Кладбище для олигарха - Кирилл Казанцев

– Какой я тебе батюшка? Батюшка – это поп, он в церкви служит. А я бывший интеллигентный человек.

– Да ладно. Тебя Батюшкой все наши «пингвины» под гастрономом называют. Это ты ловко придумал: плащ черный надел, вроде как ряса, борода, патлы длинные, шапка колпаком… Вот мент, прежде чем тебя повинтить, и задумается – может, монах, может, паломник. Пока он думать будет, ты уже ноги в руки, и поминай как звали. Меня, батя, держись, плохому не научу. Место у нас теперь козырное. Менты по крышам не шастают, а мы в центре поселка сидим, культурно отдыхаем.

– Даже не отдыхаем, а работаем почти законным образом, – усмехнулся в косматую бороду бомж, – огонь в выходной день под битумоваркой поддерживаем, пока работяги отдыхают. Зато в понедельник сразу к работе приступят. Ну, и что ты на наши трудовые рубли прикупил?

– Только водяру. А все остальное из дому принес, на кухне взял, пока сеструха не видела… – Десантник выложил половину буханки хлеба и с десяток картофелин.

– Готового ничего не мог прихватить? – сказал бомж. – Колбасы какой…

– Картошка-то у нас своя, я сеструхе ее копать помогал, мешки на горбу таскал. Правда, это еще до армии было. А вот колбасу она за деньги в магазине купила. Не воровать же мне у сестренки.

– Ты что, сварить картошку не мог? – лениво прищурился бомж.

– Ты, Батюшка, хоть и дожил до седых волос, но ни хрена в жизни не смыслишь, а я, – бывший десантник гордо ткнул себя большим пальцем в грудь, – специальный курс выживания прошел, нигде не пропаду – ни в пустыне, ни в горах, ни в тундре. Картошка готовится так, – без лишних слов парень подцепил поленом крышку битумоварки и одну за другой бросил туда картофелины. Они исчезли в черном расплавленном битуме.

– Ты что творишь? – изумился бомж. – Они ж утонули!

– Не ссы, батя, когда всплывут, значит, готовы будут. Выловим их и схаваем. Вкуснятина. Вот только корочку есть не советую – смола к зубам липнет.

Бомж поморгал.

– Ты же обещал, что и мясо у нас на закусь будет.

– Будет тебе и мясо.

– Так ты ж не купил!

– А на хрена покупать? Мяса в природе повсюду навалом. Тот же курс выживания. На болоте жаб лови. Голову откусил, за лапы встряхнул, кишки вылетели, все остальное жрать можно. Кости у них тонкие. Я и змей ел, и суп из майских жуков варил. А саранча сушеная, ее подсолишь, никакая вобла не сравнится.

Бомж явно не горел желанием варить суп из насекомых и есть сырых жаб.

– Мы же не на болоте с тобой, а на крыше. Мух – и тех ветром сдувает.

– Мясо, батя, повсюду есть. Под землей червяки с личинками, в воде жабы с рыбами, а в воздухе птицы, – десантник пьяновато повел рукой, широко очерчивая воображаемую вселенную.

Над крышей как раз пролетела стая ворон.

– Птицы, – недоверчиво прищурился бомж, провожая ворон взглядом. – Их еще поймать надо.

– Курс выживания в любых условиях действует, как таблица умножения. Солдат без мыла моется, солдаты шилом бреются, – нараспев продекламировал десантник поговорку «времен Очакова и покоренья Крыма» и осмотрелся. – Подручные средства? – Его взгляд зацепился за фанерную тумбочку. – Веревка найдется?

Вскоре импровизированная ловушка была готова. Тумбочку поставили на бок, открытую дверцу подперли поленом, к которому привязали веревку. Десантник накрошил внутрь тумбочки хлеба, заглянул в битумоварку.

– Не всплыла еще картошка, минут пять подождать надо. Ты на контроле держи, а я мясо добуду.

Бывший десантник сел у парапета; веревку, привязанную к полену, держал в руке, для надежности намотав на палец.

Бомж, похожий то ли на монаха, то ли на паломника, стал сомневаться в успехе:

– Ну, и поймаем мы какую ворону. А готовить ее как?

– Голову сразу скручиваешь, чтоб не мучилась. Глиной обмазываешь, и в горячий битум – бульк, как картошку. Минут через двадцать вылавливаешь, бросаешь со всего размаху об крышу – тресь! Глина вместе с перьями и отлетает. Остается только готовая тушка. Ты что, никогда так не делал?

– Нет, – признался бомж. – А глину где возьмем?

– Цементом обмажем, дурья твоя голова. У работяг два мешка под пленкой лежит. Смекалку проявить не можешь…

– Сила – твоя программа выживания.

– Тихо, Батюшка, – зашипел десантник, глядя на то, как ворона садится на крышу.

Осторожная птица боком-боком подскакала к открытой тумбочке, но залезать в нее не спешила.

– Хитрая бестия, – прошептал десантник, готовый в любой момент дернуть за веревку.

