Оноре де Бальзак. Его жизнь и литературная деятельность - Александра Анненская

Глава VIII

Отношение к женщинам. – Г-жа Ганская. – Поздняя любовь. – Путешествие в Рим. – «Человеческая комедия». – Дом на улице Фортюне.

«Писатель не должен иметь связей с женщинами, – говорил Бальзак своему приятелю, Теофилю Готье, – это слишком большая потеря времени; с ними можно позволять себе только одно – переписку; это изощряет слог».

Следуя этой программе, Бальзак всю свою жизнь вел очень деятельную переписку с женщинами, но по тону и содержанию его писем ясно видно, что они писались не ради слога. Напротив, большинство их дышит самым искренним чувством, откровенностью, доходящей иногда до наивности. Первой и главной корреспонденткой его была сестра, г-жа Сюрвиль, потом мать, а затем целый ряд женщин, с которыми его связывали или прочные привязанности, или мимолетные увлечения, или просто тщеславие писателя, которому приятно получать раздушенные послания, наполненные самыми восторженными отзывами о его произведениях. В своих отношениях с женщинами Бальзак всегда был скромен, деликатен и несколько сентиментален. У него чувство преобладало над чувственностью; он считал унизительной для себя связь исключительно физическую, не освященную взаимной любовью. Он пользовался успехом у женщин, но это не был успех Дон-Жуана, покорителя сердец. Женщины любили в нем остроумного собеседника, добродушно-веселого фантазера, ценили его тонкую наблюдательность, его способность понимать и прощать женские слабости и женские увлечения. Его привычка хвалить себя и свои произведения, рассказывать все подробности своей домашней жизни и своих денежных затруднений не возмущала их, а скорей трогала, как ребяческая наивность. Даже самая наружность Бальзака располагала скорей к дружбе, чем к страстной любви: он был маленького роста, коренастого сложения, к 40 годам сильно растолстел; большая голова его была покрыта шапкой густых темных волос; полные красные щеки и толстые губы придавали всей его физиономии выражение добродушия; это же добродушие светилось и в его умных, необыкновенно выразительных глазах. Манеры у него были, скорее, свободные, чем изящные, он говорил громким голосом, размахивал руками, бегал по комнате из угла в угол, громко хохотал. Своей внешностью он занимался только в тот короткий период, когда хотел понравиться герцогине де Кастри; вообще же он, за редкими исключениями, одевался небрежно, носил «толстое» белье, неуклюжую обувь, нелепые шляпы. В рассказах современников, в его письмах мы находим мало следов любовных приключений, но зато находим несколько имен женщин, с которыми его соединяла прочная дружба: г-жи Берни, Карро, Ж. Санд, Эм. Жирарден, герцогини д'Абрантес и, наконец, Ганской, которую он знал и любил 16 лет, прежде чем сделаться ее мужем.

Первое знакомство Бальзака с г-жой Ганской началось с переписки. Графиня Эвелина Ржевусская происходила из семьи обедневших польских аристократов и в 16 лет вышла замуж за богатого киевского помещика Венцеслава Ганского, который был гораздо старше ее и почти безвыездно жил в своем имении. В деревенской глуши молодая женщина пристрастилась к чтению, преимущественно произведений французской литературы.

Романы Бальзака производили на нее сильное впечатление, особенно пленили ее «Scène de la vie privée» («Сцены из частной жизни»). В «Шагреневой коже» и в особенности в «Физиологии брака» ее неприятно поразили некоторый цинизм и скептицизм автора, и она решила высказать ему свое мнение. Вести открыто переписку с французским писателем было немыслимо для русской помещицы, находившейся под бдительным надзором хотя и добродушного, но ревнивого мужа и разных местных кумушек. Г-жа Ганская писала тайком, пользуясь для пересылки своих писем услугами своей гувернантки-швейцарки, скрывала от Бальзака свое имя и адрес, просила его только помещать в журнале «Quotidienne» извещения о получении ее писем. В этих письмах выражалось такое наивное поклонение и романисту, и человеку, они были написаны так умно и изящно, личность корреспондентки, окутанная покровом тайны, являлась в них настолько привлекательной, что Бальзак сразу заинтересовался ими.

В сентябре 1833 года он получил извещение, что «иностранка» находится в Невшателе и может повидаться с ним. Он немедленно отправился в Швейцарию. Первое свидание произошло в саду гостиницы «Сокол», и подробности его пересказываются совершенно по-разному: одни говорят, что, увидав г-жу Ганскую среди многочисленного общества, Бальзак сразу узнал ее, что она страшно взволновалась при его приближении, и они почти упали в объятия друг друга, восклицая: «Ева!» – «Оноре!» Другие утверждают, что знакомство произошло более общепринятым способом, что г-жа Ганская была даже несколько разочарована при виде толстенькой, коротенькой фигуры предмета своего заочного обожания. Во всяком случае, Бальзак скоро заставил ее забыть это мимолетное разочарование и явился перед ней тем тонким, увлекательным собеседником, который умел внушать доверие женщинам и пленять их сердца. На Бальзака это первое свидание с его анонимной корреспонденткой произвело сильное впечатление. Вот что он пишет по этому поводу сестре: «Мне очень хотелось рассказать тебе о моем путешествии. Я нашел там все, что может льстить беспредельному тщеславию животного, называемого человеком, и тщеславию поэта, который, несомненно, самый тщеславный из всех людей. Но что я говорю – тщеславие! Нет, не в том дело. Я просто счастлив, идеально счастлив и пока en tout bien, tout honneur[6]. Увы! В течение пяти дней ее проклятый муж ни на шаг не отходил от нас, постоянно вертелся между юбкой жены и моим жилетом. Притом же в маленьком городке никакая женщина, тем более иностранка, не может ступить шагу, чтобы ее не заметили. Я был вне себя, всякое стеснение для меня мучительно. Самое главное, что ей всего 27 лет и что она чудно хороша; у нее самые роскошные на свете черные волосы, нежная, очаровательно тонкая кожа брюнетки, восхитительная, маленькая ручка и наивное 27-летнее сердечко; это настоящая m-me de Линвелос, неосторожная до того, что бросилась мне на шею при всех. Не стану говорить тебе о ее громадном богатстве, оно ничего не значит при подобной красоте. Глаза у нее темные, но когда оживляются, то принимают чудно-сладострастное выражение. Я почувствовал себя опьяненным любовью. Тебе одной, милая сестра, тебе, старому товарищу моих печалей и слез, могу я рассказать о своей радости, и эта тайна должна умереть в твоем сердце. Я никогда не позволяю себе ни малейшего фатовства в отношениях с женщинами; исключение составляет разве маркиза де Кастри, но она не боится громкой известности. Я не хочу, чтобы моя нескромность была причиной какого-нибудь несчастья. Сожги же это мое письмо. Господи, как прекрасны Val de Traners[7] и Бьенское озеро! Мы отправили туда ее мужа приготовить завтрак, а сами остались сидеть под тенью большого дуба и там обменялись тайком первым поцелуем. Так как ее мужу без малого 60 лет, то я поклялся ждать ее, а она поклялась сохранить для меня руку и сердце».