Война 2020. Первая космическая - Сергей Буркатовский

Летающий левиафан бессильно лежал на песке, зарывшись носом в высокий бархан и раскидав вокруг собственные внутренности. Хвост был отломлен и торчал из песка почти вертикально, подобно чудному памятнику. Вдалеке торчал – похоже, что самолёт всё-таки не упал, а жёстко сел на брюхо. Поэтому нигде не заметно следов пожара, а обломки были относительно целы и невредимы.

Чуть поодаль виднелась развороченная оторванная турбина, а ещё дальше – метрах в ста пятидесяти впереди – лежала и сама железная птичка. Носом в нашу сторону, правого крыла не видно, левое погнуто, но относительно цело. Разве что как раз турбины и не хватает. Брюхо вспорото, как у выпотрошенной рыбины – повсюду разбросаны кресла, куски обшивки и чемоданы. Чёрт, мне уже кажется, что эти проклятые чемоданы растут тут сами по себе, как пальмы!..

В воздухе не стихал звук перестрелки, ведь кроме всех прочих элементов пейзажа вокруг самолёта вертелось с десяток «танго». И что самое паршивое – нам нужен был этот самолёт, потому как именно в нём и сидели патрульные «стражи».

Одно радовало – повстанцы нас пока что не заметили, и поэтому мы имели сомнительное удовольствие лицезреть их спины.

Двое – около торчащего из песка куска обшивки. Дальше – ещё двое около вырванного с мясом ряда сидений. Ещё дальше – трое около груды чемоданов. Один «танго» на крыле – поливает огнём одну из аварийных дверей. Возможно, есть ещё враги.

– Си Джей, Кирк – вам пара клоунов у того стального листа. Юрай со мной – уберём парочку около сидений. Дойл – прикрываешь. Вопросы? Тогда начали.

Лёгкий ветер поднял в воздух немного песка – эдакий пустынный вариант позёмки. Это нам на руку – меньше вероятности, что «танго» засекут какую-ту дрянь у себя в тылу раньше времени.

Вместе с Блазковичем короткими перебежками, поочерёдно прикрывая друг друга, выдвинулись вперёд. Укрылись за торчащей из земли искорёженной турбиной.

Ветер крепчает – надо надвинуть очки на глаза, чтобы в них не попал песок. Выбить или повредить – это вряд ли, но прицел может и сбиться.

Припал на правое колено, высовываясь из-за фюзеляжа и беря на прицел ближнего к себе врага.

– Начали.

Хлопок одиночного выстрела «эмки» оказался почти неразличим на фоне азартно садящих из своих автоматов «танго».

Грязноватый выцветший пустынный камуфляж на спине противника разлетелся ошмётками ткани и крови, и «танго» рухнул лицом вниз, выпуская из рук автомат. Почти одновременно на землю повалились ещё трое его приятелей.

Юрай перебежал к освободившемуся куску фюзеляжа, а я, пригибаясь, рванул в сторону сидений. Плюхнулся на горячий песок, приникнув спиной к рваному креслу. Быстро выглянул – оставшаяся троица и деятель на крыле пока что ничего не поняли.

Прекрасно.

Рядом хрипел «танго», которого пуля Блазковича хоть и тяжело ранила, но не убила. Добить? Да сам подохнет.

– Си Джей, – тот, что на крыле.

– Принял.

Я не видел снайпера, но знал, что сейчас он наводит перекрестие прицела на противника, задерживает дыхание, выбирает свободный ход спускового крючка и на выдохе…

Выстрел! «Танго» с воплем валится с высоты второго этажа головой вниз. И почти одновременно я высовываюсь из-за своего укрытия, срезая очередью двух из трёх оставшихся противников. Хорошо всё-таки, что у нас в батальоне не стандартные «эмки», а модификация для морпехов, из которой можно садить непрерывной очередью. Иногда это очень полезная и необходимая штука.

Третьего свалил кто-то из моих – то ли Кирк, то ли Юрай, не знаю. Да и неважно это. Дойл в этом коротком бою не поучаствовал – его пулемёт пусть подождёт до более серьёзных дел, а расстрелять десяток оборванцев в открытом бою со спины – невелика премудрость.

Перебежка. Ещё. Ещё. Внутри салона слышна перестрелка – значит, Альфа всё ещё ведёт бой. На пару мгновений нас накрывает исполинская тень от громадного крыла; рядом торчат из песка смятые чудовищным ударом колёса шасси.

Пролом в брюхе самолёта, через который видно здоровый захламленный отсек – похоже, что это когда-то был грузовой трюм. Потолок проломлен, создавая что-то вроде крутого пандуса для подъёма в основной салон. Искать другой вход? Нет времени!

Рванул вперёд. Да, знаю – неправильно. Командир в современном бою не должен нестись вперёд на белом коне с шашкой наголо. Но что поделать, если из всего отряда, не считая Дойла, я лучше всех приспособлен для штурма? Много силы и много дури – самые важные параметры штурмовика.

