Листая страницы сербской истории… - Коллектив авторов

Номоканон и русская автокефальность. В русский список Законоправила святого Саввы включена статья, согласно которой архиереи обязаны всеми силами охранять священные правила церкви, иначе вызовут гнев Божий. Как пишут Белякова и Щапов, «отступление от канона трактовалось как нарушение космического порядка, неизбежно влекущее кару Божью». Кроме того, для русской правовой традиции имело большое значение то, что святосавский Номоканон был свободен от цезарепапистского уклона, присущего позднему этапу развития Византии.

Вопрос автокефалии русской церкви, весьма непростой из-за зависимости от константинопольской церковной власти, был решен в XVI в. в том числе и с помощью апелляций к прецеденту возникновения сербской автокефалии. Белякова и Щапов называют два ключевых фактора достижения церковной самостоятельности: принятие Флорентийской унии Константинопольской патриархией в 1439 г. и падение Константинополя в 1453 г. В середине XV в. эти два события поставили в повестку дня вопрос автокефалии русской церкви. В то же время ориентация на Константинополь уходила корнями в многовековую церковную традицию огромного восточноевропейского государства.

Примеры Болгарии и Сербии послужили прецедентами, необходимыми для оформления нового правового статуса русской церкви. Уже в 60-х гг. XV в. новгородско-софийская редакция Номоканона включала в себя «Повесть о сербской и болгарской патриархии», подтверждавшую возможность существования автокефальной церкви, независимой от Царьграда. В данном Номоканоне указано, что митрополита какой-либо области могут избрать его епископы, и это не только не вызовет гнева Божьего, но и поспособствует росту набожности. Святой Савва приводится в качестве примера основателя автокефальной поместной церкви.

Церковная автокефалия не рассматривалась в отрыве от проблемы независимости государства и возможности провозглашения собственного царства. В связи с этим образ святого Саввы сыграл свою роль. Его деятельность принесла сербам одновременно и церковную, и государственную независимость от Константинополя. При этом не прервалось общение с греческой матерью-церковью. Кроме того, для Московской Руси моделью общения с Римом послужили его отношения со святым Саввой, который признавал Ватикан как центр светской власти, но не желал подчинить ему свой народ в духовном отношении.

Влияние жития Святого Саввы на жизнь русского монашества. Написанное Феодосием житие святого Саввы оказало благотворное влияние на русское монашество, что подтверждается большим количеством списков (почти 90), появившихся в XVI в. Только у царя Ивана Грозного в библиотеке хранилось пять списков! Савву как святого на Руси почитали с самого начала XV в., когда его имя встречается в русских Прологах. Что касается службы святому Савве, получившей распространение во второй половине столетия, то ее значимость объяснялась тем, что в ней затрагивались вопросы, важные для русской церкви и государства XV–XVI вв.: венчание монарха, отношение к Риму, строительство монастырей и их материальное обеспечение. Жизнеописание святого Саввы использовалось как аргумент в известном споре последователей святого Иосифа Волоцкого («стяжателей») и святого Нила Сорского («нестяжателей»). Первые отстаивали право монастырей иметь имущество не только для содержания и прокорма монахов, но и для осуществления социальной и благотворительной деятельности, а вторые считали, что монахам следует полностью отказаться от всего земного. Ученик Иосифа Волоцкого митрополит Даниил в полемике с нестяжателем Вассианом Патрикеевым апеллировал к тому факту, что Савва содержал в достатке свои монастыри, дабы они могли реализовывать свою социальную миссию.

В напечатанном русском Прологе имеется датированная 14 января повесть о святом Савве, в которой говорится о его отречении от земной власти, добровольном нищенствовании на Афоне, а также о церковно-государственной деятельности и паломничествах.

Кроме того, святогорский типикон святого Саввы, так называемый Карейский, имел значение для дальнейшего развития славянской монашеской традиции, повлиял на составителя Скитского типикона, весьма распространённого в России в XV–XVIII вв.

