Бабочки Креза. Камень богини любви (сборник) - Елена Арсеньева

Но куда? Как она доберется до города? Донесут ли ее ноги? Ужасно хочется есть…

— Слушай, — вдруг заговорил Гектор, — да ведь ты, наверное, есть хочешь? Я и сам с голоду умираю. Только неизвестно теперь, когда поесть удастся. Да и удастся ли вообще, — криво усмехнулся он. — Ты замерзла? Дрожишь вся.

Она задрожала, когда он сказал: неизвестно, удастся ли поесть вообще. Она ведь и забыла, что за ним идет охота! И красные, и анархисты — все его ищут. А она тут со своей внезапной любовью…

«Я его люблю! — изумленно поняла Аглая. — А он… Он любит Наталью или не любит? Неважно. Она его жена, у них ребенок. Мне в его жизни места нет».

Гектор встал, обошел тот самый серый камень и дернул за чахлый куст, росший у его острого края. Куст очень охотно вылез из земли, и открылась ямина, в которой лежало что-то, завернутое в облезлую кухонную клеенку. Гектор развернул ее — внутри оказался вещевой мешок. Весьма убогий холщовый мешок, перетянутый у горловины той же веревкой, которая служила и лямкой. Такие мешки назывались «сидоры».

Гектор развязал веревку и вытряс из сидора простую черную тужурку, которой мигом накрыл плечи Аглаи, вытащил ковригу хлеба и большую бутылку с водой. Достал из кармана нож, ловко нарезал хлеб, подал Аглае огромный ломоть.

— Можно было бы костер развести, пошукать по ближним огородам картошки да напечь, но у меня спичек нет. Обронил где-то коробок, а жаль… Придется хлебушком обойтись. Не бог весть что, но можно подкрепиться. Здесь неподалеку сады. Хочешь, я пойду поищу тебе яблок?

Аглае хотелось яблок, но было страшно хоть на миг расстаться с Гектором. Поэтому она только покачала головой — не хочу, мол, — и с наслаждением откусила хлеба. Он был черствый, но очень вкусный. Или так с голоду кажется? В романах пишут, что любовные волнения должны лишать аппетита, но у Аглаи все было наоборот. И вода какая-то… особенная.

— Жаль, соли нет, — сказал Гектор. — Хлеб с солью — совсем другое дело. Куда вкусней!

И зевнул. Аглая не смогла удержаться и немедленно начала зевать тоже.

— Знаешь, как говорят — хлеб спит, — засмеялся Гектор. — Да, сейчас поспать бы… — Он покосился лукаво, но тотчас помрачнел: — Нет, нам пора. Я отвезу тебя в город. Верхом быстрей, чем пешком.

— Что? Тебе нужно в город? Мы поедем вместе? — обрадовалась она.

— Только до окраины. Там расстанемся. Я еще не нашел то, что должен найти, не узнал то, что должен узнать.

— Бабочки Креза? — с горечью спросила Аглая. — Ты ведь их должен найти?

Гектор так и вскинулся:

— Откуда ты знаешь?

— Да ты меня сам сегодня о них спрашивал, когда думал, что я — Лариса Полетаева, — вздохнула Аглая.

— Ах да, — виновато кивнул Гектор, — я и забыл… Глупо как. Я все-таки ужасно тупой. Бабочки Креза, бабочки Креза… Правда, все дело в них.

— Что ж за бабочки такие?

— А ты раньше о них когда-нибудь слышала?

— Нет, никогда.

— Тогда лучше тебе о них не знать. Мне кажется, они приносят несчастье всем, кто не только прикасается, но и узнает о них.

— Они ядовитые? — испугалась Аглая. — Кусаются?

— Это не настоящие бабочки, — усмехнулся Гектор. — Они… они лежат себе в шкатулке, и шкатулку ищут все. Я, Хмельницкий, Гаврила Конюхов — так рыжего матроса зовут. Еще и другие ее ищут. Думают, будут счастливы, если найдут. Нет, счастья она не приносит, только горе.

— Что-то вроде шкатулки Пандоры, что ли?

— Гораздо хуже, — покачал головой Гектор. — Один только слух о том, что в ней скрыто, сводит людей с ума, заставляет их идти на преступление, предавать самых близких людей.

Глаза Гектора были мрачны, тени шли по лицу. Аглая подумала, что он говорит о себе. Как он сказал там, во дворе? «Бабочки Креза будут доставлены тем, ради кого я в свое время их украл». Он пошел на преступление ради этих бабочек, ради них пытался похитить Ларису Полетаеву, ради них бросил у Хмельницкого Наталью и сейчас должен расстаться с Аглаей… Наверное, навсегда!

— Ну, видимо, бабочки и в самом деле великие сокровища, если они заставляют людей терять рассудок! — пробормотала она с горечью.

— Сокровища… — повторил, небрежно передернув плечами, Гектор. — В самом деле, их стоимость около миллиона золотых рублей. Но главное не в том. Главное, что в бабочках заключена моя честь.

