некоторыми.

И хотя, как было сказано, этот труд был закончен уже семь лет назад, однако, отчасти вследствие болезни, отчасти же из-за других дел, я не мог издать его. Сами опыты оставались бы в неизвестности и дольше, если бы не некоторые великие мужи, которые, следуя Лукиану, считали, что черпаемое только из одних книг знание без каких-либо опытов будет ничтожнейшим и порицали меня за медлительность, убеждая не задерживать больше этого труда и представить его на общую пользу. Противиться дольше их желаниям я не хотел.

Но так как не все нравится всем, то легко можно предположить, что найдутся противники, согласно пословице «всякий думающий приступить к великому делу, должен быть уверен, что встретит и врагов и подражателей».

И (если сказать вместе с Сенекой) не найдется смертного человека, которого бы не тронула некоторая доля незнания, ибо «эту заразу мы получаем из самой нашей смертности. Когда человек ошибается, он ошибается по-человечески, и обвинять человека в ошибке — значит поносить саму нашу смертность».

Поэтому не следует думать, что кто-либо будет настолько счастлив, что сможет выпустить какое-нибудь произведение без всяких ошибок. Больше того, иногда, замечая ошибки другого, мы сами их совершаем. Поэтому в том, что не доказывается экспериментами, мы ожидаем строгого суда от добрых и знающих, и если в чем-нибудь получим более правильное указание или замечание, то будем затем следовать лучшему.

Но прежде всего мы стремимся к тому, чтобы этот труд обсуждался только в математических кругах и не выходил бы в другие сферы, может быть касающиеся религии; упор делается только на математические принципы, ставшие очевидными благодаря опытам. Если же, вопреки намерению, прорвется случайно что-нибудь сомнительное, то мы согласны отказаться; предоставляя каждому свободу не соглашаться, мы готовы следовать тому, что более соответствует истине. Кроме того, мы полагаем, что в будущем найдутся топкие и проницательные умы, которые, побужденные чтением этой книги, позаботятся о том, чтобы в дальнейшем найти и другое, нечто может быть более высокое и лучшее. Итак, будь здоров, благосклонный читатель, и толкуй наши намерения в хорошую сторону.

Магдебург, 14 марта 1670 г.

ГУК

(1635-1703)

Роберт Гук [6] родился на острове Уайт в семье священника. Начальное образование он получил в Вестминстерском колледже, высшее —в Оксфорде. Несколько лет Гук был помощником Бойля, когда тот повторял опыты Герике с воздушным насосом. В. 1662 г. Гук стал смотрителем при только что основанном Королевском обществе. Жил он в то время при колледже Грешема в Лондоне, где преподавал геологию и вел астрономические наблюдения. В 1677 г. Гук стал секретарем Королевского общества и на этом посту многое сделал для превращения этого общества избранных в национальную академию наук.

Исключительно изобретательный человек, прекрасный механик, Гук был и тонким наблюдателем. Он открыл вращение Марса и первый обратил внимание на двойные звезды. Он усовершенствовал микроскоп и указал на клеточное строение растений. Многим его имя известно в связи с шарниром Гука и законом Гука, заключающемся в пропорциональности малых упругих деформаций действующим силам. Обладая глубокой интуицией и богатым воображением, Гук предложил ряд мыслей и идей, впоследствии развитых его великими современниками, более сильными в математике. Это приводило к бесконечным спорам о приоритете с Ньютоном, Гюйгенсом и другими.

Мы приводим посвящение «Микрографии» Гука королю Карлу II, стиль которого характерен для подобных посланий, а также обращение к Королевскому обществу, с которых начинается «Микрография»; только чрезмерный объем помешал привести, здесь интересное авторское предисловие к этой удивительной книге.

МИКРОГРАФИЯ, ИЛИ НЕКОТОРЫЕ ФИЗИОЛОГИЧЕСКИЕ ОПИСАНИЯ МЕЛЬЧАЙШИХ ТЕЛЕЦ ПРИ ПОМОЩИ УВЕЛИЧИТЕЛЬНЫХ СТЕКОЛ С ИХ НАБЛЮДЕНИЕМ И ОБСУЖДЕНИЕМ

