Цена желаний - Джорджетт Хейер

– Нет, – отрезала Антония. – Но я хотела бы знать, что у тебя там такое было, Рудольф?

Он переменился в лице, но спросил с веселым смешком:

– Было, Тони? Что ты имеешь в виду?

– Так вот, – сказала Антония, кончая возиться с коктейлем, – у меня такое впечатление, что ты подделал подпись Арнольда или что-то в этом роде.

– Тони! – возмущенно крикнул Мезурьер. – Если ты такого обо мне мнения…

– Замолчи, – сказала Антония. – Это не шутки. Я из-за этого поехала к Арнольду в субботу вечером. Он сказал, что подает на тебя в суд.

– Свинья!

– Это я знаю, но в чем было дело?

Мезурьер, заложив руки в карманы, описал круг по мастерской. И вдруг сказал:

– Я в ужасном положении. Бог свидетель, я не хотел тебя в это втягивать, но если не я, то кто-нибудь другой тебе скажет. Думай обо мне все что хочешь, но…

– Прости, что перебиваю, будь добр, открой, пожалуйста буфет, посмотри, есть ли там бутылки с соленым миндалем, – попросила Антония. – Я вдруг вспомнила, что его купила и поставила туда или еще куда-то…

– Там нет, – сказал Рудольф обиженно. – Конечно, если соленый миндаль для тебя важнее, чем мое…

– Нет, но я ясно помню, что его купила, – сказала Антония. – И если у нас он есть, то жалко… Но в общем, не важно. Так продолжай относительно подделки.

– Подделки нет. Хотя Бог свидетель, я был в таком отчаянном денежном положении, что даже удивительно, как ее не совершил.

– Не повезло, – вежливо откликнулась Антония сдержанно-участливым голосом.

Мезурьер сказал уже более спокойно:

– Они что-то нашли. Повредить мне они не могут. Я хочу сказать, это не доказывает, что я убил Арнольда, хотя, естественно, заставляет полицию подозревать. Я, понимаешь, Тони, я был загнан в угол. Надо было любыми способами достать денег, и быстро, вот я и взял немного как бы взаймы у фирмы – понимаешь, у Арнольдовой фирмы. Конечно, вряд ли стоит говорить тебе, что это был только заем, чтобы как-то продержаться, и я регулярно его выплачиваю. Ведь ты, конечно, понимаешь, дорогая?

– Да, прекрасно понимаю, – ответила Антония. – Ты фабриковал счета, а Арнольд это обнаружил. Между прочим, я часто думаю – как это делается? Как ты это делал, Рудольф?

Он вспыхнул.

– Прошу тебя!.. Это… это не слишком мне приятно. Мне не следовало этого делать, но я надеялся, что смогу все выплатить до следующей ревизии. Никогда не думал, что Арнольд за мной следит. И вдруг он навалился на меня – как раз в субботу утром. Он вел себя мерзко, оскорбительно – ты знаешь, как он может. Мы… у нас произошел небольшой скандал, он угрожал судом, я боюсь, главным образом потому, что ты сказала ему о нашей помолвке, дорогая. Я не браню тебя, просто все так неудачно совпало. И беда в том, что эта девица Миллер слышала – в общем, слышала, как мы ругались, и она в страшно преувеличенном виде сообщила все суперинтенданту. И в довершение всего… – Он помолчал, изучая свои ухоженные ногти, морщина пролегла между его бровей. – Самое удивительное, – сказал он медленно, – признаюсь, я не понимаю, в чем дело. Какой-то идиот, деревенский констебль, вообразил, будто он видел мою машину в десяти милях от Ханборо в субботнюю ночь. Конечно, это просто нелепо, но ты видишь, какую окраску все из-за этого приобретает.

Она подскочила:

– Рудольф, откуда ты узнал, когда был убит Арнольд?

Он заморгал:

– Не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Нет, понимаешь. В воскресенье, когда ты пришел к нам на ужин, ты сказал, что поругался с Арнольдом как раз в тот день, когда его убили.

– Разве? Наверное, ты мне сказала. Не знаю, откуда еще мне было знать.

– Когда ты перестанешь осторожничать! – пожаловалась Антония. – Если ты убил Арнольда, мог бы так и сказать, потому что мы с Кеннетом вовсе не против, и нам бы в голову не пришло тебя выдать.

– Я не убивал его. Бога ради, перестань говорить об этом в таком тоне!

– Ну что это за история с твоей машиной, которую видели близ Ханборо?

– Не видели! То есть, я хочу сказать, не знаю, была она там или нет, но меня в ней не было. Я был в своей берлоге весь вечер. Я не могу это доказать, но если они собираются использовать против меня слова какого-то сонного бобби…

– Никто из нас ничего не может доказать, – весело сказала Антония. – Ты просто присоединился к благородной армии подозреваемых. Если ты станешь главным подозреваемым, Кеннету покажется, что это уж слишком. Он считает себя ужасно умным, и я полагаю, так оно и есть. Может быть, если захочет.

Рудольф опустился в большое кресло и обхватил руками голову.

– Ты вольна превратить это в шутку, но я говорю тебе, что все чрезвычайно серьезно, – сказал он, и голос его задрожал. – Этот суперинтендант думает, будто это сделал я. Он не верит ни одному моему слову. Я это вижу. Я просто не знаю, что делать, Тони!

В его словах слышались беспомощность и испуг, и, хотя панические настроения были чужды ее натуре, она тут же постаралась ответить как можно лучше.

– Не надо волноваться, – сказала она, гладя его колено. – Я спрошу, что думает Джайлз. У него сегодня вечером деловой разговор с Кеннетом, и он придет. Ты ведь не возражаешь?

Казалось, Рудольф в нерешительности.

– Джайлз все равно знает, – сказал он. – Арнольд написал обо мне письмо своему дяде, оно есть у суперинтенданта. Конечно, ваш кузен должен был это письмо видеть. Не скажу, что я определенно против того, чтобы с ним консультироваться, потому что мне нечего скрывать. Дело в том…

В этот момент открылась дверь, и вошел Джайлз Каррингтон в сопровождении Кеннета. Антония наградила кузена дружеской улыбкой и попросила брата сообщить, что он сделал с мисс Риверс.

– Она отчалила домой, – ответил Кеннет. – Сигарету, Джайлз? Если там есть, в чем я сомневаюсь.

– Вот и хорошо, тогда мы можем поговорить, – живо откликнулась Антония. – Джайлз, знаешь ли ты, что Рудольф подделывал счета фирмы?

– Что?! – воскликнул Кеннет и, временно прекратив поиски сигарет, уставился на Мезурьера. – Действительно растрачивал деньги фирмы? В самом деле?

В его словах было и любопытство и осуждение, поэтому Рудольф вспыхнул и стал защищаться. Его объяснения были встречены таким смехом, что Антония тут же встала на защиту жениха и сказала брату, что он не должен вести себя оскорбительно, потому что, во-первых, он сам тоже мог бы подделать счета, а во-вторых, все это вовсе его не касается.

– Нет, касается, – возразил Кеннет. – Ты, видно, забыла, что я наследник. Полагаю, я мог бы подать в суд, если бы захотел. Конечно, я не хочу, хотя собираюсь положить конец растратам. Одно дело убрать человека, и совсем другое – мошенничать со счетами. Однако не подумайте, что я придираюсь. Надеюсь, в то время вам казалось, что это хорошо, Рудольф?