Мечты в шоколаде. Сборник рассказов - Кира Буренина

Николая осенило – он всю жизнь боялся разоблачения, опасался, что, как в сказке про голого короля, найдется когда-нибудь сопливый мальчишка, который крикнет о нем, Николае, на весь мир: «Да это и не мужик вовсе, а тряпка!»

Его зазнобило – острый конец сердечка снова впился глубоко в грудь. Николай сделал несколько вздохов, немного отпустило. Мысли вновь вернулись в свое русло. Татьяна никогда не скрывала своей власти над ним – она манипулировала им, как заводной игрушкой. Ему было приятно ощущать себя слабым и маленьким рядом с ней, большой и сильной, как белая медведица. Почему ее нет сейчас здесь? Зачем он приехал в эту пустую квартиру, холодную, как склеп? Слабым голосом он позвал:

– Алена…

Два женских лика пронеслись перед его глазами в последний раз, плоское стеклянное сердечко развернулось в груди и замерло.

Мое немое кино

Я ела холодные котлеты. Руками. Прямо со сковородки. Босые ноги заледенели на полу, но я упорно жевала холодные котлеты, захлебываясь горькими слезами. Несчастная любовь. Это один умник сказал: кто был счастлив в любви, тот не имеет о ней никакого понятия. Все ему поверили и перестали ждать счастья. Мне же надо все и сразу.

Я жевала котлеты и мечтала, как мой любимый вдруг передумает и примчится с другого конца Москвы. Стоя перед дверью моей квартиры, он немного помедлит, может, вздохнет. А потом звонок зальется долгим и требовательным звоном, и я побегу к входной двери.

А началось все холодным грустным ноябрем. Я разглядела этого человека в кафе, когда мы праздновали день рождения подруги. Классический девичник: на столе свечи, мороженое, орешки, вторая бутылка шампанского. Три красавицы, умницы и – увы! – несчастливицы изо всех сил делали вид, что им весело, что они независимы и полны творческих планов. Он сидел за соседним столиком, его профиль напомнил мне орла, смотрящего вдаль. «Орлы не способны на подлость», – не успела подумать я, как незнакомец встал и подошел к нашему столику. Болтовня подружек стихла, три пары глаз с надеждой уставились на атлета в кожаных джинсах и байкерской куртке.

– Привет. – Взгляд его серо-стальных глаз прочно зафиксировался на моем лице. – Не возражаете, если мы немного потанцуем?

Я медленно поднялась из-за стола и, прожигаемая завистливыми взглядами подруг, приняла руку «прекрасного принца». Его руки были крепкими и надежными, а тембр голоса низкий, с хрипотцой. Он что-то шептал, его губы щекотали завитки волос на мой шее. О чем мы говорили, я не помню.

Тот вечер запомнился мне немым фильмом. Вспышки света, запахи, лица – и ни одного звука. Я поняла, что Николай, так звали моего нового знакомого, – тот, кого я ждала всю жизнь. Он проводил меня к столику, протянул визитку, сверкнул неожиданной улыбкой и ушел. Остаток вечера сбился с привычного сценария: фонтаны едких шуточек в мой адрес, полные тоски глаза…

Домой я ехала в холодном пустом троллейбусе по припорошенным первым снегом проспектам. Я грезила наяву: в мыслях я уже была в горячих объятиях Николая… Где-то там, в огромном городе, затерялась моя мечта. «Что это я? – Сонливость мигом слетела с ресниц. – У меня же есть его визитка!» Выудив глянцевый кусочек картона, я благословляла каждую букву его фамилии и имени, каждую цифру его телефонов. Пальцы заледенели, когда я набирала номер мобильника. Мне хотелось увидеть его немедленно! Он отозвался сразу, выяснил, по какому маршруту ползет мой троллейбус, и пообещал примчаться к конечной остановке.

Лифт, который вознес нас к его квартире, показался реактивным – так бешено колотилось сердце. Поцелуй… сначала легкий, изучающий, именно такой, о котором я мечтала, потом все более страстный, заставивший меня трепетать в его руках. В ту ночь я поняла, что не бывает холодных женщин – бывают не слишком умелые или торопливые мужчины. Николай был нежным и терпеливым. Прошло много времени, наступил рассвет. Когда я очнулась – то ли от сна, то ли от забытья, то обнаружила рядом с собой принца. Он улыбался во сне. Я больше не хотела быть одна.

– Доброе утро! – его низкий голос завораживал. – Давно я мечтал о таком пробуждении.

Что было потом?

Это были совершенно безумные полгода. До них я жила в полной уверенности, что все любовные истории о людях сочиняют писатели. Но то, что происходило со мной… точнее, с нами было настолько же прекрасно, насколько неправдоподобно.

