Дополнительный человек - Джонатан Эймс

– Лучше я буду прыгать вверх-вниз вроде клюшки для игры в поло, – попытался я пошутить.

– В самом деле очень интересно. Хождение по кругу – то корень всей философии. Это то, что утомляет нас, отчего мы выдыхаемся посреди жизни. Я намерен спать головой на восток, а ногами на запад, посмотрим, будут ли какие-нибудь улучшения. Если это сработает, я дам тебе знать.

– Благодарю вас, – сказал я.

– Оставь сдачу себе, – сказал Генри.

Запутавшийся в королевах

На следующий день, когда я вошел в офис, Мэри, красивая блондинка, поздоровалась со мной:

– Привет.

– Привет, – ответил я и подумал: «Почему ты проделываешь это со мной?» На ней была белая блузка с короткими рукавами из легкой ткани, так что виднелся белый бюстгальтер, а это было уже чересчур. Я любил ее и ненавидел. Ее волосы были забраны в свободный пучок, который выглядел так, словно вот-вот развалится и красиво рассыплется по плечам. Она была в серых слаксах, превосходно отутюженных. Единственным легким намеком на белье служило маленькое углубление как раз там, где половинки ягодиц должны разделяться. У меня от нее сжималось горло.

– Как поживаешь? – спросила она, вовлекая меня в обычный милый утренний разговор на работе. И тут она подняла руку и поправила заколку на белокуром пучке, обнажив алебастровую внутреннюю поверхность превосходной руки, продолжением которой была скрытая от взгляда подмышка.

– Все в порядке, спасибо, – ответил я, сердечно и одновременно напряженно, потому что буквально почувствовал, как голова моя отделяется от шеи. Началось какое-то непроизвольное расслабление мышц, так что уголком глаза я увидел, что мой нос задвигался. Напряжение было слишком сильным. Даже кости начали трещать. То, что она подняла руку, было слишком изумительно – я даже мог видеть движение ее бюстгальтера и груди. Мне страстно захотелось лизнуть внутреннюю поверхность ее руки, а потом сигануть с крыши.

Мэри улыбнулась, сказала весело:

– Иду к себе за стол, – и отправилась заниматься делами. Я же удалился в свой кабинетик, понурив голову. В отсутствие Мэри силы вернулись ко мне. Подбородок, коснувшись было ключицы, поднялся, и я посмотрел на себя в серый экран компьютера. У меня были грустные, собачьи глаза.

Я уже подумывал о том, чтобы пойти в туалет помастурбировать, представляя себе руку Мэри, но не сделал этого – я не был настолько испорчен. Я просто успокоил себя следующей мыслью: «Сегодня я могу пойти к «Салли». Каким-то образом это облегчило бремя моей привязанности к Мэри.

Вечером я поехал на Сорок третью улицу. Мисс Пеппер была в баре. Я поздоровался с ней. Она попросила купить ей выпивку, что я и сделал. Потом она сказала:

– Знаешь, детка, из тебя выйдет хорошая Королева. Я вижу это по контуру твоего носа. Только тебе нужен светлый парик, чтобы он хорошо смотрелся со светлыми ресницами. Ты мог бы принести нам хорошие деньги.

– Не думаете ли вы, что мой нос слишком мужской?

– Именно поэтому он меня привлек.

Я был польщен, что мисс Пеппер проявила ко мне такой горячий интерес, предположив, что со мной можно сделать; даже несмотря на то, что она действовала как сутенерша, мне нравилось ее внимание.

Но тут она увидела мужчину, с которым, по ее мнению, могло состояться свидание, и оставила меня, забрав с собой выпивку, за которую я заплатил. Она едва успела отпить глоточек. Я-то ожидал, что она составит мне компанию, но в то же время понимал, что ей нужно делать бизнес.

Оставшись один, я стал смотреть на крашеную блондинку-барменшу, которая доставала стаканы у себя над головой, и, конечно, не отказал себе в удовольствии тайком разглядывать ее подмышки. Одновременно я думал о руке Мэри. Ведь именно это привело меня к «Салли».

Женские подмышки для меня – место вечного удивления. Мне нравится их скульптурность, их пустота. К тому же они очень близко к груди. Весной и летом, частенько поглядывая на женский рукав, можно увидеть подмышку, начало возвышения груди, а иногда и бретельку бюстгальтера – и получить лучшие впечатления в мире за один короткий миг.

