Наемники фортуны (сборник) - Андрей Левицкий

– Вот если бы мы в Москве были, я б вас в кварталах у Ферзя спрятал. Там никто не найдет. А щас лучший способ у тех, кто вас ищет, прям под носом укрыться. Потому слухайте внимательно… Южанин, значит, я – твой слуга. А она – твоя женка молодая. – Тут Юна фыркнула, но карлик не обратил внимания. – Ты, стало быть, техник у нас классный, прибыл с Харькова, Южное братство тебя купило. Ну, в смысле перекупило у одного оружейного Цеха, чтоб ты здесь работал. Будешь якобы им технику всякую для вышек налаживать. Ты молчи, я говорить буду, но если спросят, выражай всяческое недовольство – мол, напали в пути на нас кетчеры, караван, с которым мы двигались, разорили, мы свалили на сендере, но он потом сломался. Критикуй, значит, Южное братство за то, что не обеспечило такому важному спецу, как ты, должную охрану в пути. Понял, южанин? Ты в оружии сечешь, сойдешь за умного. Только, я тебя прошу, не делай ты морду кирпичом! Расслабься хоть чуток, а то я вообще ни разу не видел, чтоб ты улыбнулся. Помни: ты – важная персона, вокруг тебя все плясать должны.

Улица упиралась в стену цеха с воротами на первом этаже и тускло светящимися окнами на втором. Я остановился, увидев у стены слева от ворот три пары перекрещенных балок, торчащих из земли. На них висели тела.

Чак сказал:

– Тут стойте, я поговорю. Наемник, вниз меня.

Я все еще не очень-то доверял карлику, но сейчас выбора не было. В любой момент тот сарай могли найти диверсанты, нам пришлось уйти оттуда за Чаком и дальше позволить ему командовать нами, вести за собой.

Когда я опустил его на землю, карлик побежал через лужи к калитке в створке ворот. Промок он весь до нитки и вид имел жалкий. Хотя мы с Юной, скорее всего, выглядели не лучше.

Донесся стук, скрипнуло железо, в калитке раскрылись два окошка, из нижнего показался ствол, в верхнем – лицо. Чак что-то забубнил, но я не слушал – смотрел на большие Х-образные кресты, где висели распятые тела.

– Кто это? – спросил я. – Мутанты? У вас распинают мутантов?

– У нас? – ответила Юна непонимающе.

– В смысле, почему они распяты?

– Ну… их так убивают.

А ведь на груди у монаха висел похожий крест. Интересно, как изменились религиозные символы после Погибели, чем бы там она ни была. Они теперь распинают мутантов – и монахи носят на груди изображения такого распятия. Надо позже расспросить Юну обо всем этом.

Переговоры завершились. Чак отступил, лязгнули засовы, и калитка в воротах открылась.

– Топливные короли за порядком следят, так что не боись, не нападут на вас, – заверил карлик. – За мной давайте.

Большой цех наполняли гул голосов, шарканье ног, кашель, смех, шум перебранок. В железных бочках у стен горел огонь, вокруг стояли люди, грелись, негромко переговариваясь, или сидели на корточках, играли в кости прямо на бетонном полу. Кто-то спал на длинных лавках, накрывшись тряпьем, один человек, забравшись на ржавый токарный станок, что-то вещал, на него со скучающим видом смотрели несколько слушателей. Рядом шли тараканьи бега, там кричали, размахивая руками, и звенели монетами.

Карлик быстро вел нас вперед. Под далеким потолком к стенам прилепились решетчатые настилы, на некоторых дежурили охранники с ружьями, в брезентовых плащах и старых строительных касках.

– Здесь у них вроде центральной площади, – пояснил Чак. – А там улицы.

Улицами назывались идущие от цеха в разные стороны тусклые коридоры. Одни – пустые, в других под стенами сидели люди в лохмотьях. Мы прошли мимо входа в коридор, озаренный электрическим светом, который лился из раскрытых дверей вместе со звоном стаканов и женским смехом.

– Вот бы мне вас где спрятать. – Чак хмыкнул, потирая ручки в шерстяных перчатках без пальцев. – Лучший местный бордель. Наемник, ты б, думаю, заценил, да вот девушка наша не поймет.

Когда мы обошли темную дыру, накрытую решеткой, он добавил:

– От через такие дыры когда-то сюда мутанты и пролезли. Через дыры да через канализацию. Говорят, натуральная бойня тогда была.

Рокоча двигателем, из коридора впереди в цех въехал небольшой сендер. От борта к борту над головой водителя шла железная дуга, где ярко светились фары, еще три горели на бампере. Двое в сендере были одеты так же, как и те, с ружьями, наблюдавшие за жизнью ночной Балашихи сверху: брезентовые плащи и помятые строительные каски. Должно быть, когда-то здесь нашли склад рабочей одежды, и она стала частью униформы местной охраны.

