Макароны по-флотски (сборник) - Александр Федотов

– Да, вот, Хасан, – объяснил Краб, – нам тут всем Большой Зам предложил вступить в партию … Ему разнарядка на семь дембелей пришла из политотдела штаба флота … И главное – без кандидатского стажа! Для укрепления в годках политической сознательности…

Ребята, как бы не замечая Хасана, дружно принялись агитировать Краба за вступление в партию. И когда тот уже почти согласился, Хасан не выдержал:

– Рома, – ласково сказал он, – отойдём немного, брат? – и Хасан заговорщически кивнул головой в сторону коридора…

Краб, подмигнув ребятам, пошёл за Хасаном.

– Рома, брат, – сказал Хасан, заискивая, – ты же ни хочишь в партия, да?

– Так, – изобразил заинтересованность Рома

– Слюшай, брат, отдай мне этот разнарядка в партия…

– Да ты, что, Хасан, спятил?! Как же я тебе этот разнарядка отдам?! Тебя же в списке у Большого Зама нет. Это же он мне вступить в партию предложил…

Но Хасан видел перед собой цель и был намерен довести начатое до конца.

– Брат, ты ни хочишь, я знаю… А мне нада… Я дамой Ташкент приеду, уважаемый человек буду… Коммуниста буду… Очень нада, брат…

– Сложно. Не знаю, Хасан… Не знаю… Надо подумать, – заколебался Рома.

Хасан учуял слабину и решил закрепить успех.

– Думай, брат, думай!.. А я тэбе сичас чийку принэсу.

Хасан суетился, как гостеприимный хозяин званого вечера. Поднапряг своих карасей, те принесли в ПЭЖ заварку, печенье. Хасан лично заварил чай, дефицитный, индийский, со слоном! Из своих самых дальних заначек. Собственноручно налил душистый напиток в белую эмалированную кружку:

– Пей, брат!

Пока Рома с удовольствием отхлебывал чай, Хасан крутился вокруг него, как кот вокруг сметаны, продолжая уговоры. Бесплатный сыр у Хасана, всегда был только в его мышеловке. Через полчаса, напившись душистого индийского чая с вафельным печеньем, Краб сломался:

– Ладно, брат! – отставил он эмалированную кружку. – Забирай моё место в партии!

Хасан ликовал! Наскоро забрав со стола остаток пачки чая со слоном, Хасан недовольно поморщился: от печенья осталась одна обёртка. Он припрятал чай в карман и заторопился: – Слюшай, брат, а что делать нада?

– Садись и пиши рапорт, что ты хочешь стать коммунистом. Потом надевай парадную форму и дуй к командиру БЧ-5 Ериксонову. Тебе надо у него этот рапорт утвердить. Ну, что он не против.

Хасан напрягся: – Э-э-э, слюшай, брат! Ти жи, знаишь! Напиши. Я же плоха пишу.

– Ну, нет, Хасан, так не пойдёт. Ты же понимаешь – партия! Тут надо самому.

Но, видя умоляющий взгляд Хасана, Краб смягчился: – Ну, ладно, давай хотя бы под диктовку…

Хасан послал своих карасей за ручкой и бумагой. А когда те вернулись, разгладил перед собой белый лист, взял ручку и, высунув кончик языка, стал ждать…

– Пиши в правом верхнем углу… – начал диктовать Рома – В правом, блин!..

Сцена в ПЭЖе теперь напоминала сюжет знаменитой картины Ильи Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». В роли запорожцев, только с серьёзными лицами, выступали семь ПЭЖевских годков во главе с Романом, а в роли писаря – будущий коммунист Хасан Мерзаев. Все понемногу вносили свой вклад в составление этого исторического послания.

Хасан, старательно пришёптывая, писал, обводя каждую букву по два-три раза:

Заместителю Командира Корабля По Политической Части

Капитана Третьего Ранга

Сорокопута ПА.

От Хасана Мерзаева

РАПАРТ

Я, Хасана Мерзаев, оченя хачу вступать в Партия. Я буду очин харошым Каммуниста и торжественна клянусь любить Маркса, Лененана и Славу КПСС. Всегда выполнять заветы Ильича и замполита…

Главное было начать. Дальше, красноречие годков полилось рекой…

Встать первым с грудью строителей коммунизма за старшими товарищами…

Большой Зам должен был гордиться. Политзанятия не прошли даром – запас коммунистических лозунгов и фраз, скопившийся за три года в головах у дембелей Флота Российского, поражал воображение. Хасан старательно царапал весь этот диктуемый идеологический бред на бумаге.

Кто-то предложил, что неплохо бы в рапорте продемонстрировать знание международной политической ситуации. Один из ребят вспомнил, что когда-то читал про преследования Пиночетом лидера чилийских коммунистов Луиса Корвалана. И Хасан так проникся трагической судьбой бедного Луиса в пиночетовских застенках, что сам без диктовки, обещал:

…вместе с замполит, заставить проклятый Пончо, немедленна отпустить Луиса с карнавала…

И тут диктовка запнулась:

– Погоди Хасан! Проблема, однако. У тебя же строгач по комсомольской линии – с занесением в учетную, блин, карточку!.. Как в партию – и со строгачом!

