Дивергент - Вероника Рот

– Как себя чувствуешь? – интересуется Питер, даря мне взгляд полный ложного сочувствия: уголки его губ опущены, брови домиком. – Может, ты немного... Стифф[1]?

Он взрывается хохотом от своей собственной шутки, и Молли с Дрю присоединяются к нему. Молли смеется отвратительно, все время фыркая и тряся плечами, а Дрю тихонько, потому что, похоже, он страдает от боли.

– Нам всем внушает страх твое невероятное остроумие, – произносит Уилл.

– Ага, ты уверен, что не принадлежишь Эрудиции, Питер? – добавляет Кристина. – Я слышала, что они не возражают против маменькиных сынков.

Четыре, стоящий в дверном проеме, начинает говорить прежде, чем Питер успевает ответить:

– Мне придется слушать ваши препирательства на протяжении всего пути до забора? 

Все затихают, и Четыре поворачивается обратно к двери состава. Он держится за поручни с обеих сторон, его руки широко расставлены, и он наклоняется вперед, так, что его тело, по большей части, вне поезда, хотя ноги остаются внутри. Ветер прижимает его рубашку к груди.

Я стараюсь смотреть не на него, а на то, мимо чего мы проезжаем: моря, обломков заброшенных зданий, которые становятся меньше, когда мы оставляем их позади. Но примерно каждую пару секунд мои глаза возвращаются к Четыре. Я не знаю, что я ожидаю увидеть, или что хочу увидеть… или чего не хочу. Это получается непроизвольно.

Я спрашиваю Кристину:

– Как думаешь, что там? – Я киваю на дверной проем. – В смысле, за забором?

Она пожимает плечами.

– Фермы, наверное.

– Да, но я имею в виду... за фермами. От чего мы защищаем город?

Она таинственно шевелит пальцами около моего лица.

– От монстров!

Я закатываю глаза.

– У нас даже не было охраны у забора пять лет назад, – говорит Уилл. – Помните, как охранники из Бесстрашных патрулировали секцию афракционеров?

– Да, – отвечаю я. А еще я помню, что мой отец был среди тех, кто голосовал за то, чтобы убрать Бесстрашных с территории афракционеров в городе. Он говорил, что за бедными нет необходимости присматривать, они нуждаются только в помощи, и мы можем им помочь. Но мне лучше не упоминать об этом здесь и сейчас.

Это одна из многих вещей, которые Эрудиты бросают нам в лицо в качестве доказательств некомпетентности Отреченных.

– Да, – говорит он. – Полагаю, ты часто их видела.

– Почему ты так думаешь? – спрашиваю я немного резко. Я не хочу, чтобы меня ассоциировали с афракционерами.

– Потому что вы вынуждены были проезжать мимо сектора афракционеров, когда отправлялись в школу, разве нет?

– Ты что, запоминал карту города просто забавы ради? – спрашивает Кристина.

– Ну, да, – отвечает Уилл, выглядя озадаченным. – А вы разве нет?

Поезд тормозит, издавая резкий визг, и все мы накреняемся вперед, когда он замедляется. Я благодарна этому движению, оно разряжает обстановку. Обветшалые здания исчезли, их сменили желтые поля и железнодорожные пути.

Поезд останавливается под навесом. Я спускаюсь на траву, держась за поручень, чтобы не упасть. Передо мной витиеватый железный забор с колючей проволокой наверху. Когда я прохожу немного вперед, я замечаю, что он продолжается дальше, чем я могу видеть, скрываясь за горизонтом. За забором деревья. Большинство из них мертвы, но есть и зеленые. С другой стороны забора на мили вокруг растянулась вооруженная охрана Бесстрашных.

– Идите за мной, – говорит Четыре.

Я шагаю возле Кристины. Я не хочу признаться в этом даже себе, но мне спокойнее рядом с ней. Если Питер начнет издеваться надо мной, она встанет на мою защиту. Я ругаю себя за такую трусость. Нападки Питера не должны меня задевать, мне необходимо сосредоточиться на том, чтобы стать лучше в сражениях, а не думать, как плохо у меня получилось вчера. И я должна быть готова и способна защитить себя самостоятельно, а не полагаться на других людей, которые сделают это за меня.

Четыре отводит нас к воротам, распахнутым на ширину дома, и открывающим вид на широкую дорогу, которая ведет в город. Когда я в детстве приезжала сюда со своей семьей, мы добирались на автобусе до ферм Дружелюбия, где проводили целый день все в поту, собирая помидоры. Мой желудок сворачивается.

– Если в конце посвящения вы не войдете в пятерку лучших, то, скорее всего, окажетесь здесь, – говорит Четыре, подходя к воротам. – В качестве охранников периметра. Есть, конечно, надежда на повышение, но совсем крошечная. Вам позволят патрулирование за пределами ферм Дружелюбия, но... 

– А зачем вообще нужны охранники? – спрашивает Уилл.

Четыре пожимает плечами.

– Полагаю, ты узнаешь, если окажешься в их числе. Как я уже сказал, по большей части те, кто в молодости охранял забор, так и охраняют забор. Если тебе станет легче, некоторые из них настаивают на том, что это не так плохо, как кажется.

– Ну да. По крайней мере, им не приходится водить автобусы или убирать за другими людьми мусор, как афракционерам, – шепчет Кристина мне в ухо.

– Какой рейтинг был у тебя? – спрашивает Питер Четыре.

Я не ожидаю от Четыре ответа, но он невозмутимо смотрит на Питера и говорит: 

– Я был первым.

– И ты выбрал это? – Темно-зеленые глаза Питера широко распахнуты. Я бы могла подумать, что они невинны, если бы не знала, какой он ужасный человек. – Почему ты не выбрал работу в правительстве?

– Я не хотел, – ровным голосом отвечает Четыре.

Я вспоминаю, что он говорил в первый день о работе в диспетчерской, где Бесстрашные следят за безопасностью города. Но мне нелегко представить его там, в окружении компьютеров. По мне, так он принадлежит тренировочной комнате.

Мы изучали работы фракций в школе. У Бесстрашных небольшой выбор. Мы можем патрулировать забор или работать над охраной нашего города. Мы можем обслуживать других Бесстрашных, нанося татуировки или изготавливая оружие, а иногда и сражаясь друг с другом для развлечения. Еще мы можем работать на лидеров Бесстрашных. Это звучит, как самый лучший вариант для меня. Единственная проблема – мой рейтинг ужасен. И я могу стать афракционером уже к концу первого этапа.

Мы останавливаемся рядом с воротами. Несколько охранников Бесстрашных смотрят в нашу сторону. Но большинство слишком заняты открытием дверей, которые в два раза выше их и в несколько раз шире, чтобы пропустить грузовик.

На голове водителя шляпа, на лице борода и улыбка. Он останавливается прямо у ворот и выходит из кабины. Задняя часть грузовика открыта, и там, среди ящиков, сидит несколько Дружелюбных.

Я присматриваюсь к ящикам: в них лежат яблоки.