Саоми - Ольга Кай

…Теперь шаги удалялись. Чуть повернув голову, зверь смотрел вслед разодетым в сверкающие золотом одежды фигурам. Рядом с императором чинно шагал мальчишка лет восьми. Его волосы были как раз такой длины, чтобы можно было заплести их в косичку и уложить на затылке скромной шишечкой. Внезапно ребенок обернулся, и кот снова притворился, будто спит, не желая встречаться взглядом с глазами наследника.

Полог отодвинулся, пропустив слабый утренний свет. Молодая девушка с волосами рыжими и слегка вьющимися, как у Арена, но чуть более темного оттенка, заглянула внутрь и с любопытством уставилась на спящего Ярата.

— Это он что ли? — удивленно прошептала она, потом глянула на меня. — А ты кто такая?

— А не твое дело!

Девушка удивленно моргнула, потом, небрежно передернув плечами, подняла полог, закинув ткань на крышу фургончика, чтобы не загораживала свет, и заползла внутрь.

— Нора! — раздался снаружи бас Арена, потом мужчина заглянул к нам. — Нора, ты уже здесь? А сделала, что я велел?

— Да, пап! — отозвалась девушка. — В доме чисто, обед на печи. Там такая большая кастрюля…

Недовольно пробурчав что-то под нос, Арен не стал отчитывать дочь, хотя явно был недоволен ее поведением, и отошел. Нора наклонилась над спящим, разглядывая его лицо, волосы девушки скользнули через плечо. Почувствовав их легкое прикосновение на щеке, Ярат приоткрыл глаза и к моему огромному удивлению тихо спросил:

— Нэли?

Девушка бросила на меня хитрый взгляд, а Ярат тем временем рассмотрел ее лицо и, окончательно проснувшись, сел, почти испуганно глядя на рыжую вертихвостку. Нора погрозила ему пальцем и, легко отскочив, выпрыгнула из фургона.

— Кто это? — шепотом спросил Ярат.

— Наверное, дочка нашего спасителя. Того рыжего.

Нехотя выбравшись из-под одеяла, Ярат потер ладонью лицо. Я сочувственно поинтересовалась:

— Не выспался?

Он неопределенно покачал головой.

— Тебе что, Нэлия снилась?

— Нет, показалось просто… спросонья.

Дом рыжего Арена находился в небольшом волошском поселке прямо посреди леса. В просторной, но плохо освещенной горнице пахло едой. Нора накрывала на стол и, завидев меня, решила, что теперь будет кому помочь ей в этом непростом деле.

— Нэли! — позвала она, и Ярат, услышав, удивленно обернулся.

— Меня Ингой зовут.

— Да? — брови девушки чуть приподнялись. — Ну хорошо, Инга… поможешь?

На мой взгляд, помощь ей не требовалась, но я не стала отказываться. Зато вскоре мы, наконец, смогли поесть, и я подумала про себя, что в последнее время каждый раз так радуюсь сытной еде, словно получаю невесть какой подарок от судьбы. Я вспомнила, как дождливой осенней ночью разыскиваемый императорскими слугами беглец постучался в дверь лесничего домика, привлеченный запахом свежей выпечки, и мне вдруг стало не по себе. Ведь как он, должно быть, обрадовался, когда я, не узнанная, впустила его в дом да еще накормила. А потом все оказалось ловушкой, придуманной кем-то хитрым, не понаслышке знающим, как сводит с ума голод и холод, толкая на отчаянные поступки.

Воспоминания о том дне повлекли за собой и другие… я тряхнула головой, прогоняя непрошенные мысли. Мой жест заметили все, и хозяин тут же встревожено спросил:

— Что? Что такое?

— Ничего, — пробормотала я. Наверное, мне не поверили. Арен громким шепотом сказал Норе:

— Ну когда ты научишься готовить?

Девушка не смутилась ничуть, и ответила в полный голос:

— Не все сразу, папа.

После еды нас долго расспрашивали, но Ярат так и не сказал, куда мы идем и зачем. Я брала с него пример и молчала о цели путешествия. В конце концов, Арен, немного обиженный проявленным недоверием, все-таки прекратил расспросы. Как оказалось, люди и так знали о Ярате слишком много.

— Когда будешь мстить императору за своего учителя, — сказал Арен, — свяжись со мной. У меня много верных людей, и, если понадобится, мы найдем еще и еще. В каждой деревне, в каждом городе есть те, кто готов пожертвовать жизнью ради нашего будущего. Сначала император истребил саоми. Потом примется за нас, волошцев… Да мало ли за кого! Твои вон ему не угодили, хотя сидели мирно в своем лесу, не трогали никого. Так может, ему скоро еще какой народ как кость поперек горла встанет. Потому, Ярат, мы не хотим, чтобы нами правил император, и всегда поможем тому, кто станет бороться против правителя и его слуг.

— Спасибо, — серьезно поблагодарил Ярат. — Нам действительно будет нужна помощь.

Заметив плохо прикрытую разрезанной штаниной и сползающими бинтами рану на ноге Ярата, Нора вызвалась обработать ее и перевязать, но мой спутник отказался от ее помощи и только попросил нитки с иголкой — одежду зашить.

— Не мужское это дело, — весело сказала Нора. — Давай, я починю.

— Не надо, я сам, — быстро возразил Ярат. Девушка пожала плечами и вышла.

Нас собирали в дорогу долго. Я сменила юбку на широкие штаны, сверху надела длинную, до середины бедра, рубашку, вязаную кофту еще на два пальца длиннее, подвязалась широким поясом. Новый наряд завершала теплая жилетка, ношеная, но удобная. Во время сборов на подворье находилось много людей — все, кто принимал участие в спасательной операции. Один из них поменял мне подошву на башмаках, положил теплую стельку, и теперь холод остывающей земли не ощущался, а при ходьбе ноги не мерзли совершенно.

Моего спутника тоже переодели, хотя он и сопротивлялся, стесняясь брать вещи у почти незнакомых людей, которым еще и не слишком доверял. Зато теперь он был меньше похож на бродягу с большой дороги, и больше на вполне приличного человека, вот только надолго ли? Особенно меня обрадовало то, что теперь у Ярата появилась шляпа, которую можно было надвинуть на лоб, и тогда случайный встречный прохожий ни за что не увидел бы, какого цвета глаза, скрывающиеся в тени нешироких обтрепанных полей.

Мы потеряли много дней, и теперь, чтобы попасть в Орхану, приходилось делать здоровый крюк. К счастью, в этой части страны леса и рощицы встречались чаще, и потому у нас почти не возникало проблемы с ночлегом. Мы шли шесть дней, и за это время два раза шел снег, а однажды дождь — мелкий, противный. На последнем привале, едва насобирав более-менее сухого хвороста для костра, Ярат долго раздувал пламя. Наточив лезвие ножа — не того, с императорским знаком, а нового, подаренного Ареном, — аккуратно сбрил выросшую за время путешествия щетину. Потом распустил волосы.

Я не сразу поняла, что он собирается сделать, но когда попыталась возразить — было поздно. Острое лезвие поддело собранные в пучок волосы, обрезав на уровне плеч. Ярат тряхнул головой, приноравливаясь к непривычному ощущению легкости и, наклонившись над костром, разжал пальцы.