Ты больше не уйдешь! - Нари Орлан

тебе на расстоянии. Я страшно зол из-за твоего визита к начальнику СБ. Но как же ты меня повеселила. Спрятать алмазы под мой же матрас. Ловко.

— Надо было никому ничего не говорить. Лежали бы до конца путешествия там, — не сдержалась я. И уголок его губ дрогнул в улыбке.

— Это вряд ли. Потому что у меня были планы на матрас, когда ты снова окажешься в моей спальне.

— И что? Они бы не почувствовались…

— Нет, нет. Я не об этом. Ты не поймешь, пока не дойдет до дела.

— Я больше не окажусь в твоей спальне.

— Очень быстро окажешься, если не вернешь недостающие пять алмазов.

— Разве ты не переживешь такую маленькую потерю? Их же целый мешочек.

— Дело не в их стоимости. Каждый камень обязан проделать тот путь, который запланирован изначально. Приплыть из точки "А" в точку "Б".

Придется теперь забрать их у Ростика каким-то чудесным образом. Лишь бы он их еще не толкнул кому-то. Но судя по тому, что он набросился на те цветы, денег пока у него особо нет.

— Да короче, к черту эти все разговоры… — прошипел Адам и вдруг с напором прижался к моим губам. Меня захлестнула обжигающая волна. Эти его наглые, собственнические, вкусные поцелуи. Я не хочу чувствовать, как во мне от них нарастает возбуждение. Не хочу!

Адам обернул меня крепко руками, впечатал в свое тело. Раздавит своим нетерпением. Я отвернула лицо и изо всех сил стала бить его по плечам, груди. Не могла остановиться. Мне хотелось сделать ему так же больно, как он сделал когда-то мне… Боюсь, мои удары ему словно легкие шлепки ветра. И я вцепилась пальцами в его стальные мышцы, прорывая ногтями ткань рубашки.

Его губы спустились к моей шее, руки жадно сминали на спине футболку.

— Да, покажи, как сильно ты меня ненавидишь, малышка. Вот так сильно… — Щетина царапала влажную кожу, горячее дыхание нежно щекотало. — Так же сильно, как я хочу тебя.

— Адам, я не буду… — задыхаясь начала я, и он резво подхватил меня под бедра.

— Ты будешь шипеть и брыкаться как дикая кошка. На моей постели.

Несколько шагов — и Адам плечом распахнул дверь в спальню.

— Это еще что такое? — опешил он.

Держась за Адама, я обернулась. Ого… Ростик и Юна свалили, а убраться за собой? А зачем? Вся постель скомкана, подушка на полу, из-под нее краснеют кружевные трусики. На тумбочке стоит шампанское, бокалы, клубника на блюдечке. Присмотревшись, я заметила на мятой простыне влажные пятна и открытые взбитые сливки.

— Это… — начала я. — Это мой брат со своей девушкой немного бардак устроили.

Адам ведь не решит, что это я уже с кем-то успела ему изменить. Стоп. Как я могу изменить тому, с кем не встречаюсь? Он поставил меня на пол и, цедя сквозь зубы ругательства, подошел к постели, явно собираясь скинуть на пол весь беспорядок.

Не теряя ни секунды, я метнулась к двери. Подальше от него. От своих желаний, которые вот-вот могут вытолкнуть из головы все адекватные мысли и подчинить себе мое тело. А оно уже и так хотело только одного — еще и еще прижиматься к Адаму, чувствовать его руки везде.

Он поймал меня перед дверью и впечатал в нее, привалившись своим весом сзади. Вот черт… Я больше не могу.

— На миг нельзя тебя отпустить. Хорошо, кровать подождет нас до следующего раза. — Его руки пробрались под футболкой по животу, и внутри все дико затрепетало.

— Я буду жалеть, если… — пробормотала я, но дыхание оборвалось, когда Адам подкрался к чашечке бюстгальтера. Все чувства затаились в ожидании нового яркого всплеска.

— Если уйдешь, — закончил за меня он. — Но ты не уйдешь.

Он знал, что у меня нет никаких вариантов. Что я их даже не искала. Кинуться к двери — это последние потуги трезвого рассудка, который идет ко дну. Виновато во всем то, что Адам не должен был возвратиться, и я слегка ослабила контроль. Теперь как его вернуть? В промежности сладко ныло. Я ведь скучала по тому мощному удовольствию с ним. И жажда, которую я так упорно гасила, теперь отравляла мне кровь.

— Ты хочешь, малышка… Твое тело об этом говорит. Оно откликается на меня. Оно все помнит.

Я опустила веки, прижимаясь лбом к двери. Как Адам меня чувствовал, в этом было что-то непостижимое. Мы точно находились на одной волне. Понимали друг друга с полуслова, полувзгляда. И я почувствовала, что проваливаюсь в пропасть, из которой с трудом вытащила себя раньше.

Но там кайф. Блаженство. Ненасытная страсть. Меня туда тянет сильнее, чем могло бы тянуть притяжение земли.

Его руки пробрались под косточки лифчика, поднимая его выше, освобождая грудь, налитую тяжестью. Пальцы задели твердые горошины сосков. Ладони накрыли полушария, прижали. Над моим ухом сломалось его дыхание. Такие сладкие вспышки пестрели от его ласк, что мне с огромным трудом удавалось не застонать.

Истома между ног становилась невыносимой. Хватит так ко мне тесно прижиматься сзади. Не то я начинаю ярко вспоминать, как он любил положить меня на живот, пристроиться сзади, нависая надо мной, медленно двигаться во мне, растягивая удовольствие, целовать мне плечи, запускать мне пальцы в волосы, топить мои стоны в подушке, заводить мне руки за спину…

Я уже не видела пути назад. Мысли заволокло хмельным туманом. Только ненависть никуда не делась.

— Ты сволочь…

— Давай, говори все, что хочешь сказать. Не сдерживайся. — Одна его рука двинулась вниз, и я проклинала себя за то, с каким нетерпением, доходящим до зуда, ждала его пальцы под своими трусиками.

— Ты нахал, мерзавец с самомнением до небес. В тебе нет ни капли совести, жалости и… — Я захлебнулась словами и простонала.

Он нарочно предложил мне говорить. Чтобы я не успела закрыть рот и утопить стон. Его пальцы еще на моих словах про мерзавца расстегнули джинсы и нырнули под них, прокрались под влажные трусики.

— Тихо, тихо… нет, пожалуйста… — молила я, впиваясь пальцами в полотно двери, насколько это было возможно. Мои руки скользили по деревянной поверхности. Тело мелко содрогалось от каждого наплыва взрывоопасной сладости.

Адам издевался над моим клитором. Точно сейчас улыбался за моей спиной, довольный тем, как остро я реагирую на его пальцы между моих ног. Как