Мир «Искателя», 1998 № 03 - Борис Воробьев

— Через этот проход в углу ведьмы приходили сюда! — воскликнул князь. — Но откуда?

Потрепав Гунна по щекам, он привел его в чувства. Приподнявшись, тот выпучил глаза при виде туши невиданного зверя. Последнее, что он помнил, была старуха, и удивился, узнав что от нее остались одни кости.

— Что это у тебя? — вдруг обратил внимание Гунн на ржавый, окровавленный меч, который конунг еще держал в руках, сунув свой клинок в ножны.

— Этот меч, тупой и ржавый, я сорвал со стены, когда оказался обезоружен, — ответил Бор. — Но мне казалось, я резал бритвой, а не мечом: он точно холстину рассек неодолимую колдовскую защиту ведьмы…

— Когда я был совсем юным воином, как-то у костра я слыхивал предание о ржавом мече… — сказал бывалый боец. — Он был негоден в обычной схватке, так как предназначался для битв с колдовством, и выглядел как и надлежало оружию потустороннего мира смерти, распада и тлена. Я думаю, ты держишь его в руках.

Они вышли наружу. Царила тишина и ночь. Обойдя кругом развалины, Бор не нашел более ничего и никого, и они стали спускаться с холма.

Каст был изумлен появлением конунга среди ночи, и к тому же со ржавым древним мечом под мышкой.

— Я убил ведьму Кло и ее свартен — «биккье» и запечатал кольцом потайной ход, которым они являлись в развалины, — сказал Бор.

— Это хорошо, значит они не смогут уже незамеченными попадать туда. Где нет тайны — нет и власти. Но существует легенда о том, что первостроителями Изкара был проложен подземный ход, по которому можно было попадать из святилища Инмара в сторожевую башню на Лысой горе…

— Ах вот оно что! Так вот как ведьмы могли проникать в город незамеченными! Тогда быстрее в святилище! — Конунг вспомнил как днем в храме почудился ему давящий взгляд. — Ночью оно охраняется?

— Нет, туда побаиваются ходить в ночные часы, хотя это объясняют благовидным преданием о ночном отдыхе божества… Но что это за меч у тебя? — с любопытством он глядел на тяжелый ржавый клинок.

— Я взял его в древней башне, и с его помощью убил ведьму. Гунн сказал мне, что он предназначен для борьбы в схватке с колдовством.

— Я слышал, что такой меч имел то ли вождь хускарлов, то ли был взят им из сокровищницы города…

— Двое идут с нами, — приказал Бор своим людям, остававшимся у Каста. — Возьмите факелы, будете светить.

Ночными улицами они торопливо зашагали к центру города, где пустынная площадь окружала полуразрушенное святилище. Факелы разорвали тьму, царившую внутри, и храм не казался Бору столь ветхим, как при дневном свете.

— Где же может быть потайной ход? — ругался он сквозь зубы, оглядывая пыльные углы, в которых ничто не могло бы скрыться.

— Может быть, он за жертвенником? — предположил Гунн. Они вдвоем заглянули в тень, отбрасываемую назад статуей прекрасного юноши в трепещущем свете факелов. И действительно, тотчас увидали таившуюся там широкую расщелину между камней, откуда на них пахнуло сыростью и тленом. В ту же секунду послышался скрежет, плита раздвинулась и проход стал шире. Нечто полупрозрачное, светящееся голубоватым сиянием, вышло оттуда и нежным женским голосом прошептало:

— Я Дайе, «Смерть»… Подчинись мне… Отдайся мне… — Ледяные пальцы ее касались тела и, казалось, замораживали его, вынимали из него душу. Бор почувствовал, как ледяная рука тянет ржавый меч у него из-за пояса.

— Э, нет! — Его рык взорвал тишину ловушки. Вцепившись толстыми пальцами в гарду ржавого клинка, он выхватил его и попытался обернуть против туманной фигуры. Но встреченное им сопротивление было невероятно, и лишь чудовищным усилием мышц одолел он его и вогнал древний меч в плечо полупризрака. Вопль неистово прозвучал под сводами храма; казалось, полыхнуло пламя, и струя крови хлынула на землю из туманного создания, расплываясь на плитах пола лужицей зловонной жидкости. Навь, или ведьма, кто бы это ни был, — исчезла в темноте прохода.

Вдвоем они навалились на тяжелую плиту, и она мягко стала на место, в пазы, намертво перегородив ход. Озерный конунг обнаружил «скважину» для перстня в знакомом месте и, теперь уже сознательно вложив его, услышал, как рокочут древние каменные запоры.

— Теперь в город им не выйти! — сказал он своим. — Возвращаемся.

Однако какая-то мыслишка не давала ему покоя на пути обратно, точила мозг, точно стук равномерно падающих капель в тишине. Он поднял голову и увидел впереди башню, точно перст поднимавшуюся в свете луны на фоне Лысой горы. Он даже открыл рот, но ничего не успел сказать.

Внезапно над древней башней полыхнуло багровое пламя. Раздался оглушительный скрежещущий вой.

— Как я мог позабыть?! — вскричал Бор.

— Развалины на горе, башня и храм на одной линии? — мгновенно понял Гунн.

— Да! — Князь понесся вперед сломя голову, остальные кинулись следом.

Подбежав, они увидели, как из распахнутых дверей башни, кашляя, выбрались двое дружинников с закопченными лицами. Они помогали идти раненым.

— Колдовство! — прохрипел один из них.

— Живее, тащите остальных! — приказал Бор сопровождавшим, шагнув через порог и оглядывая залу, где царил ужасный разгром. В дыму он не сразу различил, скорее, по стонам отгадал залитое кровью тело лежавшего навзничь Каста, сжимавшего в руке меч. Широкая рана зияла на теле лекаря. Конунг наклонился к раненому.

— Как я мог позабыть? — с трудом прошептал Каст. — Ведь башня, святилище и укрепление на Лысой горе строились одновременно! Они пробирались тут, подо мной, были рядом все это время, могли подслушивать — но не пользовались этим выходом, берегли его про запас; и я не подозревал о нем!

— Кто это был?

— Вом, «Утроба», страшное, отвратительное существо — самая глупая и свирепая среди ведьм… Меч оказался слишком короток: если бы копье… Спаси мои рукописи…

— Да, конечно. Сейчас я перевяжу тебя. — Бор стал оглядываться в поисках какого-нибудь куска ткани и увидел темную щель потайного хода за одним из огромных камней в углу.

— Она вылетела через крышу… — сказал Каст, показав глазами на дыру в тлеющих балках. — Превратилась в огненный столб… — Я умираю. На полке в углу — эддер, смертельный яд. Он в высоком сосуде. Дай его мне. Не дыши им…

— Ты хочешь умереть от яда? — удивился Бор, для которого такая смерть была бы одной из наихудших.

— Наш обычай позволяет это…

Конунг снял с полки в углу заросший пылью сосуд и, вынув плотно пригнанную пробку, нацедил в кружку зеленоватую жидкость. Лишь на секунду коснулся его дыхания сладковатый запах — и точно на миг нахлынула волна, помрачающая сознание, ослабли колени. Он протянул кружку Касту, и тот, выдохнув, проглотил смертоносную жидкость одним глотком, содрогнулся всем телом и, перестав дышать, замер…