Люблю трагический финал - Ирина Арбенина

Он зевал в ожидании съемок и рад был поговорить с симпатичной девушкой, хотя бы ради того, чтобы не заснуть.

— Вы насчет операции?

Аня кивнула.

— Хотите рискнуть?

— Ну, в общем, да…

— Зачем вам-то? — удивился человек.

Аня пожала плечами, чтобы не вдаваться в подробности…

— Впрочем, дело хозяйское… Хотя, знаете, вообще я бы никому не посоветовал… Особенно женщинам… Конечно, может, где-нибудь и могут сделать это покачественнее, чем у нас. Не знаю, не уверен… Но то, что прошел я! Все, елы-палы, со временем расползается, как китайский ширпотреб после дождя. Походишь новенький немного, а потом, после первой стирки, начинается… И вообще, знаете, я однажды разбил фамильную салатницу. Завернул осколки: выбрасывать жалко… Валялась лет десять… один осколок вообще потерялся. Так вот, нашелся специалист: реставрировал! Даже отлил недостающий кусок, расписал красками… Посмотришь, как новая: ни трещинки, ни зазубринки…. Ну в точности как новая. Только одно «но».

— Какое?

— Есть из нее нельзя.

— Салат нельзя?

— И салат в том числе. На нее можно смотреть. А вот салат, тем более со сметаной, в ней делать нельзя.

— А внутри вы изменились?

— Совершенно точно: изменение внешности меняет и характер. Я, например, стал менее рисковым. А вообще внутреннее состояние человека, изменившего внешность, — это действительно занимательно… Штука любопытная.

— Да?

— Понимаете, э-э…

— Аня, — подсказала Светлова.

— Очень приятно. Так вот… Аня. Раньше, когда я входил в комнату, люди делали инстинктивное движение, словно отшатывались. Я думал, что это мне неприятно. А теперь мне этого жаль. Потому что… Словом, я понимаю теперь: я производил впечатление… Меня невозможно было не заметить!

— Да? А каким вы были? Вы… — Аня замялась, — были очень… некрасивым?

— Какая деликатная девушка… — Человек рассмеялся. — Признаюсь как на духу… Удовлетворю девичье любопытство: я был… ужасающе страшным! Нет-нет, все-таки не совсем Квазимодо… И вообще, это не было уродством в полном смысле слова: никаких шрамов, ничего кривого-косого, асимметричного и тому подобного… Но была некоторая агрессивность облика: черные густые брови плюс несколько крючковатый нос. В общем, нечто, что у обывателя ассоциируется с опасностью и злодейством. Этакий боцман Сильвер, который отворяет дверь в портовую таверну, и посетители невольно, неожиданно даже для самих себя, вздрагивают и затихают.

— Ну и как теперь?

— Я жалею. Скорее потерял, чем приобрел. Во-первых, для ведущего криминальной рубрики — а я веду на одесском телевидении именно такую рубрику — это… — он сделал плавный жест, очерчивая свою физиономию, — это благообразие ни к чему… Облик злодея из таверны был более уместен. И вообще… я явно изменился. Возможно, дело именно в том, что, когда я вхожу комнату, никто теперь, ну совершенно никто не отшатывается. Больше того: иногда и головы не поворачивают в мою сторону.

— Это обидно?

— Возможно…

— Но так… спокойней?

— Да, да, конечно… Но вы правы: пожалуй, обидно. Я стал как все.

— Вы могли бы, если бы захотели, вести себя так, как раньше? Побыть немного прежним?

— Пожалуй, нет…

— А зачем вообще делают эти операции?

— По-разному… В криминальном мире это вообще дело обычное. Некоторые товарищи, например, жен своих, любовниц заставляют делать пластические операции… Знаете, понравится какая-нибудь красавица на картинке — и «хочу, чтобы ты такой же стала!». Кроят, подгоняют женщину, как одежду, под свой вкус или блажь… На скольких таких несчастных дам я в клинике насмотрелся! Плачут, боятся, не хотят на операцию идти…

— Но идут?

— Да от такого мужа и возлюбленного куда денешься?! На дне моря сыщет…

Вот!

Аня спускалась по эскалатору на «Шаболовской».

Джуля связалась с бандитом… Теперь она его собственность! Операцию заставил сделать…

Именно так, как сказал этот журналист: а куда денешься?!

А возможно, Джульетта теперь и сама рада забыть свою прежнюю жизнь. Что у нее там было: тиранка-мать и профессия проститутки…

И всякое напоминание об этой прежней жизни в виде школьной подруги, приготовившейся к расспросам, Джульетте ни к чему.

И играть, актерствовать Джуле не надо. Как объяснил этот журналист: человек, изменивший внешность, действительно становится другим.