— Твоя честь? — изумленно переспросила Аглая. — Как такое может быть? Ты говорил, что украл их, но какая же честь в том, чтобы…

— Чтобы украсть? — испытующе поглядел Гектор. — Ты слышала когда-нибудь слова о том, что цель оправдывает средства?

— А то! — обиделась Аглая. — Макиавелли фраза, кто же ее не слышал?

— Думаю, не слышали многие, — усмехнулся Гектор. — Но столь же многие живут по его принципу, не подозревая о нем. Знаешь… мы сейчас расстанемся и, наверное, не увидимся больше никогда. Но… Ты значишь для меня так много! Пусть только сейчас, только сегодня… однако что делать, если вся моя жизнь сведена к словам «сейчас» и «сегодня»! И я не хочу, чтобы ты подумала, будто я обыкновенный воришка, грабитель и убийца. Поэтому расскажу все, как было, а ты суди сама… Еще лучше — не суди, а попытайся понять.

…На рубеже прошлого века жил человек по кличке Крез. Он и в самом деле был очень богат, потому что был невероятно удачливым вором. Крал он только драгоценные камни. Крал сам и скупал краденые. И постепенно накопил их немалое количество. А еще он любил бабочек. Собрал огромную коллекцию, платил огромные деньги, чтобы купить редкий экземпляр. Но ему приходилось скрываться, жить под чужими именами, а потому свои коллекции он не мог с собой возить. И очень страдал от разлуки с ними. Тогда он велел одному нижегородскому ювелиру — к тому времени Крез тайно перебрался в Нижний — сделать бабочек из драгоценных камней, но не просто как тому в голову взбредет, а строго по рисункам из энтомологических энциклопедий. Наконец коллекция была готова, в ней было одиннадцать бабочек. Очень больших — каждая величиной в четыре-пять дюймов в размахе крыльев! Причем это были бабочки, названные по именам мифологических персонажей — Крез решил составить достойную компанию своему имени. Там были бабочки Крез, Аполлон, Сфинкс, Ипполита, даже Гектор! — Он усмехнулся. — И еще разные другие. Парусники, перламутровки, павлиноглазки, махаоны, бражники… Вообрази, сколько драгоценностей на них ушло. Каждая бабочка — целое состояние! Постепенно о них распространились слухи, слова «бабочки Креза», «коллекция Креза» стали нарицательными, как бы синоним баснословной красоты и богатства. Крез был пожилым человеком, но авторитетен между ворами. Его уважали, к его советам прислушивались. Слухи о нем шли по России, но никто не знал, где он хранит свою коллекцию. Шло время, он сделался стар и болен, почти обезножел — у него развилась такая подагра, которая порой лишала его возможности двинуться с места. И вот в четырнадцатом году, когда началась война с Германией, в Нижний во время последней ярмарки, куда, чтоб ты знала, собирались не только торговцы, но и воры со всей России, приехал из Варшавы некий человек, которого звали Витя Офдорес. Так его все и называли — не Виктор, а Витя. Приехал он как коммивояжер — продавать на ярмарке образцы некоего средства от подагры. Только это было чистое шарлатанство, он просто грабил своих пациентов и клиентов. Говорили, Витя необыкновенный артист, мгновенно входил в доверие к каждому, потому что с ворами был вор, с купцами — купец, с офицерами — офицер. Женщины за ним бегали как сумасшедшие, потому что он был красавец. Но еще больше, чем женщины, за ним охотилась полиция. Но в Нижнем Офдорес залег на дно. Потом стало известно, что он каким-то образом подобрался к Крезу и вкрался к нему в доверие. Якобы его шарлатанское снадобье, которое было просто смесью керосина и лампадного масла, приносило облегчение больным ногам старика. Будто бы тот даже начал снова ходить. И вот прошел слух, что Крез умирает. Воры собрались на свою сходку и постановили: поскольку Крез одинок, ни семьи у него, ни детей, он должен оставить своих знаменитых бабочек кому-то из воров, а еще лучше — поделить между всеми…

— Не иначе, среди них были большевики! — засмеялась, перебив рассказчика, Аглая. — Все взять и поделить — как раз их идея. Смех, да и только!

— Ничего смешного, — продолжил повествование Гектор. — Когда начались такие разговоры, встал Витя Офдорес и сказал, что нечего талалы разводить, Крез уже выбрал себе наследника — его. И показал собственноручно написанное Крезом письмо, где тот это подтверждал. Кто-то смирился с волей Креза, кто-то — нет. Начались разборки. На Витю Офдореса пошла охота, но добраться до него оказалось практически невозможно, прежде всего потому, что он вел дружбу с большевиками. Причем с давних времен! В их партии много откровенных люмпенов, вот и Витя Офдорес был таким. Уже шел февраль семнадцатого, ты помнишь то кошмарное время.