Миры Филипа Фармера. Том 15. Рассказы - Филип Фармер

Местность была холмистой, с множеством глубоких оврагов. То там то сям виднелись возвышенности, достаточно высокие и обрывистые, чтобы их можно было назвать горами в зачаточном состоянии. Принимая во внимание изрезанность почвы, тем удивительнее было встретить здесь изобилие растительности. Бледно-зеленые, красные и желтые кусты, лианы и маленькие деревца цеплялись за каждый клочок земли, будь он горизонтальный или вертикальный. У всех растений были широкие листья, которые поворачивались к свету вслед за солнцем.

Шумно пробираясь через лес, оба землянина время от времени вспугивали мелких разноцветных созданий, схожих с насекомыми или с млекопитающими, которые суетливо перебирались из одного укрытия в другое. Эдди решил нести ружье под мышкой. Но потом, когда им пришлось карабкаться вверх и вниз по оврагам и холмам и продираться сквозь густые заросли, ставшие вдруг почти непроходимыми, он снова повесил его на плечо за ремень.

Несмотря на прилагаемые ими усилия, усталости они почти не чувствовали. Здесь они весили фунтов на двадцать меньше, чем на Земле, и, хотя здешний воздух был разреженнее, кислороду в нем содержалось больше.

Доктор Феттс не отставала от Эдди. На тридцать лет старше своего двадцатитрехлетнего сына, она даже вблизи казалась его старшей сестрой. В этом была заслуга пилюль долголетия. Однако сын обходился с ней со всей рыцарской учтивостью, какую оказывают матерям, и помогал ей взбираться по крутым склонам, хотя при этих восхождениях ее впалая грудь не испытывала ощутимой нехватки воздуха.

Они остановились всего один раз, чтобы сориентироваться.

— Сигналы прекратились, — заметил он.

— Безусловно, — отозвалась она.

В эту минуту следящее устройство радара, встроенное в панрад, принялось издавать резкие, отрывистые звуки. Оба непроизвольно задрали головы.

— В воздухе нет корабля.

— Но ведь не может же сигнал идти с одного из этих холмов, — заметила она. — Там нет ничего, кроме валуна на вершине каждого из них. Огромные каменные глыбы.

— И тем не менее я считаю, что сигнал идет именно оттуда. О! О! Ты заметила? Мне почудилось, будто позади вон той большущей глыбы откинулось что-то вроде высокого стержня.

Она вгляделась сквозь сумеречный свет:

— Мне кажется, ты выдумываешь, сын. Я ничего не вижу.

Затем при непрекращающихся отрывистых звуках возобновились ззт-сигналы. После резкого всплеска шума все стихло.

— Давай поднимемся и посмотрим, что там такое, — предложила она.

— Что-нибудь диковинное, — высказался он. Она не ответила.

Они перешли вброд ручей и начали восхождение. На полпути к вершине они остановились и стали в замешательстве принюхиваться, когда порыв ветерка донес до них какой-то сильный неприятный запах.

— Пахнет, как от клетки с обезьянами, — произнес он.

— В жару, — добавила она. Если у него был чуткий слух, то она обладала великолепным обонянием.

Они продолжали подъем. Радарное устройство принялось истерически вызванивать крохотными гонгами. Эдди растерянно остановился. Пеленгатор показывал, что радиолокационные импульсы идут не с вершины холма, на который они взбирались, как прежде, но с другого холма по ту сторону долины. Панрад внезапно замолчал.

— Что нам теперь делать?

— Закончить начатое. Этот холм. А потом пойдем к другому.

Пожав плечами, он поспешил за ее высокой и стройной длинноногой фигурой в комбинезоне. Она с жаром устремилась к источнику запаха, и ничто не могло остановить ее. Эдди догнал ее еще до того, как она подошла к огромному, размерами с хорошее бунгало, валуну на вершине холма. Она остановилась, чтобы понаблюдать за стрелкой пеленгатора, которая вдруг бешено заметалась перед тем, как замереть на нулевой отметке. Запах обезьян в клетке невероятно усилился.

— Как ты считаешь, не может ли это быть чем-то вроде минерала, генерирующего радиоволны? — разочарованно спросила она.

— Нет. Те группы сигналов были явно смысловыми. И этот запах...

— Тогда что же...

Он не знал, радоваться ему или нет тому, что мать столь откровенно и неожиданно возложила бремя ответственности на него. Его одолевали одновременно гордость и странная робость. Но он чувствовал себя необыкновенно бодрым. В нем появилось, как он подумал, смутное ощущение, будто он стоит на пороге открытия чего-то, что он так долго искал. Каков он был, предмет его поисков, он бы затруднился сказать. Но он был взволнован и особого страха не испытывал.

Он снял с плеча двустволку, сочетавшую в себе пулемет и винтовку. Панрад продолжал молчать.

— Наверное, валун здесь для отвода глаз, а на самом деле маскирует какую-нибудь шпионскую установку, — предположил он. Предположение прозвучало глупо даже для него самого.

Позади него, ахнув, вдруг пронзительно закричала мать. Он тут же развернулся и поднял ружье, но стрелять было не во что. Дрожа всем телом, она указывала на верхушку холма через долину и что-то невнятно говорила.

Он разглядел там длинную тонкую антенну, высунутую, по — видимому , из чудовищного валуна. В тот же миг в его мозгу вспыхнули сразу две мысли-соперницы: первая — то, что на обоих холмах, на кромках уступов, имелись почти одинаковые по структуре камни, не просто совпадение; и вторая — то, что антенну, по всей вероятности, выдвинули совсем недавно. Он уверен, что когда он смотрел на тот холм прошлый раз, то ее там не видел.

Эдди так и не довелось поделиться с матерью своими умозаключениями, так как сзади его схватило что-то тонкое, гибкое и сильное, с чем невозможно было совладать. Его подняли в воздух и повлекли назад. Уронив ружье, он попытался голыми руками схватиться с этими ремешками или щупальцами, обвившимися вокруг него, и оторвать их от себя. Но тщетно.

Он в последний раз мельком увидел свою мать, бегущую вниз по склону холма. Занавес опустился, и он очутился в кромешной тьме.

4

Если Эдди не обманывали собственные ощущения, то его, развернув, щупальца все еще держали в подвешенном положении. Он не мог, конечно, утверждать с полной уверенностью, но ему казалось, что лицом он теперь обращен в противоположном направлении. Щупальца, сжимавшие его ноги и руки, вдруг разжались. В их тисках осталась лишь поясница. Ее так сдавило, что он даже вскрикнул от боли.

Затем его повлекли вперед. Носками ботинок он все время наталкивался на какую-то упругую массу. Вскоре движение вперед прекратилось, и он, обратясь лицом неизвестно к какому ужасному чудовищу, был внезапно атакован — но орудием нападения был не острый клюв, не зубы и не нож или какой-либо другой режущий или рубящий инструмент, а густое облако уже знакомого обезьяньего аромата.