Моя страсть к подмышкам уходит корнями в опыт шестого класса. Однажды поздней весной я сидел, развалясь, у окна школьного автобуса. Белокурая девушка Тина Кирченгеймер стояла у двери в ожидании своей остановки. Она была очень хорошенькая, и на ней было желтое хлопчатобумажное платье с бретельками без рукавов. Она держалась за потертый зеленый поручень рядом с водителем. Яркий послеполуденный свет был особенно прекрасен, потому что означал освобождение от школьной давиловки, он струился через лобовое стекло. Автобус качнулся, притормаживая. Тина вытянула руку, чтобы удержаться на месте, и солнечный свет осветил ее подмышку, лишь на несколько секунд, пучок желтых волос, словно спутанные золотые нити.

До этого я видел только у взрослых мужчин волосы под мышками и был так ошеломлен, что допустил промах, как мне потом это назвали. У меня еще не начался подростковый возраст – он не наступил, пока я не стал выпускником старших классов, – но эти желтые волосы, залитые солнечным светом, показались мне невероятно прекрасными и шокирующими. Тина менялась, становилась женщиной, и я испытал благоговейный трепет, мой крошечный пенис превратился в камень.

Автобус остановился, ее рука опустилась, и она вышла. Я смотрел на нее в окно – она была такая красивая в сво – ем желтом платье – в надежде, что она помашет рукой своим подружкам, чтобы я снова смог увидеть ее подмышку. У меня также была сумасшедшая надежда, что она помашет мне, хотя я никогда с ней не разговаривал. Но она повернулась спиной к автобусу и зашагала домой. Мы рванули с места.

Я сидел в баре и прихлебывал выпивку. Королевы подходили ко мне с предложениями, но я продолжал говорить «нет», но теперь это был больше страх потратить деньги, чем страх болезни.

Как и в первый свой визит, я был достаточно счастлив, просто сидя в баре. Все было любопытным образом неотрегулированно; это был спектакль в лучшем смысле этого слова. Королевы выглядели оживленными, а мужчины – печальными, и все они постоянно двигались. Словно во взрослой игре в «музыкальные стулья». Каждый искал счастливого местечка. В этом чувствовалось неистовство, и, если оставаться неподвижным, как делал это я, было очень интересно на все это смотреть. Через некоторое время я все-таки решил пересесть за один из столиков у большого танцпола.

Там были зеркальные колонны и зеркала на стенах. Девушки танцевали в одиночку и смотрели на свои отражения, как это делал я, когда надевал на себя одежду матери. Одна девушка вдруг подняла рубашку и показала груди, прямо во время танца. Это были милые груди, необычайно круглые, но выглядевшие здоровыми. Другая девушка быстро приоткрыла свои груди в ответ. Девушки улыбались и смеялись. Они были счастливы, что у них есть груди. Я мог это понять.

Просидев у танцпола примерно час, я вернулся в бар. Выпил несколько кружек пива, игнорируя тот факт, что вечер для школьников уже окончился. Я бунтовал. И чем позже становилось, тем больше прибывало мужчин и Королев. У «Салли» было полным-полно народу. Я огляделся в поисках мисс Пеппер, но она ушла. Добилась-таки свидания.

Ко мне приблизилась девушка, и я подумал, что она – самая красивая в баре, даже еще красивее, чем барменша.

Ее звали Венди, но говорила она с испанским акцентом. Она не была похожа на Венди, но хотела чувствовать себя американской девушкой, когда выбирала себе это имя.

У нее были темные кудрявые волосы до плеч, большие карие глаза, чистая оливковая кожа, сексуальный, слегка вздернутый нос и полные губы свекольного цвета. Скулы очень высокие, что делало ее похожей на молодую Софи Лорен. На ней был тугой черный топ. У нее были красивой формы груди. Мне очень хотелось прикоснуться к ним.

Она попросила меня купить ей выпить, чтобы проверить мою платежеспособность, я без вопросов сделал заказ.

Появилась «отвертка», и она спросила:

– Не хочешь ли прогуляться, детка? Я тебе нравлюсь?

– Ты очень красивая.

– Мы можем пойти к «Картеру», – предложила она, – это только сорок девять долларов, – и указала на стеклянные двери слева от бара. Я видел, как некоторые Королевы с мужчинами под ручку гордо заходили в эти двери, и еще раньше спросил у одной из девушек, куда это все отправляются, и она рассказала мне, что клуб «У Салли» соединяется с отелем «Картер».

– Не думаю, чтобы я мог позволить себе пойти в отель, – сказал я. Мне не хотелось говорить: «Я не могу позволить тебе иметь себя», потому что не хотел оскорбить Венди, сделать более очевидным тот факт, что она проститутка. Я хотел, чтобы дверь для общения была открыта, чтобы она продолжала говорить со мной. Когда я сообщал другим Королевам, что нахожусь здесь только для того, чтобы смотреть, они через несколько минут сдавались, но мне не хотелось, чтобы Венди ушла. Она положила руку мне на плечи, я чувствовал запах ее восхитительных дешевых духов.