Смертельный вояж - Сергей Майдуков

Но Бахар повел себя довольно неожиданно. Вместо того чтобы срывать с Риты одежду, он положил ей в руку что-то маленькое, но тяжелое. Рита раскрыла ладонь и опешила: перед глазами заманчиво поблескивало кольцо, которое ей понравилось на ювелирном прилавке. Серебро с позолотой, чистые, как вода, сапфиры и сверкающие алмазной огранкой рубины.

Видя удивление пленницы, Бахар довольно улыбнулся и спросил о чем-то. Рита поняла, что он интересуется, нравится ли ей подарок. Она боялась разозлить его невежливым поведением, поэтому кивнула. Турок довольно заворчал.

Заметив, что Бахар пребывает в добром расположении духа, Рита решила обратиться к нему с просьбой. Она посмотрела турку в глаза и, изобразив пальцами идущего человека, указала на себя, намекая, что хочет уйти. Судя по тому, что в следующую секунду Бахар рассвирепел, он все понял. Его глаза налились кровью, ноздри раздувались. Он указал на матрас, и Рита послушно села. Бросив на нее еще один испепеляющий взгляд, Бахар удалился.

Рита, оставив кольцо на полу рядом с матрасом, подошла к окну. Прыгать с высоты третьего этажа она не решилась: все равно окажешься в плену, только со сломанными ногами.

Через минуту в комнату вошел Халид. Он поставил перед пленницей поднос с фруктами и сыром, потом взял плеер и убежал. Вскоре Рита услышала, как в соседней комнате заиграла заунывная музыка. Слышались рассыпчатые дроби барабанов, тренькали струны, завывало что-то вроде азиатской волынки. Потом поверх всего этого наложился страстный высокий голос, казавшийся то мужским, то женским. Можно было не сомневаться в том, что в песне речь шла о любви, скорее всего неразделенной.

«Как они могут слушать эту муть? — дивилась Рита. — Хотя наша попса тоже поет исключительно о любви. Пожилые дядьки и тетки, из которых песок сыплется, притворяются, будто изнывают от страсти, при этом каждый из них на самом деле озабочен состоянием своих зубов, почек и суставов. Что ж, пусть поют, раз кому-то это интересно. Я готова слушать эту восточную шарманку вечность, лишь бы меня не трогали», — подумала Рита и посмотрела на оставленный поднос. Где-то на периферии сознания мелькнула мысль гордо отказаться, но она не могла позволить себе такую роскошь. Без еды и питья не будет сил ни для побега, ни для сопротивления. Кроме того, чувство голода было еще слишком свежо в памяти. Поэтому Рита съела все до крошки — кто знает, дадут ли ей завтра поесть? — и, свернувшись калачиком на матрасе, задремала. Проснулась она от странного ощущения, как будто ее толкнули.

Открыв глаза, Рита увидела, что рядом сидит Бахар и пристально смотрит на нее. Ей стало не по себе от его внимательного взгляда. Его непроницаемое лицо не выражало ни гнева, ни радости, оно было словно высечено из камня. Как понять, что на уме у такого человека?

Бахар запустил руку за ворот рубашки и достал оттуда медальон на цепочке. Это было золотое сердечко, украшенное арабской вязью. Открыв его, Бахар поманил ее пальцем. Рита склонилась над медальоном, лежащим на смуглой ладони с волосатым запястьем. Внутри хранился миниатюрный портрет… самой Риты!

Это было первое впечатление. Присмотревшись, она поняла, что видит перед собой лицо девушки, поразительно похожей на нее в молодости. Но Рита никогда не носила платок и не заплетала волосы в косы.

— Лейла, — произнес Бахар гортанным, воркующим голосом. — Гелин. Май брайд. Шиз дэд. — Он резко вскинул руки и издал губами звук, имитирующий взрыв: — Бум! Бомб! Патлама, патлама. Ши воз шахид, хиро. Аллахин севгили кизи…

Он еще что-то говорил, переходя с турецкого на ломаный английский и помогая себе жестами, но Рита уже частично поняла, а частично обо всем догадалась. Возлюбленную Бахара звали Лейлой. Скорее всего, она была шахидкой, смертницей. Взорвалась на бомбе или на мине. На память о ней осталось только это фото. Безутешный Бахар увидел Риту и, потрясенный их сходством, решил восполнить утрату. Он хотел, чтобы Рита заменила ему Лейлу. В этом было что-то мистическое. По спине Риты пробежал холодок: казалось, бесплотные, призрачные пальцы покойной коснулись ее — весьма неприятное ощущение.

Увы, догадка ее оказалась верна. Бахар подсел к Рите, приподнял ее лицо за подбородок и с торжественным видом надел ей на палец кольцо. Рита не рискнула оказать сопротивление. Она даже не возразила.