Машина медленно покатила по цеху наперерез нам.

– Идем! – прошипел Чак. – Спокойненько, не дергаемся…

Я запахнул куртку, под которой за поясом была хауда. Сидящий рядом с водителем человек, привстав, оглядел нас, тронул напарника за плечо и показал в нашу сторону. Мы приближались к двум открытым дверям в конце цеха. Машина стала поворачивать.

– Некроз вам в печень! – прошептал Чак.

Впереди раздался шум. Какой-то человек, оглядываясь на сендер, метнулся за ряд стоящих под стеной станков, между которыми на натянутых веревках сушилось всякое тряпье. Напарник водителя выкрикнул что-то, тот крутанул руль, и машина рванулась за беглецом. Карлик приказал:

– Вперед, быстро, но не бегите!

В один из дверных проемов вошли попарно шесть человек, тащившие на шестах большой заостренный бур. От раскаленного железа шел жар – наверное, только что из печи. На шеях и запястьях носильщиков были браслеты, скрепленные цепями. Когда рабы скрылись из виду, Чак сунулся за ними, но сразу попятился обратно. В грудь его упирался ствол порохового самострела.

– Куда прешь? – спросил охранник.

Разговор получился недолгий – карлику указали на соседнюю дверь, и он повел нас туда.

– Что это там за мастерские, почему в тот коридор не пустили? – спросил я.

Чак махнул рукой:

– Не знаю, что за мастерские. Небось секретное что-то клепают, оружие или оборудование какое новое… Не наше дело, главное – дальше можем идти, и хорошо.

– А куда дальше? – спросила Юна. Ей, как и мне, не нравилось происходящее. – Куда ты нас ведешь?

– Не боись, девушка, не в ловушку. Я ж знаю, о чем вы оба думаете: а не сдал ли Чак нас топливным королям? Так от знайте, Чак не предатель, за такое дело в воровской общине Крыма быстро бы… Раз – и нету у тебя головы. Если Чак за дело взялся, то до конца его доводит, вот так.

Вскоре мы вышли в крытый переход между двумя цехами – протянувшийся метрах в десяти над землей темный коридор.

Карлик спросил у Юны:

– Ты где с монахом договорилась встретиться?

– Он называл это место Обзором. Я никогда не была здесь…

– Ну от, а я был. Обзор – так крышу трубы называют. Большая такая, широкая очень, на колоннах стоит. Сверху ее перекрыли такой вроде крышей с дыркой посередине, а еще выше навес сделали, и там, вверху, теперь вроде кабака. Место людное, открытое, вам там показываться нельзя. А под Обзором, ближе к основанию, помосты на балках. Их листами железа разгородили и теперь называют Торговыми складами. Внутри трубы по спирали такой спуск идет широкий, разбит перегородками. Между ними комнаты. Товар в складах можно оставлять, а самому на ночлег в комнатах устроиться. Кто, значит, для торговли в Балашиху приезжает либо же проездом в Москву – там и останавливается. Вот и вас я туда определю. Уже насчет комнаты договорился, ага.

– Но нам нечем заплатить, – возразила Юна.

Стекол в длинных окнах не было, по коридору гуляли сквозняки, покрывая рябью лужи у стен. Снаружи шумел дождь, в темноте светились огни других цехов-кварталов Балашихи.

– А сколько у вас денег? – спросил Чак, останавливаясь.

– У меня вообще нет, – ответил я.

Юна достала из кармана серебряную монету.

– Гри-ивна… – протянул карлик и сграбастал ее с ладони девушки. – А у тебя точно совсем ничего, южанин? Вечно с вами, большаками, проблемы… Ладно уж, я своими домажу, если что, ночь в одной комнате недорого стоит. – Он зашагал дальше.

– В двух комнатах, Чак, – поправила Юна.

– Не, девушка, на две точно денег не хватит. Это ж тебе не Арзамас какой провинциальный, а граница Большой Московии! Здесь всё дороже.

– Но я…

– Та ладно, не переживай ты так за свою девушковую честь. Вам-то всего ничего там пробыть придется…

– Нам? – переспросил я.

Карлик нырнул в широкий проем, которым заканчивался коридор, и с расположенной дальше лестницы донесся его голос:

– Ну так вам же там сидеть, а мне снова в разведку идти.

Комнаты тянулись вдоль внутренней стены трубы, двери их выходили в общий коридор, который спиралью шел вокруг центрального колодца, пронзающего ее сверху донизу.

«Трубой», как вскоре стало ясно, карлик назвал бывшую градирню, то есть охлаждающую башню, основательно перестроенную. В нижней части таких башен всегда полно воды, но сейчас резервуар был пуст. Судя по всему, люди внутри обосновались давно.

Одна стена комнаты была кирпичной, три других – деревянные перегородки. В той, что отделяла помещение от спирального коридора, имелись дверь и окошко, затянутое пленкой.