Случай из практики-2 - Кира Измайлова

— Однако! Пришла, выходит, побрякушки заказать… — Я легко вывернула парню руку за спину, толкнула коленом. — А ну, пошли обратно! Пошли, пошли!

На нас косились, но не встревали: арастенцы вообще предпочитают не лезть в чужие дела. С одной стороны, это неплохо, с другой, бывает, хоть криком кричи — никого на помощь не дозовешься. Парень, однако, голоса не подавал, а потому зеваки быстро потеряли к нам интерес. Ну мало ли, хозяйка работника проучить решила или еще что…

— Ты, значит, за заказчиками следишь, — говорила я, подталкивая юнца, чтобы шел живее. Злость из-за этого проклятого дела нашла хоть какой-то выход: изловить ловкого вора я не могу, но этот карманник… — Пока хозяин с ними разговоры разговаривает, ты, стало быть, под дверью маячишь… А как клиент с заказом за дверь — ты за ним! А что, денежки получены, а побрякушки обратно вернулись… Напару с хозяином работаешь, гаденыш?

— Он ни при чем! Ни при чем! — открыл, наконец, рот парень.

— Ага, значит, ты потом на сторону побрякушки сбываешь! — заключила я. — Ну, сейчас побеседуем с твоим хозяином! Ты же, сволота, дареную вещь у меня чуть не спёр!..

— Не пойду!.. — он попытался было упереться, но я дала ему хорошего пинка, и воришка влетел в мастерскую головой вперед.

— Где хозяин? — гаркнула я, поднимая мальчишку с пола, так что какая-то некстати случившаяся тут дама шарахнулась в сторону. — Где этот проходимец?..

— Госпожа Нойрен! — встревоженный Бисах уже спешил ко мне. — Что стряслось? Вирон что-то натворил?.. Давайте пройдем ко мне, не стоит говорить здесь, прошу вас…

— Ну, пройдемте… — сказала я сквозь зубы и поволокла мальчишку за собой. Он упирался, но я оказалась сильнее.

— Госпожа Нойрен, в чем же все-таки дело? — на Бисахе лица не было.

— Дело, любезный, в том, что этот вот юноша, уж не знаю, кем он вам приходится, — я толкнула Вирона в кресло для посетителей, где он и скрючился, затравленно глядя на меня, — чуть меня не обчистил! Хорошо, я не первый день на свете живу, не одного карманника за руку ловила! Представьте, чуть не спер мой медальон, паршивец, тот самый! — Я перевела дыхание. — Да знаю, знаю, что скажете, сама виновата — в карман побрякушки пихать, но кто ж знал, что он под дверью торчал и видел, куда я медальон-то дела?

Бисах, кажется, уловил из моего горячего монолога только малую его часть. Он опустился в свое кресло, закрыл лицо руками…

— Вирон… — тихо сказал он. — Вирон, ты же клялся, что никогда больше… Ну зачем, скажи мне?! Если тебе нужны были деньги, почему ты не сказал мне? Неужели бы я тебе не дал, сколько нужно?..

"Если сейчас окажется, что это его сын, и он проигрался в пух и прах, я даже не знаю, что сделаю," — подумала я.

— Не нужны мне деньги! — вскинулся мальчишка. — У меня всего довольно!

— Тогда зачем? Ну скажи, чего ради?! — Бисах уставился на парня несчастными глазами. — Зачем тебе этот медальон?

— Не мне!! — почти закричал Вирон. — Мне не нужен! Но ей… — он невежливо ткнул в меня пальцем. — У нее он тоже быть не должен! Вы что, не слышали, как она о нем говорила?! Как будто это безделица из фальшивого золота, какие на ярмарках всякой деревенщине ловкачи сбывают! А это же… это же… — мальчишка вдруг сник. — Это же деда вашего работа… На нее настоящим ценителям любоваться, а не торгашам всяким на своих дочек навешивать!

