Слой Ноль - Евгений Прошкин

— Что «опять»?

— Ну, помутнение. Как вчера, да?

— А что вчера?

Он сосредоточился и сфокусировал взгляд на супруге.

Примерно такой он ее и представлял: крашеная блондинка весьма средней внешности, вся в мелких родинках. Рассмотреть ее подробней в сумерках было трудно, но это и не требовалось — он уже вспомнил.

— Витя! Не отрывайся от коллектива!

— Не обращайте внимания. Так что вчера?.. — спросил он у жены.

— Мама по телефону сказала, ты в шесть вечера выехал, а сюда приехал только утром. Где целую ночь пропадал — неизвестно, я тут вся извелась... Погоди!.. Я ведь тебе это уже рассказывала! Опять, да?!

Последнюю фразу Настя произнесла чуть не криком, и за столом напряженно затихли. Магнитофон на траве еле слышно пролепетал: «...об это каменное сердце суки подколодной...»

Мухин почувствовал, что резко трезвеет.

Зоолог... Он снова был зоологом. Или ботаником, как выразился Константин... Неважно. Петр, этот бритоголовый в черных штанах, пальнул в него из «стечкина» — где-то в самом центре, на полпути от Кремля к Христу Спасителю. И сейчас он мертв... И он должен лежать в узком холодильнике, на поддоне из нержавейки.

— Что с тобой, Витюш? — спросила жена.

— Все нормально.

— Тебе снилось, что тебя убили, но это же хорошо. Я в календаре прочитала...

— Откуда ты знаешь?

— Ты сам говорил... Витюш, пойдем спать, а? Второй час уже. Господа, мы отваливаем, — объявила она.

— Да посидите еще! Что вы, в самом деле? Это просто свинство! — загомонили сотрапезники.

— Все, все, до завтра. Пока, ребята! Мы пойдем. Настя попыталась приподнять Виктора с раскладной табуретки, но он прекрасно справился сам. Какой-то хмель в нем еще оставался, однако передвигаться это не мешало. Мухин уверенно вышел на дорогу и направился к своему участку. Жена, слегка покачиваясь, шла позади.

— Ну как, оклемался? — Она догнала его у калитки и преградила путь. — Это воздух. Кислород. Он на мозг влияет. И еще кой на что...

Супруга потянулась сразу двумя руками: левой — к шее, правой — куда-то вниз. Виктору стало тошно, но отталкивать жену он постеснялся.

— Нет... не влияет, — сказала она. Он заметил, что брюки на нем уже расстегнуты, и, мягко отстранив ее ладонь, вошел в дом.

— Как ты неромантичен, — усмехнулась Настя.

— Паршиво мне... — бросил Мухин.

— То тебе нормально, то тебе паршиво!.. Я начинаю Догадываться, где ты мотался и что у тебя там за провалы в памяти...

— Дура. Я бы это сделал умнее.

— Ну все, все, не будем ссориться.

Жена сдернула с кровати покрывало — у нее это получилось как-то торжественно — и взялась за полы сарафана.

— Или в баню?.. — спросила она.

— Что «в баню»? — обозлился Мухин. — Она же недостроена!

— Эх, проза жизни... Надо быть более изобретательным, Витюша. А то я даже и приревновать-то не могу. Кому ты нужен, чурбан? Ну все, все... Слушай, тебе бы врачу показаться. Да нет, не этому, а который память проверяет. Есть такой врач? Вот. Надо выяснить и показаться... Ой, у меня же для тебя сюрприз!