Русский двор и сербская церковь в начале XVI в. Отношения сербского монашества и русских монархов были плодотворными ещё до Ивана IV. Как пишет Деян Танич в своей работе «Сербская кровь Ивана Грозного», «в период перехода от Средневековья к Новому времени отношения российского государства и сербского духовенства были взаимовыгодными. Сербские монахи предоставили Руси доступ к теологическим знаниям и развитой культуре православных Балкан. За это московские правители материально помогали сербским монастырям, разрушенным и опустевшим в результате турецкого нашествия». Так, в 1509 г. белградский митрополит Феофан послал монахов Афанасия и Иоанникия к отцу Ивана Грозного великому князю Василию III с просьбой о помощи в восстановлении Успенского монастыря. Ведь у сербской церкви не было больше другого ктитора, кроме Василия – «православного государя». Святой Ангелине Сербской – деспотице из рода Бранковичей – Василий III помог в строительстве женского монастыря поблизости от Крушедола на Фрушка-Горе. Иеромонах Иоанникий из монастыря Сисоевац возле Парачина тоже получил помощь русского двора.

Происхождение Ивана Грозного. Дед русского царя Ивана IV Васильевича Иван III был женат на Софье Палеолог, отец которой Фома Палеолог был сыном византийского императора Мануила II и Елены Деянович-Драгаш, дочери сербского вельможи Константина Драгаша. Таким образом, Фома приходился братом последним двум ромейским басилевсам Иоанну и Константину, который погиб, защищая Константинополь в 1453 г. Константин Драгаш был сыном деспота Деяна и Феодоры Неманич, сестры царя Душана. Следовательно, в бабке Ивана Грозного текла кровь и святородного древа Неманичей. Мать Ивана Елена была дочерью Василия Глинского и Анны Якшич, внучки Якши, воеводы деспота Джураджа Бранковича, и дочери воеводы Стефана Якшича. Её родная сестра Елена вышла за деспота Йована Бранковича, правнука св. князя Лазаря и его супруги Милицы.

Мать Ивана Васильевича, рано оставшегося без отца и выросшего в непростых условиях боярских междоусобиц, была очень способной женщиной. Великой княгине Елене удалось на время охладить пыл бояр, рвавшихся к власти, укрепить Московский Кремль и достичь значительных успехов в примирении с Польшей и Швецией. Её достижением стало и введение единого центра денежной эмиссии для всех удельных княжеств, что вызвало гнев бояр-сепаратистов. Некоторые признаки позволяют предположить, что после пяти лет пребывания у власти она была отравлена.

Заботу об Иване, жизни которого угрожали знатные роды Шуйских и Бельских, взял на себя московский митрополит Макарий. В воспитании царя участвовала и его бабка Анна, сербка по происхождению. О её роли пишет сербский писатель Милован Витезович: «Его образованием занялась та, кто учила и его мать, привив ей гордость, чувство собственного достоинства и решительность. То же самое она внушала теперь и внуку… Познакомила его с сербским духовным и государствообразующим учением святого Саввы. Рассказала ему о расцвете святой династии Неманичей – от Стефана, собирателя сербских земель, до Душана Сильного, его славного венчания на царство, его саборов и издания Законника. Узнал он и о гибели сербского царства и судьбе князя Лазаря. Настольной книгой Ивана стало написанное Феодосием житие святого Саввы, принесённое и подаренное его отцу афонским монахом Исайей. О своих впечатлениях он с восхищением вспоминал в конце жизни: «А как святой Савва оставил отца, мать, братьев, родню и друзей вместе со всем царством, знатью и взвалил на себя крест Христов, и какие монашеские подвиги он совершал! А как отец его Неманя, то есть Симеон, и мать его оставили царство и заменили пурпурное одеяние монашеской рясой, и как они после этого обрели утешение и радость!» Свою преданность бабке Анне Иван IV продемонстрирует, защищая её от бояр, которые хотели убить её, как убили в Успенском соборе Кремля его дядю Юрия Глинского.

Решение о венчании на царство Иван принял не в одиночку, а вместе с собором русских архиереев во главе с митрополитом Макарием. Сказала свое слово и Анна Глинская, о чём Милан Витезович пишет: «По легенде, у которой нет исторической основы, но которая распространена и среди сербов, и среди русских, царская корона Душана была тайно привезена из секретной дечанской ризницы в Москву, дабы Иван венчался ею, а затем она вновь вернулась в Дечаны. Как и царь Душан, первым из своей династии получивший народное прозвище “Сильный”, царь Иван IV, названный “Грозным” (что означает “страшный”, “сильный”, “величественный”), тоже выделялся на фоне своих предшественников». Если корона Душана на голове Ивана – это легенда, то остаётся фактом то, что американский русист Джеймс Биллингтон написал в своей книге «Икона и топор»: «В золотую эпоху правления Стефана Душана (1331–1355) в сербском королевстве осуществлялась генеральная репетиция того, как данная модель правления будет функционировать в Московии».