Но хочет того Джульетта или нет, а Светлова с ней поговорить обязана. В конце-то концов: мучить так несчастную Елену Давыдовну…

Может, кстати говоря, это Джулькино исчезновение — вообще месть Елене Давыдовне?! Но даже нелюбовь к отравившим жизнь родителям все-таки должна иметь какие-то цивилизованные пределы.

А сама Аня сколько пережила, пока Джульетту искала!

Аня подстерегла ее у «Молотка».

Красавица — эта бывшая Джульетта, — как и уверял официант, была действительно завсегдатаем этого ресторана.

— Джуля!

Женщина вздрогнула.

— Джулька… — начала Анна свой заготовленный заранее проникновенный монолог.

— Вы, кажется, меня за кого-то принимаете?

— Джулька, я могу тебе чем-то помочь?

— Мне помочь? — Женщина рассмеялась.

Она окинула надменным взором Анины джинсы и дутую курку:

— Вы бы себе, милая, помогли. Не помешает.

— Джульетта!

— Вы точно меня ни с кем не перепутали?!

— Джуля…

— Да вы, кажется, меня преследуете?!

Уже и охранник заступил Светловой дорогу. Еще немного — и отшвырнет, как котенка.

— Понимаете… — Аня срочно сменила тактику. — У меня пропала подруга… Ну, если это обстоятельство, конечно, вас может хоть как-то тронуть.

Красавица вдруг тяжело вздохнула.

Она оглянулась на непроницаемое — ничего не вижу, ничего не слышу! — лицо охранника. С безмятежным выражением глухонемого он стоял в шаге от них.

Что-то тем не менее подсказывало обеим, что страж не так глух, как может показаться.

— Пропустите ее! — неожиданно приказала женщина. — Ну что ж… Могу понять. Обознались! Я и сама иногда не понимаю, кто я на самом деле… И за кого мне себя принимать.

Аня сделала шаг к машине.

— Садитесь, — неожиданно приказала дама.

— Я?!

— Вы ведь от меня не отвяжетесь?

— Нет, — честно призналась Аня.

— Ну, тогда садитесь… Не на скамеечке же в сквере мне с вами разговаривать.

Они сидели в комнате, красивой и безжизненной, как музей… На стульях с очень узкими и очень высокими спинками…

Очевидно, дизайнер предполагал, ослепленный финансовыми возможностями заказчика, что над этими высокими, почти как у трона, спинками должны покачиваться страусовые перья или возвышаться бриллиантовая диадема… Сидели за диковинным прозрачным столом со столешницей из толстого дорогого узорчатого стекла.

Анины коленки, обтянутые джинсами, и башмаки выглядели сквозь это стекло довольно нелепо. Как будто их поместили в музейную витрину, как диковинную бабочку. Впрочем, будь она даже в платье из парчи… Подобный дизайн словно изначально предполагал созерцание собственных коленок… Занятие довольно странное… А что еще остается человеку, неловко уставившемуся «в пол»?

А что еще оставалось Анне, как не смотреть в пол…

То, что рассказывала ей новая знакомая, Алена, было даже не разговором по душам — почти исповедью…

— Вы приняли меня за свою подругу, потому что узнали, что я сделала операцию?

Аня кивнула.

— Да. У меня чужое лицо. И я живу с чужим мне человеком…

Анина собеседница судорожными движениями, будто слепая, вдруг ощупала собственное лицо, словно ей поменяли его и она не узнавала себя…

— Я иногда думаю: а что у меня осталось своего? И я это или не я?

— Ну, конечно, вы! — неловко попробовала успокоить ее Аня.

— Любимый продавленный диван и возможность валяться на нем сколько хочешь и без всякого дела и мыслей — как недостижимое счастье! У меня дома был когда-то такой диван! Свой собственный…

Длинный нос… Ведь у меня был когда-то «несовершенный», несколько длинноватый нос. Если хорошенько припомнить… Так вот… Я обожаю свой прежний длинный, несуразный нос… А теперь на кого я похожа? Химическая очистка кожи. Ни одного, даже самого крошечного, прыщика… Как будто не человек. Два часа в спортзале. Ежедневно. Диеты, диеты, диеты…

Он хочет, чтобы я была похожа на куклу. Он был в детстве влюблен в куклу. И теперь, когда он все может, он ее получил. Живую.

— Он — это…

— Макс. Мой «друг».

— Понятно…

— А как вам эти виллы, которые мы проезжали? Чудесные окрестности… Обычно в таких находят какую-нибудь красавицу-модель… Как подружку Солоника в Салониках… Этакую Светлану Котову, по кусочкам разрубленную и разбросанную по живописной местности…