От вида кольца на ее руке Бахар повеселел. Улыбнувшись, он поцеловал свои пальцы, собранные в щепотку. Рита молча наблюдала за ним.

Посидев немного, Бахар повернул Риту лицом к себе и поцеловал. Она не ответила на его поцелуй, и это турку не понравилось. Со злостью оттолкнув ее, он вскочил и вышел из комнаты. Рита не знала, чего ей теперь ждать. Ее могли казнить, а могли помиловать. Она снова оказалась во власти чужих настроений.

Казалось, у нее не осталось сил, чтобы реагировать на происходящее. В ее глазах даже слез больше не было. Она просто сидела и ждала, что преподнесет ей судьба на этот раз.

Иногда это самое верное решение. Особенно когда другого просто нет.

Глава 12

Как странно устроен человек! Когда он счастлив, его радуют места, запахи, звуки — словом, весь окружающий мир. Когда он в дурном настроении, все это способно раздражать и выводить его из равновесия. Когда же приходит беда, мы просто ничего не замечаем. Словно неожиданно становимся глухими и слепыми. Примерно так чувствовал себя Глеб, впервые в жизни оказавшись в солнечной Анталии, этом средиземноморском рае для туристов.

Они с Володей только что вышли из длинного серого здания аэропорта. Первое, что вроде бы должен был заметить Глеб, — это яркое, слепящее белое солнце. Второе — хвойный аромат, крепкий, как дорогие духи, к которому примешивались запахи нагретых на солнце цветов. Казалось, этими запахами можно пропитаться насквозь. Третье — это потрясающая панорама гор. Они были со всех сторон — синие, фиолетовые и голубые на фоне безупречного летнего неба. Но Глеб находился в том состоянии, когда органы чувств слабо реагируют на окружающую среду, потому что мозг занят совсем другими вещами.

Он и не заметил, как Володя, прекрасно ориентируясь в обстановке, вывел его к остановке такси, где они заняли очередь. Впереди было еще три человека, но ждать пришлось не больше пяти минут. Турок в белоснежной рубашке, координировавший движение, с улыбкой спросил их:

— Вам куда?

— Конь…

Запнувшись, Глеб с надеждой посмотрел на Володю.

— Коньяалты, — ответил тот и уточнил: — Долго туда ехать?

— Приблизительно тридцать минут. — Турок открыл перед Глебом дверцу: — Прошу.

Друзья сели в желтое такси, с ветерком и легкой музыкой помчавшее их в сторону моря.

Через тридцать минут, оставив вещи в ближайшем бутике, они стояли на площади, называвшейся, как сказал таксист, «русской». Она считалась центром района Коньяалты. На площади торчали матрешки выше человеческого роста; бил фонтан, обдавая приятной свежестью; красовалась огромная джезва с кофейной чашкой — памятник любимому турецкому напитку. Из-за дневного зноя людей в этот час было мало.

— Искупнемся? — предложил Володя.

— Сначала дела, — буркнул Глеб. — Мы не купаться приехали.

— Просто жарко очень, вот я и подумал…

— Давай лучше подумаем, где остановиться.

— Вон отель, — сказал Володя, указывая на белое здание в пышном облаке зелени.

— Нам это не по карману, — отрезал Глеб.

— Всего на одну ночь. Потом подыщем квартиру.

— Сейчас подыщем.

— Ты знаешь, где искать?

— Должны быть объявления.

— Ты спутал, дружище, — фыркнул Володя. — Мы не в Крыму.

— Тогда что это на будке? — усмехнулся Глеб в ответ.

Он подошел к кабине таксофона, разглядывая объявление, напечатанное на черно-белом принтере. Половина текста была написана по-турецки, вторая — по-русски, а фоторобот ниже напоминал… Риту. У Глеба пересохло в горле.

— Эй, — позвал он Володю, — мне кажется или это она?

— Кто?

— Иди сюда!

— Рита… — прошептал Володя, рассмотрев объявление. — Это она. Ее разыскивают?

— А ты думал, она пошутила, что убила человека? — сердито спросил Глеб. — Может, она тебя разыграть решила? Чувство юмора у нее такое?

— Послушай, не заводись. — Володя оторвался от объявления. — Давай не будем нервничать.

— Нервничать? Я просто не понимаю, как ты можешь быть так спокоен! Твоя жена… — Не закончив, Глеб махнул рукой. — Эх ты!

— Да, это моя жена, ты верно подметил. И у меня сердце обливается, если честно. Только я не позволяю себе раскисать. Я должен быть спокойным и хладнокровным. И что в этом плохого?

— Ничего. — Глебу стало стыдно за свою вспыльчивость, и он поспешил сменить тему. — Смотри. — Он указал на объявление. — Здесь написан контактный номер и имя. А если связаться с теми, кто разыскивает Риту? Может, удастся что-то выведать.