На Хасана было жалко смотреть. После стольких трудов и такой облом!

– Вирючай, брат!.. Скажи што делат?..

– Ладно, – почесал голову Рома, – трудно, конечно, но попробуем… Пиши с новой строки и с большой буквы… С новой строки, блин!..

Клянусь никада болше ни заставлат карасей стерать грязный караси. Уважителна относица к маладому папалнения.

Внизу, в правом углу, Хасан поставил подпись. Все как полагается – с хвостатым росчерком на конце, а в скобках добавил расшифровку: « Хасан Мерзаев ».

Хасан критически осмотрел рапорт повертел его в руках и вдруг решительно большими буквами дописал внизу лично от себя:

Цилавать красный знамя.

У некоторых собравшихся в ПЭЖе на глазах выступили слезы. Хасан отложил ручку, схватил рапорт и рванул к Ериксонову. Еле-еле успели остановить:

– А парадная форма, Хасан?

Хасан хлопнул себя по лбу и побежал переодеваться. Проследить за ним послали двух карасей. Сами годки остались в ПЭЖе на связи, благо там был установлен корабельный телефон.

Первый доклад от карасей поступил уже через десять минут: Хасан при полном параде, с рапортом в руке, со значками на груди и в белой бескозырке вошел строевым шагом в каюту командира БЧ-5 Ериксонова…

Следующий доклад в ПЭЖ поступил через пять минут уже от самого командира БЧ-5 Ериксонова:

– Аллё, ПЭЖ, вашу мать! Фролов у вас ошивается?!

– …Так… – дежурный по ПЭЖу Витя Ткачёв глазами переадресовал вопрос Крабу; Роман кивнул.

– …Так точно, товарищ капитан 3-го ранга!

– Дай этому м-мудаку трубку!

Ткач передал трубку Крабу.

– Фрол, ты?! Какого хрена ты ко мне это тело прислал?!

– А с чего, тащ., вы вообще-то решили, что это я? – удивился Рома.

– Да кто ещё такую фигню придумать может, – давился смехом Ериксоныч.

– …Тащ капитан 3-го ранга!.. Он, как бы это сказать… в партию хочет!..

– Какая ему на хрен партия! Он в слове Ленин три ошибки сделал!!! – Ериксонов уже с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться.

Вскоре, грохотал уже весь ПЭЖ! Даже стоящие поодаль караси осторожно подхихикивали.

– И что… вы ему это … рапорт …утвердили? Добро дали?

– Так там же наверху написано Большому Заму, значит это замполитовские приблуды.… Я его для начала к маленькому заму и отправил, пусть разбираются…

ПЭЖ стих. К месту сбора годков подходил походкой «качка», ноги колесом, выпятив грудь и отставив назад туго обтянутый отглаженными штанами зад, в белой лихо заломленной на затылок, бескозырке, очень парадный и очень расстроенный кандидат в коммунисты Хасан Мерзаев. В руке он держал злосчастный рапорт.

– Слюшай, не подписал Эриксон, да… Што дэлат будим?

– А что он тебе сказал, брат?

– К малинький зам послал. А он на сходе…

– Ну, брат, что делать. Вылавливай его. Как вернется, так бегом к нему…

Хасан еле-еле дождался понедельника. Не успела дверь каюты замполита БЧ-5 захлопнуться за пришедшим со схода хозяином, а нарядно одетый Хасан Мерзаев уже стучался в дверь его каюты. Его белая бескозырка аккуратно, по-уставному, надвинута на крепкий лоб. Годки, наблюдавшие за происходящим с другого конца коридора затаили дыхание. Дальше случилось то, чего уж никак, уж совсем, уж никто не ожидал. То ли спокойный, рассудительный, немножко «не от мира сего», с маленькой ленинской бородкой Зам БЧ-5 был «с бодуна», то ли он спросонья просто не въехал в тему но, пробежав рапорт глазами до слов «торжественно клянусь», он – повёлся! Хасан исправился! В партию хочет! Как бы то ни было, а бедный маленький Зам БЧ-5 потащил парадного и счастливого Хасана с дурацким рапортом прямо в каюту к Большому Заму. Надвигалась развязка – гранд-финале!

Последний заключительный акт в партийной эпопеи крысолова Хасана наступил, в тот самый момент, когда до протершего заспанные глаза Большого Зама со второго раза дошел, наконец, весь смысл, таившийся в кривых строчках, выплеснутого на бумагу вопля души соискателя партийного билета.

Корабль вздрогнул от рёва Замполита. На Хасана Зам внимания не обращал. Несмотря на значки и парадную бескозырку он для него не существовал. Хасан был – инструмент. Большой Зам вымещал всю свою вырвавшуюся из глубины души ярость на наивном маленьком заме БЧ-5.