К. Р. - Элла Матонина. Эдуард Говорушко

В России наместника стали критиковать как справа, так и слева. Некоторые газеты договаривались даже до того, что Великий князь хочет воцариться в Польше, отделив ее от России. Министр внутренних дел П. А. Валуев писал: «Великий князь явно в руках предателей или под влиянием страха за свою особу…» Герцен же на страницах своего «Колокола» издевательски вопрошал: «Ну, Константин Николаевич, как вы сладите со своей совестью?»

В конце концов, под давлением этих нападок и чувствуя тщетность либеральных попыток утихомирить Польшу, Александр II издал рескрипт об увольнении брата с поста наместника. Польское восстание будет подавлено летом 1864 года генералом Ф. Ф. Бергом.

Великий князь отвергал все обвинения: «Я свято исполнил данную мне программу. К глубокому сожалению, она не привела к доброму результату». В октябре 1863 года он покинул Варшаву и, вынужденный на некоторое время отойти от дел, уехал за границу.

Тем не менее Александр II по-прежнему доверял брату, и с 1 января 1865 года Великий князь Константин Николаевич был назначен председателем Государственного совета. Удалившись в свое крымское имение Ореанда, Великий князь составляет записку о создании совещательного правительственного органа, состоящего из народных делегатов с мест. Государственному совету, по идее Константина Николаевича, отводилась роль «верхней палаты».

Он верил в то, что только сотрудничество с общественными силами выведет Россию из тупика, поставит на путь цивилизованного развития. После согласования с министром внутренних дел П. А. Валуевым, инициатором «Конституционного проекта», записка была представлена царю в конце 1866 года.

Время шло, а проект Великого князя лежал без движения. Да и отношения со старшим братом складывались так, что Константин Николаевич уже не считал возможным лично поинтересоваться судьбой своего проекта и в итоге решил со своей «конституционной» идеей подождать до лучших времен.

Ему показалось, что такое время подошло, когда Александр II назначил министром внутренних дел либерально настроенного графа М. Т. Лорис-Меликова. Великий князь связался с графом, и тот сообщил, что для начала намерен предложить Императору частично применить в системе управления страной принцип народного представительства.[13]

Эта скромная реформа была трудным шагом вперед. «Благодаря ей в устаревшие государственные институты проникал основной принцип свободного режима демократических государств, принцип народного представительства. Впервые русский народ получал право приобщиться к законодательной работе. Государственный совет даже в своем новом составе не сможет, конечно, претендовать на роль парламента, но он будет, по крайней мере, зародышем и как бы предтечей», — писал об этой идее молодой французский дипломат Морис Палеолог.

Лорис-Меликову и Константину Николаевичу в начале 1881 года удалось убедить в необходимости этого шага не только Императора, но и Цесаревича, вокруг которого в Аничковом дворце сгруппировались противники любого либерализма во главе с обер-прокурором Священного синода К. П. Победоносцевым. В субботу 28 февраля Александр II принял Лорис-Меликова, который предложил Императору на подпись подготовленный комиссией Манифест о введении народных представителей в состав Государственного совета. Была достигнута договоренность, что в понедельник утром он появится в газетах. Под Манифестом стояли три подписи: Александра II, Александра-Цесаревича, Константина, генерал-адмирала. А во второй половине дня в воскресенье 1 марта Александр II был убит народовольцами. Его сын Александр, решивший поначалу соблюдать волю отца и печатать Манифест, в ночь на понедельник под влиянием Победоносцева и других сторонников жесткой власти отменил это решение. Победоносцев же, доказывая Александру III гибельность новых идей, призвал его «гнать от себя людей, подобных Великому князю Константину».

Об отставке отца со всех постов, происшедшей в середине июля 1881 года, Константину-младшему сообщил капитан фрегата «Герцог Эдинбургский», когда тот находился у берегов Греции. Константин Константинович очень переживал за отца, ибо знал, что служба Государю и Отечеству для него равносильна жизни.

Освободившись с вахты, Великий князь отпросился на берег, в Афины. Ему хотелось как можно скорее увидеться и поговорить об отце и о себе с сестрой Ольгой. Ни с кем, разве что еще с двоюродным братом Сергеем Александровичем, он не мог быть так откровенен, как с ней, и благодарил Бога за то, что рожден ее братом.

Проезжая в открытом экипаже по знойным пыльным улицам, где бродили козы, а на обочинах золотились мандарины, он направлялся в Татой, летнюю королевскую резиденцию сестры под Афинами, и думал о том, что отставка, быть может, сделает отца спокойнее, добрее, избавит от вечной желчности и деспотизма.

Ольга знала об отставке отца.

— Я в большом смущении, — сказал Константин. — Воротясь, я был решительно намерен объявить Папá, что ухожу с флота. Но понимаю, что теперь мое решение будет не только жестоким, но и скандальным. Что делать?

— Сходи в церковь, помолись, попроси у Господа совета. Он тебя не оставит.

Константин принял эти слова как благословение. Он конечно же любил отца, но скорее умственной, чем душевной любовью, и винил себя в этом, но и смягчиться не мог.

Мать рассказывала, что даже своим рождением в Стрельне он обязан именно отцу. То лето 1858 года, несмотря на беременность, ей хотелось провести в шумном Павловске, с его театром и концертами в здании вокзала. Мечтала приглашать гостей, музицировать и веселиться, что, по уверению доктора Гауровица, развивало бы и ребенка. Однако Константин Николаевич выбрал дворец в Стрельне.

Еще до рождения сын был предопределен отцом к службе во флоте, потому и обязан был родиться именно в Стрельне, на берегу залива, чтобы как можно раньше увидеть безбрежную морскую даль. Таковой была железная воля отца во всем и всегда.

Константин Николаевич Романов, второй сын Императора Николая I, женился по любви. Познакомившись со своей будущей женой, принцессой Саксен-Альтенбургской, которая, приняв православие, станет Александрой Иосифовной, а для членов Императорской фамилии просто «Санни», двадцатилетний юноша поставил своим августейшим родителям ультиматум: «Она или никто». Великого князя немецкая принцесса покорила не только яркой красотой, но также веселостью, искренностью и непосредственностью нрава. Кроме того, она неплохо музицировала и даже сочиняла музыку, что не могло не импонировать Константину Николаевичу, человеку музыкально одаренному и образованному. Видимо, не случайно, когда было образовано Императорское русское музыкальное общество, Александре Иосифовне была пожалована должность его председателя.[14]