ПОСВЯЩЕНИЕ КОРОЛЮ КАРЛУ II СТЮАРТУ

Этот скромный дар я смиренно возлагаю к ногам Вашего Королевского Величества. И хотя ему сопутствуют два недостатка, происходящие от ничтожества автора и самого предмета, я тем не менее в том и другом ободряю себя мыслью о величии Вашей милости и Ваших знаний. Одна научила меня тому, что Вы прощаете даже наиболее самонадеянных, и другая — что Вы не пренебрегаете даже самым малым в творениях природы или ремесла, доступного Вашему обозрению. Среди всех славных дел, которые сопровождали восстановление Вашего правления, далеко не самым малым стало то, что философия и опытные науки процветают под Вашим королевским покровительством. Спокойное процветание Вашего царствования дало нам свободу в этих занятиях, требующих покоя и сосредоточенности, потому справедливо, что их плоды должны, как знак признательности, быть обращены к Вашему Величеству. Государь, Ваши другие подданные в Вашем Королевском обществе заняты благородными делами: улучшением производства и сельского хозяйства, развитием торговли и усовершенствованием мореплавания. Во всех этих делах им способствует помощь и пример Вашего Величества. Среди этих великих задач я намереваюсь представить то, что больше соответствует малости моих способностей и предложить некоторые самые ничтожные из всех видимых вещей могучему государю, утвердив-шему свою империю над лучшими из всех невидимых вещей этого Мира, над умами людей.

Вашего Величества смиренный и послушный подданный и слуга

Роберт Гук

КОРОЛЕВСКОМУ ОБЩЕСТВУ

После моего обращения к нашему великому патрону и основателю я не мог не считать себя обязанным по тем многочисленным поручениям, которые вы на меня возложили, не предложить мои скромные труды этому знаменитейшему собранию. Ранее вы милостиво приняли лишь грубые наброски этих работ, к которым теперь я добавил некоторые описания и предположения. Однако вместе с вашим согласием я также должен просить вашего извинения. Правила, которые вы предписали себе для развития философии [науки], являются лучшими из всех тех, которым когда-либо следовали. В особенности в том, чтобы избегать догматизации и исключать гипотезы, которые недостаточно обоснованы и не подтверждены опытом. Этот путь кажется наилучшим и должен предохранить как философию, так и естествознание от их прежнего извращения. Так заявляя, я тем самым обвиняю, может быть, и собственный подход в этом сочинении. В нем, может быть, найдутся выражения, которые кажутся более утвердительными, чем позволяют ваши предписания. И хотя я хотел бы, чтобы они воспринимались лишь как предположения и вопросы (которые ваш метод полностью и не исключает), я заявляю, что даже если я и превысил свои права, это было сделано помимо ваших указаний. Но не разумно будет, если вы обратитесь к исправлению ошибок в моих предположениях. Чувствую, что вы получите некоторую выгоду в вашей репутации, даже от малых наблюдений

Вашего покорного и преданного слуги

Роберта Гука

ГЮЙГЕНС

(1629—1695)

Христиан Гюйгенс родился в Гааге. Его отец Константин Гюйгенс, блестящий представитель эпохи Возрождения в Голландии, был влиятельным государственным деятелем и поэтом. Гюйгенс учился в Лейденском университете, занимаясь юриспруденцией и математикой. Степень доктора права он получил в 1655 г. в Анже, во Франции; его первая научная работа, посвященная квадратурам различных кривых, была опубликована в 1651 г. В эти же годы он занимался оптикой и изобрел окуляр, известный как окуляр Гюйгенса и применяемый доныне в микроскопах. Вместе со своим братом Христиан шлифовал линзы и построил несколько телескопов, отличающихся большой длиной и высоким качеством изображения. С помощью таких инструментов он открыл кольца Сатурна и первый из спутников этой планеты.

Однако наиболее важным изобретением Гюйгенса были маятниковые часы, значение которых трудно переоценить. С появлением таких часов впервые стало возможным точно измерять время, а следовательно, и определять долготу места при мореплавании. 16 лет Гюйгенс прожил в Париже, куда он был приглашен в Академию при ее основании Людовиком XIV. Несколько раз Гюйгенс ездил в Англию, где выступал с научными докладами в Королевском обществе, членом которого он также состоял. Там Гюйгенс встречался с Ньютоном. С Лейбницем он занимался математикой и представил его первый мемуар по дифференциальному исчислению в Доклады Парижской Академии наук. Из-за религиозных преследований после отмены Нантского эдикта в 1681 г. Гюйгенс покинул Париж и вернулся в родную Гаагу, где после продолжительной болезни умер. Незадолго до смерти Гюйгенс написал «Космотеорос» — одну из первых общедоступных книг по астрономии, насыщенную многими интересными и глубокими мыслями. Заметим, что ее русский перевод был издан по указанию Петра I.