Прямо мне навстречу выныривают два боевика. Очередь на уровне живота перечёркивает их и отбрасывает назад – вскинуть оружие или тем паче выстрелить они просто не успевают. Поворот назад – не хочу маячить открытой спиной в мёртвом секторе обзора.

Вовремя.

Тонкая переборка, в ней два прохода. В одном из них как раз появляется ещё один «танго». Две пули крошат хлипкую переборку, но боевик успевает метнуться влево и укрыться за рядом сидений. «Эмка» глохнет – закончились патроны. Левой рукой забрасываю карабин за спину, а правой выхватываю пистолет, одновременно прыгая вперёд.

Врезаюсь плечом в спинку кресла, моментально ломая его. Враг высовывается и выпускает очередь из автомата, но не туда, где я сейчас, а где был мгновение назад. Три пули сорок пятого калибра отбрасывают его к переборке. Ещё один противник возникает в проходе – два выстрела в его сторону.

Перекатываюсь влево, круша сиденья. Сто с лишним килограммов живого наёмничьего веса оказываются сильнее обстановки салона пассажирского самолёта.

Перемахиваю через ещё один ряд и приземляюсь рядом с трупом боевика. Сменить магазин? А если ещё одна падла на горизонте? Выход есть – трофеи!

У «танго» оказался не почти что табельный «калаш», как у всех его иракских сородичей, а вполне стандартный М4 общеармейского образца. Пистолет – всё ещё в правой руке, карабин – в левой. Вблизи я с него могу и с одной руки стрелять – дури хватает.

Справа!

Кувырок в сторону, трофейный автомат выплёвывает три пули, заставляя «танго» снова укрыться. И почти сразу воздух над моей головой прошивает пулемётная очередь, легко пробивающая нехитрое укрытие боевика и его самого. Всё-таки в таких случаях калибр 7,62 предпочтительнее своего более мелкого собрата.

Подоспевшие парни занимают позиции и вступают в перестрелку с невидимыми мне врагами. Выбрасываю теперь уже ненужный трофейный карабин, прячу пистолет обратно в кобуру и вставляю новый магазин в автомат. Пальцем нажимаю на клавишу затворной задержки, досылая патрон.

Порядок.

Встаю на ноги, дожидаюсь, пока Дойл в очередной раз высунется в проход, чтобы дать очередь из пулемёта, и перебегаю мимо него.

– Кирк, гранату и вперёд!

Наёмник тут же прекратил огонь, вытаскивая из разгрузки гранату. Выдернул чеку и зашвырнул смертоносное стальное яйцо в глубь салона.

Взрыв!

Юрай и Дойл вновь открыли подавляющий огонь, а мы с Кирком рванули каждый в свой проход. Перебежка, небольшое пространство между салонами. Здесь переборка уже посерьёзнее – сойдёт в качестве убогого укрытия.

В воздухе висят поднятая взрывом пыль и мелкий песок. С дальнего края мелькают силуэты противников, приходящих в себя после близкого разрыва… Слишком долго приходящих в себя – непозволительно долго.

Четыре ствола жёстко наказывают неразумных боевиков за такое упущение.

Пересекаем пространство, ещё один «предбанник» – за ним крайний салон…

Из которого тут же яростно огрызаются огнём. Мы ответили, подкрепив огневую мощь незатейливыми английскими матами. За те пару секунд, что высовывался из укрытия, чтобы сделать несколько выстрелов, я успел заметить как минимум четверых «танго». Ещё гранату? Или сэкономить?

– Американцы! – неожиданно послышался чей-то голос из салона на скверном английском. – У меня есть ваш солдат! Уходить, или я его убивать!

– Прекратить огонь! – тут же скомандовал я. – Эй, не стреляй! Я хочу увидеть заложника!

– Смотреть! Смотреть и уходить!

– Стрелять не будешь?

– Мы не стрелять. Ты смотреть на него. Уходить.

Да убей себя с таким акцентом, кретин.

Я осторожно выглянул из своего укрытия, оценивая обстановку, и тут же спрятался обратно.

Двое за рядами сидений слева, один справа, один по центру. Целится в нашу сторону из пистолета, приставив к горлу федерала широкий кривой кинжал.

– Что будем делать, садж? – спросил Дойл.

– Плевать на федерала, – немедленно высказался Кирк. – Уцелеет – хорошо, нет – обойдёмся.

– А на хрена мы тогда вообще сюда припёрлись? – резонно возразил Юрай. – Это наш живой пропуск к полковнику. Но пропуском он будет только живым.

– Вариант – освобождение-2, – негромко и быстро произнёс я. – Двое на одиннадцать часов, один на двенадцать, один на тринадцать. Кирк – дипломат и щит. По сигналу «чувак» – действуем. Вопросы?

Вопросов не было.