— И ты, значит, возомнил себя настоящим ценителем, — кивнула я. Происходящее занимало меня все больше и больше. Я повернулась к Бисаху: — Любезный, этот юноша вам кем приходится? Сын, племянник?

— Ни то, ни другое, — устало ответил тот. — Он мне не родственник. Я его… за руку схватил, когда он ко мне в карман залез…

Я протяжно присвистнула.

— Тому уж семь лет, — продолжил Бисах печально. — Тоже зима стояла, лютая. А он в драной одежонке, голодный, простуженный… Я и привел его к себе. Сказал, к делу пристрою, ремеслу научу, но если хоть раз на краже поймаю — выставлю на улицу.

— Как же вы не побоялись-то, — покачала я головой. — У вас же в мастерской и драгоценные камни, и золото… А ну как он подставной бы оказался? На жалость взял, в дом проник, а там подельникам бы двери и открыл. Или сам вынес, сколько смог…

— Я по первости тоже этого опасался, — кивнул Бисах. Вирон молчал, только желваки на скулах играли. — Но поверите ли — за все время, что он у меня живет, ничего не пропало, ни рисса.

"А интересно, сколько клиентов лишилось своих заказов, едва выйдя от тебя?" — подумала я.

— Ума не приложу, что на него нашло, — Бисах покосился на мальчишку. Тот кривил губы, но отвечать не собирался.

— Скажите-ка, — призадумалась я. — А откуда он вообще знает, что вещи работы вашего деда настолько ценны?

— Я рассказывал, — пожал плечами ювелир, ничуть не удивившись вопросу. — У него, знаете ли, рука верная оказалась и глаз острый, в самый раз для нашего дела. Вкус, опять же, есть, чутье… Я его учить начал — своих-то детей у меня нет, дело оставить некому, а к Вирону я сердцем прикипел… У него уже сейчас недурно выходит. Ну, рассказал, что дед мой был знаменитым ювелиром, я ему и в подметки не гожусь. Картинки даже показывал — от отца остались, — там нарисованы те вещи, что дед делал. Я их сам видел, давно еще, — дивные были украшения, ваш медальончик, госпожа Нойрен, уж простите, и рядом не лежал…

— А куда подевались все эти украшения? — поинтересовалась я. — Наверно, их какие-нибудь знатные люди нынче носят?

— Ну… — Бисах усмехнулся. — Дед их моей двоюродной сестре оставил, а ту арнай в жены взял. Так что, выходит, действительно их теперь знатные люди носят!

— И не жаль вам было? — задала я коварный вопрос. — Вам-то ничего не досталось!

— Как ничего? — удивился он. — У меня дом, мастерская, доли есть кое в каких предприятиях, живу — горя не знаю. Жаль только, оставить некому… было… — он бросил взгляд на Вирона, но тот упорно молчал. — Я же не арнайя какая-нибудь, ожерелья и перстни носить, моя работа — их делать. А уж кому они достанутся — то другой вопрос! Опять же, — добавил он, — у двоюродной сестры дочка! Сестра-то нас, родни своей, стеснялась, ну уж мы понимали — куда нам до арнаев! Но все же племянницу я видел — до чего ж красива уродилась девка… Пусть носит дедово наследство на радость…

— Да что она понимает! — прорвало вдруг Вирона. Он привстал из кресла, хватаясь за подлокотники, уставился на Бисаха. — Что она понимает?! Видал я ее тоже, завитая, напомаженная, надушенная, разряженная… арнайя! — выплюнул он. — Да она, небось, не понимает, что ей досталось! На комод бросит или в карман сунет, вот как она! — он кивнул на меня. Лицо его раскраснелось, он чуть не плакал. — Что ей красота! Нацепит — камушки блестят, много, — и ладно! Искры в глаза таким же арнаям пускать!.. А что такую вещь в руках-то держать страшно, дышать на нее боишься, чтобы не испортить, ей и невдомек!