Обо мне никто никогда не заботился, да и необходимости в этом я прежде не испытывала. А тут вдруг почувствовала себя женщиной, причем не просто женщиной, а балованной, красивой, желанной. Я расцвела, по словам знакомых – похорошела, нашла новую работу и постаралась забыть о своих подружках-неудачницах. Да и они не пытались разыскать меня – вечер в кафе резко обозначил границу в наших отношениях.

Но время неумолимо. Любовь Николая незаметно съежилась. Нет, он не нашел другую, он просто перестал меня видеть. Даже когда мы были рядом, он смотрел СКВОЗЬ меня, словно сквозь стекло. Равнодушный взгляд, с усилием подавляемый зевок, дежурный поцелуй… И я ушла. Просто собрала сумку, положила ключи от его квартиры на стол и ушла. За моей спиной тихо клацнул замок. Я оглянулась – Николай запер за мной дверь. Теперь он был в полном одиночестве, спокойный и гордый, как орел в своем гнезде. Но ведь орлы не способны на подлость!

Старые друзья – вот наше спасение. Подружки-несчастливицы восстановили мое членство в «Клубе одиноких сердец». Но боль и тоска не отпускают меня ни на минуту. Происходящее вновь похоже на немое кино. Я вижу людей, но не слышу их. Я жду, когда Николай примчится с другого конца Москвы и позвонит в дверь. И знаю, что жду напрасно. Я бреду к окну и в который раз пытаюсь найти Николаю оправдание. Оказывается, я люблю его.

Но почему именно мне суждено пройти сквозь эти испытания? В чем я провинилась?

Случайный адресат

В институте социологических исследований работать не скучно. Почти каждый день случаются авралы, и тогда по этажам с грохотом стучат каблучки девушек-стажеров с одинаковыми зелеными папками…

Полине отлично видна площадка перед лифтом в холле пятого этажа. Одна стена ее кабинета – прозрачная, так что она может рассматривать причуды офисной моды, если в голову не идет работа. Сегодня она успела подивиться на ярко-желтые туфли администратора Анечки и краем глаза заметила, что Лена из соседнего отдела снова влюблена. Все перемены в ветреном Ленином сердце немедленно отражались на ее голове: она радикально меняла цвет волос не реже раза в месяц. «Наверное, теперь ей понравился кто-то из компьютерщиков, – подумала Полина, – такой кислотный розовый оттенок может оценить только технарь…»

Полина управляла этой разношерстной компанией экспертов бизнес-социологии уже второй год. Потому что именно она придумала проект «Статистика стратегического планирования и управления персоналом». Исследования разрастались и грозили завершиться докторской диссертацией. Официально она была назначена руководителем отдела в прошлый Новый год. Когда программист Стасик ехидно попытался назвать ее «Полинандревной», Полина объявила внеплановую летучку. На собрании она озвучила, что звать ее нужно Полиной, а если клиенты не подслушивают, то лучше всего – Пэм, уж как привыкла.

Настоящая леди-босс из Полины не получилась: тоненькая, с короткой стрижкой, художественно разлохмаченной с помощью геля, в почти невидимых очках без оправы и неизменных брюках – она была слишком «своим парнем». Но руководство института дало талантливой исследовательнице все карты в руки и не вмешивалось в подбор кадров.

Ей удалось так повести дела, что все чувствовали себя не коллегами, а друзьями. Команда увлеченно работала под ее началом, успевая в перерывах обсуждать события последнего футбольного матча и личной жизни Лены из отдела долгосрочных исследований.

Полина любила свою команду. Среди институтского многолюдья независимость их отдела была особенно ценной. И после общих совещаний можно было нырнуть в привычный аквариум и увидеть родные лица коллег.

Но волей-неволей как руководителю отдела ей приходилось участвовать и в научных советах, и в общеинститутских встречах, куда съезжались сотрудники всех подразделений, разбросанных по Москве.

На одном из совещаний Пэм неожиданно увидела Игоря. Сначала она решила, что это игра подсознания. Ведь часто случается, что мы угадываем старых знакомых в толпе незнакомого города или даже страны – там, где они не могли бы оказаться. Но в перерыве он прошел совсем близко от Полины, и она поняла – это действительно Игорек. Сердце вздрогнуло.

Игорь Макаров, звезда социологического факультета. Который играючи делал серьезные доклады. Все знали, что Макаров пойдет в аспирантуру и прославит университет. Его нельзя было назвать красивым. Весь он, казалось, состоял из углов: острые скулы, вечно торчащие локти, даже брови шли ломаной линией. Но иногда его лицо прояснялось и вдруг начинало светиться улыбкой, а на щеках обнаруживались девичьи нежные ямочки. На любом студенческом междусобойчике его старались уговорить взять гитару. И если Макаров был в духе, он усаживался в угол, обнимал инструмент, который вдруг переставал дребезжать и фальшивить, и неожиданно чистым голосом начинал петь простые песенки – Окуджаву, Визбора и Щербакова.