Ворона резко выхватила корку хлеба из недр тумбочки и тут же взмыла в небо. Десантник хотел запустить ей вслед поленом, но передумал.

– Ворона не только хитрая, – прокомментировал он, – но и жесткая, воняет. Даже битумом запах не отобьешь.

– Картошка всплыла, – заглянул в битумоварку бородатый бомжара.

– Ты ее руками не хватай, это еще уметь надо. Обожжешься, – предупредил десантник и тут же зашипел: – Тихо ты…

На крышу пятиэтажки спланировал белоснежный голубь. Выглядел он потрепанным и уставшим, людей не боялся. Красные лапки застучали по свежеуложенному рубероиду, и голубь проследовал внутрь тумбочки, как к себе домой. Он лишь успел схватить кусок хлеба, как десантник с победным криком дернул за веревку. Полено вылетело, дверца тумбочки захлопнулась под собственным весом.

– Как говорится, тамбу-лямбу, и спекся папуас, – расхохотался подвыпивший парень в тельняшке. – За удачную охоту и выпить можно… – Он потянулся к пакету.

Глухо звякнула полная бутылка. Но на этот звук наложился еще один, и доносился он снизу – взвизгнули тормоза. Десантник перегнулся через парапет, глянул на улицу.

Из угловатого джипа выбегали двое мужчин в штатском. Один на ходу выхватывал из подмышечной кобуры пистолет, второй нервно сообщал в рацию:

– Товарищ полковник, он здесь. Видимо, будем брать сами.

Десантник отшатнулся от парапета. На его молодом лбу появились морщины.

– Чего там? – забеспокоился бомжара, пытаясь двумя поленьями выловить из битумоварки спекшуюся картошку. – Я смотрел, нет цемента под пленкой. Пропили, наверно, его работяги. А глиной-то мы не запаслись.

– Какая глина, на хрен? Тут менты. Удирать надо, – десантник бросился к надстройке, приложил ладонь к уху и прошептал: – Бегут, падлы, по мою душу.

– Думаешь, сюда?

– Вчера напился, ни хрена не помню. Просыпаюсь утром – ментовский погон в кулаке зажат, у меня бывает такое. Вот и принесло.

…Худощавый с загорелым лицом первым поднялся из подъезда в надстройку, пистолет держал по всем правилам – на изготовку, нервно поводя им из стороны в сторону. За проемом он видел лишь синюю фанерную тумбочку, лежащую на боку, носом ощущал едкий запах кипящего битума. Коренастый уже дышал ему в спину.

– Пошли.

Но только худощавый сделал шаг вперед, как тут же по вытянутой руке с пистолетом резко ударили увесистым поленом. Оружие выпало на крышу. Десантник, ухватившись двумя руками за косяки, ударил ногами худощавого в грудь. Тот, падая, сбил с ног своего напарника, и оба покатились по крутой металлической лестнице на площадку подъезда.

– Получи, мля! Не возьмешь! – выкрикнул десантник, поглубже натянул мятый берет и побежал по крыше, набирая скорость.

Оторопевшему бомжу показалось, что парень решил покончить с собой, спрыгнув с крыши, и он закрыл глаза. Но десантник не думал не только умирать, но даже сдаваться. Одним прыжком он оказался на наружной пожарной лестнице и стал торопливо спускаться.

К торцу дома вылетел и, завизжав тормозами, остановился микроавтобус с тонированными стеклами. Из него посыпались бойцы в полной экипировке: в касках, бронежилетах, с автоматами.

– Стой! – крикнул Иноземцев.

Парень в драной тельняшке юркнул между кустов, перепрыгнул через песочницу с играющими детьми и, закладывая зигзаги, бросился к мусорным контейнерам. Естественно, его догнали. Он еще попытался отмахиваться ремнем с тяжелой пряжкой, но был повержен и прижат к асфальту.

– На кого работаешь? – Иноземцев продемонстрировал пистолет и приставил ствол к затылку.

– Нигде постоянно не работаю, не устроился еще. Дембельнулся я.

– Чего?.. Голубь где, сука? Там? На крыше? Он там? – Ствол пистолета сильнее вдавился в затылок.

От этих вопросов у десантника вообще дым пошел из головы.

– Менты поганые, – только и прохрипел он.

А на крыше тем временем пытались добиться толку от бомжары, напоминающего монаха или паломника. Ему еще повезло – его не воспринимали всерьез как агента тайной организации, лишь как случайного свидетеля. Но от страха бомжара почти не мог говорить. Он только твердил, глядя в ствол автомата:

– Батюшка я, Батюшка…

– Что с голубем? Где он? – выкрикнул худощавый, тряся пистолетом перед самым лицом бомжа.

– Мы его того, в глину хотели закатать, ну, как положено по программе выживания…

Коренастый, матерясь, пытался оживить вырубившийся при падении на лестничную площадку ноутбук. Экран мигал, то и дело сворачиваясь в полоску.