. Супруга, скинув шлепанцы, выбежала из комнаты. Виктор сунул руки в карманы и неуютно, как на вокзале, присел на кровать. Напротив темнел дээспэшными дверцами привезенный из Москвы шкаф. Стена за ним была не обшита — этого Мухин не видел, но он это знал. Когда покупали вагонку, просчитались на четверть куба, и в двух комнатах пришлось оставить по дыре. Потом купили еще, но рабочие уже уехали, а Мухин в строительстве был не силен. В итоге доски до сих пор гнили за сараем. В этой комнате рубероид закрыли шкафом, в другой — прицепили старый ковер. Настя все подбивала Виктора его снять, положить на пол и, как жена выражалась, «покататься». Мухину всегда было лень. Без ковра обходились...

В форточке висел огрызок луны, застилавший комнату бледными сумерками. Виктор продолжал держать руки в карманах, словно боялся обо что-то испачкаться, и все не мог сообразить, каким образом он здесь оказался. Он хотел убраться из этого слоя немедленно и убрался бы, если б только знал как. Кроме единственного варианта — уничтожить тело, ничего здравого на ум не приходило, и от этой бессмысленности Мухин раздражался все больше.

— Покатаемся? — неожиданно сказали сзади, и он вздрогнул.

Жена включила свет, и он вздрогнул еще раз.

Ну что же ты? Посмотрел бы хоть... Мухин обернулся. Настя стояла в голубенькой ночной рубашке. Прямо над ней вокруг голой лампочки крутилась какая-то летучая мелочь; среди этого роя выделялся чудовищно крупный мотылек с красными разводами на крыльях.

— Ты, как всегда, невнимателен...

Виктор снова посмотрел на супругу. Сквозь тонкую ткань внизу живота просвечивали ровные, как меха на баяне, складки. Под самой нижней, вероятно, оно и находилось — «лоно страсти».

— У меня новый пеньюар! — возмущенно заявила Настя. — Эх ты, чурбан...

— Ага... — брякнул Мухин. — Я сейчас приду.

— Ты куда?!

— Покурю.

— Здесь кури, ты чего?..

— На воздухе, чтоб с кислородом... — замямлил он, протискиваясь к двери.

— Только недолго, — наказала супруга.

— Конечно...

Похлопав по бушлату на крючке, Мухин разыскал пачку «Винстона» и вышел на крыльцо. Его удивляло даже не то, что с этой секс-бомбой он «катался» уже пять лет. Всякое в жизни бывает... До свадьбы он ее целый год окучивал! Как говорила сама половина, «завоевывал», хотя это она должна была его завоевывать, а Виктор еще подумал бы, стоит ли он такого большого счастья. Получается, стоит...

Он спустился по трем скрипучим ступенькам и, давя какую-то ботву, пошел к качелям. Найдя на ощупь скамейку, Мухин сунул в рот сигарету и выругался — ни спичек, ни зажигалки он не взял.

Возле уха что-то щелкнуло, и в темноте вспыхнул красный огонек — кроме него, Виктор ничего не видел.

— Спасибо, — сказал он, прикуривая и невольно ожидая удара.

Это вряд ли были соседи — судя по возгласам, они еще пировали, а кто-то другой ночью по чужому участку шляться не станет. Кроме воров, разумеется.

Мухин затянулся, огонек погас, а удара так и не последовало. Странно, но его это не обрадовало и не огорчило. Ему было все равно.

— Пожалуйста, Витя, — ответили рядом.

Голос показался знакомым.

— Какими судьбами? — спросил Мухин, еще не вполне разобравшись, с кем говорит.

— Быстро ты меняешься. Молодец. — Человек вынырнул из тени, и на его макушке засияла луна.

— Петр?!

— Вот ты уже и не боишься. А если боишься, то не так сильно. Вчера я тебе пушку показал, так ты чуть не обделался. А сегодня... Прошли-то всего сутки, ствол у меня с собой, но тебе уже не очень страшно, правда?

— Как я здесь?.. Ты же меня убил.

— Я?! — изумился Петр. — На хрен надо?.. Тебя и без моей помощи грохнут, и много раз. Я только так, чтоб ты пороху нюхнул. А ты сознание потерял, прямо в тачке. Ну и все, а я по делам пошел.