Искатель, 1999 №7 - Олег Суворов

в грудь, сумел обхватить противника руками и, сделав подножку, повалить на асфальт. Только в этот момент их начали разнимать. Последовала яростная возня, сопровождаемая приглушенным матом, после чего их все-таки растащили в разные стороны.

— Хорош, Серый, ну его на хер, — успокаивал приятель, а Анжела держала Андрея за руку и тащила вперед.

— Ну ты мне еще встретишься, падла, — услышал он вслед и, обернувшись, уже хотел ответить надлежащим образом, но Анжела не дала этого сделать.

— Не обращайте внимания… ой, смотрите, у вас рука в крови. Наверное, ободрали об асфальт.

Андрей только теперь заметил, что на костяшках пальцев правой руки содрана кожа и вся кисть залита кровью. Он поморщился и осторожно повернул руку ладонью вниз, чтобы кровь не капала на асфальт.

— Вы боитесь вида крови?

— Не то чтобы боюсь… но это же собственная…

— А платок у вас есть?

Он кивнул и полез в карман.

— Я пригласила бы вас домой, но у меня сейчас родители…

— А когда их не будет, пригласите? — быстро отреагировал Андрей.

— Посмотрим, — кокетливо улыбнулась Анжела, ловко перевязывая ему руку. — А вы сейчас быстренько езжайте к себе, промойте рану и залейте йодом.

— А потом я позвоню вам и расскажу, как себя чувствую?

Ответом послужил быстрый взгляд, весьма его обнадеживший.

— Хорошо. Я вам сейчас сама запишу номер.

Анжела слазила в сумочку, достала блокнот и ручку.

— Я забыл вам сказать, что вы сегодня просто очаровательны, — заметил Андрей, смотря на ее склоненную голову.

— Спасибо, — улыбнулась она, поднимая голову и вырывая листок из блокнота. — Вот, пожалуйста.

— А ручку?

— Берите.

— Да нет, не эту… поцеловать. Или хотя бы колпачок на память…

Она засмеялась и вдруг сделала реверанс, изящно протянув ему руку. Он галантно наклонился, слегка коснулся ее губами, а затем взглянул в глаза Анжелы.

— Благодарю вас, сударыня.

— Ах, что вы, что вы, сударь!

— Надеюсь, мы с вами еще увидимся.

— Непременно.

Они еще раз обменялись игривыми взглядами, после чего обрадованный Андрей поспешил обратно, на остановку трамвая. Теперь он торопился, поскольку действительно терпеть не мог вида крови, да еще рана начинала болеть нудной, щиплющей болью.

От остановки трамвая до его дома было не более десяти минут быстрым шагом, но и этот недолгий путь ему не удалось пройти, не избежав новой, на этот раз не слишком желанной встречи.

— Андрей Николаевич?

Опять этот желтый милицейский «газик»! Андрей испуганно оглянулся и увидел, что из открытой дверцы выглядывает не кто иной, как следователь Прижогин.

— Можно вас на минутку?

Андрей нехотя приблизился.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте. Домой торопитесь? А что это у вас с рукой?

— Да так, ничего, содрал кожу…

— Садитесь, проедем в отделение, мне надо с вами поговорить.

Андрей похолодел и жалко улыбнулся.

— Прямо сейчас? Мне надо домой… рану это самое… промыть йодом…

— У меня в кабинете есть йод, садитесь.

На этот раз тон был настолько решительным, что он не посмел возражать и послушно залез на заднее сиденье. В машине кроме Прижогина был только водитель. Ехали быстро и молча, так же молча они со следователем поднялись в его кабинет на втором этаже. Андрей настолько боялся, что его задержат, начнут обыскивать и составлять протокол, что почти радостно вошел в комнату.

— Садитесь, — холодно кивнул Прижогин.

Андрей сел и первым делом полез в карман за сигаретами.

— Курить у себя в кабинете я не разрешаю, — заметив его движение, тут же сказал следователь.

Андрей послушно кивнул и молча сглотнул слюну, ожидая, что будет дальше, и переполняясь самыми скверными предчувствиями. Следователь сел за стол, и уже первый его вопрос, заданный самым скучным тоном, поверг Андрея в смятение.

— С барышнями гуляете? Цветы дарите? Быстро утешились…

«А, так он меня видел с Анжелой… Черт, что ему надо?»

Прижогин сделал паузу и, не дождавшись членораздельного ответа, продолжил:

— В каких отношениях вы были с покойной Евой Соколовой?

— То есть как? — опешил Андрей. — Она была моей невестой, мы уже подали заявление в загс!

— Это я все знаю, — с досадой кивнул Прижогин. — Я спрашиваю о другом. Вы ее любили?

— Да, конечно.

— А ревновали?

— К кому?

— Ну, мало ли… разве она никогда не давала вам повода для ревности?

— Нет, никогда, — твердо ответил Андрей, хотя в глубине души и сознавал, что это было неправдой. Впервые он перестал ревновать Еву лишь после их первой совместной ночи.

— Так… — следователь зачем-то порылся в бумагах, лежащих на его столе. — А вы знаете, что незадолго до своей смерти, произошедшей в результате большой кровопотери, она вступила в половой акт с мужчиной? Вот результаты экспертизы — в ее влагалище было обнаружено большое количество спермы.

Андрей разволновался так, что снова полез за сигаретами, достал пачку, вспомнил о запрещении и умоляюще взглянул на следователя.

— Потом покурите, — жестко сказал тот. — А пока отвечайте на мои вопросы.

— Нет, я не знал… — с трудом выговорил Андрей. — Так ее изнасиловали?

— Это маловероятно. Скорее всего она вступила в половой акт добровольно. И еще раз повторяю — это произошло не далее как за три часа до ее смерти.

— Какой кошмар! Не может быть!

— Почему вы так уверены?

— Я… я не уверен, но… но как же так, я ее ждал, она должна была приехать в десять часов вечера… Как, кто… я ничего не понимаю.

Прижогин изучающе посмотрел на Андрея, который суетливо отводил глаза, мечтая поскорее закончить эту пытку и выбраться на свежий воздух.

— Не понимаете? И у вас нет никаких подозрений на этот счет?

— Никаких подозрений… — машинально повторил Андрей.

— А в каких отношениях находилась Ева Соколова с Виктором Ивановичем Разметаевым?

— С Виктором? При чем тут… какие отношения, что вы… Ну, однажды я их познакомил и все… какие отношения.

— Значит, вам ничего не известно?

— Да о чем, о чем мне должно быть известно? — чуть не плача, воскликнул Андрей, окончательно сбитый с толку.

Следователь помедлил, а затем снова переворошил бумаги и, глядя куда-то в сторону, отчетливо произнес:

— Согласно показаниям Динары Рашидовны Нигматуллиной, по мужу Разметаевой, ее супруг Виктор Иванович Разметаев вступил в половую связь с потерпевшей за несколько часов до ее смерти.

Андрей качнулся и чуть не упал со стула. В глазах помутилось, к горлу подступила тошнота. Пошатнувшись, он поднялся с места и бросился к окну.

— Сядьте!

— Сейчас, сейчас… мне плохо, я не могу… — бормотал он, дергая за ручку и пытаясь открыть окно. Наконец, ему это удалось, и он прислонился к решетке, жадно глотая воздух. Немного придя в себя, выпрямился. Прижогин стоял совсем радом.

— Мне плохо, — жалобно простонал